Я умею верить. Если ты хочешь, чтобы Вода стала Землёй, я поверю, что так и будет. У тебя получится. Не смей сомневаться, слышишь?! — она тряхнула меня за плечи. Хватка у хелефайев будь здоров. Уши Альведен тревожно дёрнулись, а мочки сжались в испуге, словно хелефайна увидела одну из тех картин огня и металла, которые навечно засели у меня в душе как заноза.
— Ты сможешь превратить Воду в Землю, — тихо сказала она.
Я отрицательно покачала головой, высвободилась из её рук, села.
— Поздно.
— Или рано, — упрямо возразила хелефайна. — А может, время уже пришло, а ты и не заметила в суете. Но силы на эту трансмутацию у тебя есть.
— Знать бы, зачем она нужна.
— А зачем ты хотела её раньше?
— Чтобы жить на этой земле. Хотелось оказаться в мире, где вместо полосы препятствий я буду ходить на фитнес. Где не надо прятать от людей свою истинную суть. Чтобы можно было сказать «Я — волшебница», и никто бы этому не удивился. Волшебница и волшебница, профессия как профессия. Одна из многих. Мир, где нет всей этой нескончаемой лжи неизвестно во имя чего и войн без цели и смысла. Мир, который живёт по законам природы, а не по уложениям Генерального кодекса.
— В большом мире тоже хватает бессмысленных войн, — дрогнувшим голосом сказала Альдевен.
— Но в нем нет Предрешателей. Все людские глупости делаются ими самими, а не навязываются извне. Большой мир свободен.
— Но теперь и волшебный мир свободен. Дьятра приведёт тебе всех Предрешателей, одного за другим, даже Девятого. Ты уничтожила их власть.
— Нет, — качнула я головой. — Нет. Я уничтожила носителей власти, но не власть.
Альдевен непонимающе моргнула, уши растерянно согнулись крючочками. Я встала, прошлась по кабинету. Трудно было подобрать подходящие слова.
— Сама структура волшебного мира такова, — сказала я, — что появление Тройственной Триады неизбежно. Как только исчезнет одна Девятка, ей на смену сразу же придёт другая. И, скорее всего, вы с Дуанейвингом станете её членами.
— Нет! — с брезгливостью отшатнулась от моего пророчества хелефайна. — Ни за что.
— Выбора не останется, — ответила я. — Тебя вынудит сила обстоятельств. Как и меня. Те девяточники, которые разделили мир надвое, оказались умницами. В большом мире их власть была невозможна. Там они превращались либо в самых обычных глав самого обычного государства, всего лишь одного из многих, либо становились заурядными главарями мелкого тайного общества, каких сотни тысяч. Тогда Предрешатели создали новый мир, который не может существовать без них, для которого они станут богами. И пока этот мир существует, им будет править Тройственная Триада.
Альдевен подошла, спросила недоверчиво:
— Ты хочешь открыть тайну существования волшебного мира?
— Нет. Это ничего не изменит. Нами по-прежнему будет управлять очередная Тройственная Триада. Между двумя мирами установятся дипломатические отношения, которые быстро сойдут на нет, потому что слишком мало точек соприкосновения для сотрудничества. Мы опять окажемся в изоляции. Всё вновь пойдёт по-старому. Первые девяточники действительно были очень умными сволочами. Можно сказать — гениальными в своём сволочизме.
— И что ты хочешь делать? — спросила Альдевен.
— Соединить два мира в единое целое. По-другому из этой тюрьмы не вырваться.
— Но как ты это сделаешь?
— Надо превратить Воду в Землю. Но уже не в аллегорическом смысле, а в самом что ни на есть прямом.
Я перенесла на круглый столик ноутбук, мышку и клавиатуру. Альдевен встала коленками на кресло, облокотилась на столешницу и с интересом посмотрела на экран, где пока не было ничего, кроме изобилия ярлычков и рисунка рабочего стола — букет фиалок в квадратной хрустальной плошке. Но хелефайне очень нравятся компьютеры сами по себе, как диковина большого мира.
— Ещё на учебке, Альдевен, когда мы проходили трансмутацию стихий, у меня мелькнула эта идея. Я даже заразила ею всю группу, мы сделали дизайн и все предварительные расчёты. Точнее, наоборот, — сначала расчёты исходников, а потом уже сделали наилучший для таких условий дизайн.
— Дизайн чего?! — вскричала окончательно заморочившаяся Альдевен.
— Острова в Тихом океане. Там полно никому не нужной нейтральной, иначе говоря — ничейной, воды. Дно нейтральной территории тоже никому не нужно. Так что можно забрать себе кусок в триста двадцать три тысячи квадратных километров и превратить воду над ним в сушу. Остров сделать.
— Наверное, можно, — неуверенно согласилась Альдевен. — Если это действительно ничейная земля, то селиться там может кто угодно, и обустраиваться так, как захочется.
— Вот посмотри, — открыла я файл с трёхмерной картой острова и подробной легендой.
Всевладычица внимательно рассмотрела картинку, что-то подсчитала в уме, покрутила остров в разных проекциях. С мышкой она управлялась пока неловко, но основным пользовательским приёмам работы с компьютером уже научилась.
— Всё правильно, — сказала она. — Пресноводное горное озеро в центре острова, из которого берут начало все реки, столица на берегу залива… Цепь одиночных опорных скал по периметру суши на линии прибоя… Молодцы, хороший проект. Только вот место для острова неудачное выбрали, пространство будет из маленьких разнотипных кусочков. И столько одинариц…
— В Троедворье точно так же, — ответила я. — Поэтому на разнотипицу никто и внимания не обратил. Всех гораздо больше волновало, что сырьевые ресурсы будут богаче, чем в Лиге и Альянсе.
— Ну если вы жили на такой земле и на считали её проблемной зоной, — неуверенно проговорила Альдевен, — тогда проект безупречен.
— Мы считали Троедворье очень проблемной зоной, — фыркнула я, — но не из-за лоскутности пространства. И даже не из-за бесконечных инферно.
Альдевен смутилась, верхушки ушей отвернулись к затылку.
— Альянс ничем не лучше, — тихо сказала она.
Я закрыла файлы, выключила компьютер.
— Ты твёрдо решила сделать остров? — спросила Альдевен.
— Да. Разноединникам нужен настоящий дом, а не это убогое подобие государства, которое есть сейчас. И я устала ото лжи ещё больше, чем от войны.
Хелефайна свернулась калачиком в кресле, внимательно посмотрела на меня. Верхушки ушей выпрямились, мочки приподнялись.
— Теперь ты не назовёшь нас никчёмным дивнючьём, государыня. Для создания острова тебе понадобится не только магическая тройка чаротворцев-обратников, но и команда, в которой будут все расы стихийников волшебного мира. В Царстве они есть почти все. Не хватает только хелефайев. Без нас тебе не обойтись, государыня. — Она отвернулась и сказала: — Сотворение новой земли, где будем жить не только мы, но другие люди, — это первое настоящее дело за десятки сотен лет. Такое, которое нужно не только нам. Оно даст хелефайям право называть себя людьми.
Альдевен тихо рассмеялась.
— Ты создаёшь новые пути, начертательница. Но решать, кто по ним пойдет, не тебе. Это уже наша власть и наш выбор. Это исключительное право обычных людей.
Я ушла к окну. Мне права быть обычной людей не оставляли. Подошла Альдевен, встала рядом так, что плечи соприкоснулсь.
— Тебя будут называть святой и дьяволицей, Хорса. Возносить тебе молитвы и низвергать проклятия. Для любого нормального людя одинаково оскорбительно и то, и другое. Но ты никого не слушай и ничего не бойся. Не отступай. Это правильный путь, Хорса. Самый правильный, а потому единственно возможный. Я люблю тебя и верю в твою правоту.
Я пожала ей пальцы. Поддержка мне сейчас была нужна как воздух. От сложности задуманного грудь стискивало будто обручами.
* * *
Мастерские «Соловьёв» — настоящий лабиринт, я никак не могла найти папу, а мобильник он выключил. Кто-то из рабочих посоветовал посмотреть в конторе при складах. Заходить внутрь было лень, и я заглянула в окно.
Папа сидел на клиентском стуле в углу, а перед ним на корточках примостился Роберт. Брат держал его за руку и что-то быстро, взволнованно говорил. Крылья подрагивали, распрямлялись и опадали.
— Ты должен всё рассказать Нине, — прочла по губам папы.
Я знаю, что чужие разговоры подслушивать нехорошо, но говорят они обо мне… Я осталась у окна.
Роберт ответил.
— Нет, — сказал папа. — Это не тебя одного касается. Речь идёт обо всём вашем народе. Обо всех вампирах.
Роберт плеснул крыльями, ответил.
— А если это правда? — спросил папа. — Дважды такая удача не выпадает никому. Ты ведь после всю жизнь себя корить будешь. И правильно — такую возможность упускать нельзя.
Брат отрицательно качнул головой, что-то проговорил.
— Ты всеповелитель, сын, — твёрдо сказал папа. — И в первую очередь должен думать о благе тех, кто доверил тебе свою жизнь. И жизни своих детей. Они — твоя первая забота, а то, что скажет царица. Да и сестра тоже. А на то, что будут говорить разные полудурки, вообще плевать.
Роберт опустил голову. Папа сел рядом с ним на корточки, обнял.
— Беда мне с вами двумя. Но отступать нельзя, сын. Ни в коем случае нельзя. Если хочешь сохранить себя, надо идти только вперёд.
Я отвернулась от окна, ушла. Что бы ни было сказано дальше, это уже не для меня. Ответ на то, о чём хотела поговорить с папой, я и так получила.
Звякнул полуденный колокол в порту. Я пулей влетела в первую попавшуюся мастерскую.
— Телевизор есть?
Озадаченный внезапным ором бригадир включил телевизор. Я поставила канал, где передавали городские новости. Политика, экономика, культура… Криминальная хроника.
— Сегодня в семь часов утра, — говорила дикторша, — на маленьком пустыре позади обувной фабрики один из работников службы охраны обнаружил трупы девяти неизвестных, пятерых мужичин и четырёх женщин. (На экране появились кадры репортёрской съёмки). По заключению полицейских экспертов, смерть наступила вчера около десяти часов вечера. Все девять неизвестных убили друг друга в результате жестокой драки. Что могло стать её причиной, кто эти люди, сейчас устанавливает полиция. При каждом из убитых обнаружено пять разноимённых паспортов разных стран, кредитные карточки крупнейших банков мира. Полиция отрабатывает версии принадлежности погибших к террористическим организациям и наркокартелям. Но, похоже, все эти версии несостоятельны, и девять неизвестных так и останутся никому неизвестными безымянными трупами.
Картинка на экране сменилась, начались новости спорта. Я выключила телевизор.
— Девять неизвестных так и останутся никому неизвестными безымянными трупами, — повторил один из рабочих-гремлинов.
— Которыми были всю свою жизнь, — сказал другой рабочий, человек. — Живые трупы.
— Теперь уже окончательно мёртвые, — ответил гремлин. — Навсегда.
— Вы знали, что так и будет, государыня? — спросил бригадир.
— Предполагала.
Суд над Девяткой состоялся вчера в Виальниене, и через астральное зеркало был виден во всех астральных залах волшебного мира. Для «Соловьёв» Кошурина организовала прямую телетрансляцию. На этот же канал подцепилось и Троедворье. Для Ланиэльена кто-то одолжил запасное зеркало.
У виальниенцев приговор суда — выслать обнулённых Предрешателей на основицу — вызвал гнев и возмущение. Они требовали казни. Некоторые, наоборот, возмущались тем, что суд вообще состоялся, что какие-то ничтожные простородности, пусть даже и с волшебной кровью в жилах, посмели оценивать поступки Всесовершеннейших Сотворителей и требовать у них ответа за содеянное. То, что эти девять мерзавцев хотели убить их детей, прирождённых холуёв нисколько не волновало. Но рабам — рабское, и потому слушать холопские вопли свободные люди не захотели, велели заткнуться. Быдло подчинилось. Остаётся надеяться, что людьми холопы всё же сумеют стать…
Теперь история Предрешателей действительно закончилось. Девяточники сами довершили свой приговор, когда принялись выяснять, кто больше виноват в поражении. А вскоре не останется и зеркал: как только волшебному миру будет показан репортаж о последнем деянии Тройственной Триады, Идзума разобьёт в мельчайшие дребезги все астральные зеркала, и рабочие, и запасные. Иногда уничтожать необходимо не только сам источник зла, но и его символы, пусть даже они и полезны в обыденной жизни.
Я вернулась в кабинет, собрала людей. Идзума доложил об исполнении. Всё в порядке.
— С прошлым покончено, — сказала я. — Займёмся будущим.
— Ещё нет, — возразил Джакомо. — Остался один вопрос. Дьятра, — повернулся он к начбезу, — вы ведь и сами могли стать Предрешателем…
— Нет, — качнул головой Дьятра. — Сотни лет прятаться под маской, бояться удара в спину от соседей по престолу, тратить все силы только на то, чтобы нагромоздить одну ложь на другую, потому что иначе не выжить… Я так не хочу. Это не жизнь. Не настоящая жизнь. Обманка.
— А мне их жаль, — сказала Альдевен. — Столетия взаимного недоверия и страха перед разоблачением, жизнь без жизни.
— Каждый сам выбирает свой путь, — ответила я. — Они выбрали, и пришли именно к тому, к чему и должны были придти в конце такой тропы.
— Но прошлого уже нет, — сказал Ильдан. — А будущего ещё нет. Самое время вспомнить о настоящем и заняться Чароостровом.
— На двух яхтах мы подойдём к нужной точке, — начала обсуждение планов Беркутова, — и сотворим из воды сушу. Но это будет именно суша — голая земля и больше ничего. Озеро с реками не в счёт. Без травы и деревьев эрозия быстро всё разрушит.
— Не разрушит, — возразила Тлейга. — Это уже забота гоблинов. Был бы посадочный и посевной материал, будут и корни, которые скрепят остров.
— Посадочный материал есть, — ответила я. — Закуплен. Теперь главное — регулярность поставок. Надо вовремя привозить его на Чароостров.
— Всё будет точно в срок, — заверил кикиморун Никифор.
— А жильё для людей? — сказал Дуанейвинг. — Мы ведь переселимся на пустое место, надо будет как-то обустраиваться.
— Строить гномы умеют, — ответил Каварли. — Вы твердь покрепче сделайте, а уж дома на ней мы возведём быстро.
— И голодать никто не будет, — пообещали русал и лешачка.
— От порождённых грязью и неустроенностью болезней тоже никто страдать не будет, — сказала Бьельна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65