Неофициально ей и Адаму не хотелось выпускать Джиллиан из-под своей защиты, пока она не станет менее уязвимой, и предпринять действенные меры по усилению ее защиты под видом текущей терапии. А пока просто знать, что она в безопасности под их кровом уже было облегчением перед лицом их нынешних проблем.
Они провели утро понедельника, устанавливая елку в салоне. В тот день после ленча и короткого сна их быстро выздоравливающая пациентка объявила, что в сочельник желает быть представлена лошадям Адама. Когда Филиппа не стала возражать, сражение было проиграно. Джиллиан даже уговорила мать позволить ей надеть уличную одежду вместо халатика поверх ночной рубашки, поскольку желала осмотреть конюшню Адама, как пристало настоящей леди. Филиппа объявила, что намерена удалиться в свою комнату и наконец поспать.
Отец Джиллиан вооружился камерой. Под взглядами любящих родителей Адам посадил девочку на послушного Халида и несколько раз провел по двору, потом вскочил на коня позади нее и шагом вывел большого серого мерина из конюшни во двор дома, где по промерзшему газону по крайней мере можно было проехаться легкой рысцой. Перегрин пришел после ленча из своей сторожки и вместе с Толбэтами вышел на парадную лестницу. У него был с собой этюдник, и теперь карандаш летал по бумаге. Адам пустил коня легким галопом по заросшей травой обочине подъездной дорожки. Джиллиан была в полном восторге.
Они проехали около сотни ярдов и поворачивали назад (Джиллиан буквально задыхалась от возбуждения), когда на дорожку осторожно въехал желтый спортивный «морган» с черными крыльями. Улыбаясь, Адам придержал коня и шагом подъехал к левому борту. Ксимена узнала его и остановилась. Она опустила стекло, и он поднес правую руку к козырьку картуза.
— Добрый день, доктор Локхарт, — сказал он. Она подняла брови с насмешливым неодобрением.
— Предполагается, что вы выздоравливаете.
— О, я выздоравливаю, — ответил Адам. — Мы оба выздоравливаем. Это мой большой друг, мисс Джиллиан Толбэт, которая и потребовала, чтобы ее сегодня взяли на прогулку.
— Понимаю, — ответила Ксимена. — Как поживаешь, Джиллиан?
Джиллиан вспыхнула и ткнулась носом в куртку Адама.
— Боюсь, она немного застенчива. Поезжайте к дому, там и встретимся.
Снисходительно улыбнувшись, Ксимена включила передачу и поехала дальше. Адам пустил Халида шагом. Убедившись, что ее не услышат, Джиллиан серьезно посмотрела на Адама.
— Доктор Синклер, это ваша девушка?
— Вообще-то нет еще, — ответил Адам. — Но вполне возможно. Мы познакомились всего пару недель назад. Она врач. На самом деле это она штопала мне голову.
— Х-м-м-м. Хорошенькая, — признала Джиллиан. — Тогда нам лучше ехать быстро. Мама говорит, что джентльмену не следует заставлять леди ждать.
— Не следует, — согласился Адам, тихо рассмеявшись, когда собирал поводья. — Кроме того, тебе самой хотелось бы проехаться быстрее, верно? Ну, ладно, девочка моя. Держись.
Но, несмотря на легкий галоп, когда они выехали на лужайку, Ксимена уже выходила из машины. Когда Адам соскочил на землю, оставив Джиллиан в седле, Перегрин подошел забрать Халида.
— Ваша хорошенькая женщина-врач? — пробормотал он.
— Она. Наверное, приехала снять швы, — тихо ответил Адам. — Вы не против отвести Джиллиан и Халида во двор?
— Ничуть, — ухмыльнулся Перегрин. — Как, Джиллиан поможешь поставить этого большого серого зверя обратно в стойло? А мама и папа смогут сфотографировать тебя на нем.
— О, это было бы так мило, мистер Ловэт. — Айрис Толбэт подошла и погладила Халида по шее, пока Джордж навел камеру и сфотографировал их. — Джиллиан, ты не забыла поблагодарить доктора Синклера?
Когда они ушли, Адам снял картуз и, сунув его под мышку, рассеянно пригладил волосы, удостоверившись, что пластырь, прикрывающий швы, все еще на месте, потом подошел к Ксимене.
— Одна из моих пациенток, — объяснил он, указав подбородком в сторону конюшни, пока гостья закрывала дверь машины. — На прошлой неделе она была скорее пациенткой моей матери… очень удобно иметь дублера под рукой. Ваша ситуация с персоналом разрешилась или вам снова придется убегать?
Устало вздохнув, Ксимена прошла с ним в дом. Волосы были распущены по плечам, но под элегантным черным пальто у нее были хирургическое облачение и белый халат.
— Боюсь, придется убегать. Меньше чем через два часа надо быть на дежурстве.
— Значит, у вас по-прежнему некомплект? — спросил он, проводя девушку в библиотеку.
— Боюсь, что да. — Она позволила ему помочь снять пальто. — Мне бы очень хотелось знать, что случилось с доктором Вемиссом. Ужасно дурно с его стороны сбежать прямо на праздники и заставить всех так пахать. Хотя в четверг у нас появится временный сотрудник… если я доживу до этого.
Когда она вытащила из кармана халата зеленый хирургический пакет, явно намереваясь заняться делом, Адам улыбнулся и подошел к телефону на письменном столе.
— Позвольте мне по крайней мере заказать чай. Похоже, он вам пригодится.
— Прекрасно. Попросите слугу просто подать кружку чая с молоком и двумя кусочками сахара, — сказала Ксимена. — Я люблю серебро, но сегодня просто не могу тратить время.
Адам позвонил Хэмфри, одновременно снимая пластырь, потом подошел и сел там, куда она направила свет торшера, стоящего в конце дивана.
— Я сожалею, что вытащил вас сюда, — сказал он, помогая ей придерживать хирургический пакет. — Вам следовало бы позвонить мне. Филиппа сняла бы швы… да я и сам мог бы.
Взяв ножницы и пинцет, Ксимена усмехнулась.
— Шутите? И не увидеть экстравагантного сэра Адама Синклера в обтягивающих рейтузах для верховой езды?.. Поверните голову к свету, чтобы мне не толкать вас.
Сдерживая улыбку, Адам повиновался, наблюдая, как на зеленом полотенце у него в руках растет кучка черных шелковых узелков, похожих на волосатых пауков. Ксимена наклонила его голову вперед и продолжала работать, прислонив ее к своему боку и зажав между запястьями. Она молчала, он тоже, но тишина казалась ему скорее успокаивающей, чем неловкой, а ее прикосновения действовали расслабляюще.
— Ну, вот и все, — сказала она, отбрасывая его волосы, чтобы осмотреть внимательнее. — Все очень хорошо зажило. Через несколько месяцев вы и не вспомните, что ударились.
Он как раз пытался решить, не обнять ли ее за талию, когда сдержанный стук в дверь объявил о неизбежном приходе Хэмфри. Вздохнув, Адам отстранился и поднял полотенце, чтобы она положила туда ножницы и пинцет. Ксимена молча свернула полотенце с инструментами и убрала в карман, а потом просто устало села напротив него, когда Хэмфри поставил перед ними по кружке чаю и молча удалился.
Отсалютовав ей кружкой, Адам уселся на диван. Она выглядела более изнуренной, чем в прошлую их встречу, но, казалось, немного ожила, глотнув горячего чаю.
— Ах, как хорошо, — пробормотала она, благодарно откидываясь в кресле и опуская голову на спинку. — Если не считать дорогу сюда, я, по-моему, присела в первый раз за день… а день начался в шесть.
Улыбаясь, он прекрасно отполированным ботинком подтолкнул поближе скамеечку для ног. У нее на ногах были практичные белые туфли, какие носят медсестры, предназначенные обеспечить удобную опору. На большинстве женщин, подумал Адам, они обычно выглядят неуклюже, но на Ксимене казались модными и созвучными профессии.
— Тогда вытяните на несколько минут ноги и расслабьтесь, — тихо сказал он. — Видит Бог, вы заслужили это.
— Да уж, — сказала она, подтаскивая скамеечку ближе и водружая на нее ноги. — М-м-м-м, чудесно. Вы ведь, наверное, не используете в практике гипноз?
— Вообще-то использую. Почему вы спрашиваете?
— Правда? — Ксимена поглядела на него с новым интересом, делая еще один глоток чаю. — А правда, будто десять — пятнадцать минут под гипнозом — все равно что несколько часов нормального сна?
— В зависимости от объекта.
— Я была бы хорошим объектом?
— Не знаю. Хотите попробовать? Она нетерпеливо посмотрела на часы и с сожалением покачала головой.
— Черт! Мне бы очень хотелось, но надо возвращаться. — Девушка выпрямилась в кресле и сделала большой глоток чаю, поморщившись из-за кипятка.
— Боже, как я буду рада, когда вся эта история с персоналом уладится! Хотя в четверг я уйду, невзирая на то, выйдет кто-то или нет. Наверное, просплю весь день. — Она посмотрела на него, склонив голову набок. — Вы не хотели бы рассчитаться за тот обед в четверг вечером, а?
Приятное предчувствие немедленно сменилось досадой, когда он понял, что в четверг будет Канун дня святого Иоанна.
— Очень жаль, — честно сказал он. — Мне ничего не хотелось бы больше, но в этот вечер мне надо быть в Мелроузском аббатстве… это называется Шествие Масонов. Я не Вольный Каменщик, но моего большого друга, который был масоном очень высокого ранга, убили месяц назад. Собратья по Ложе и прочие друзья собираются присутствовать там в память о нем. Шествие проводится в этот день уже больше ста лет, — может быть, почти двести, — и, думаю, Рэндалл присутствовал последние пятьдесят. Это очень много значило для него.
— Рэндалл? — сказала она. — Это не Рэндалл Стюарт, тот масон, которого убили во время какого-то ритуала к северу отсюда?
Адам на миг напрягся, когда в голове пронеслась мысль, прежде всегда отбрасываемая, что она вполне могла бы участвовать во всем этом. В конце концов Вемисс явно участвовал, а они оба работали в одной больнице. Но потом напомнил себе, что она вполне могла узнать имя из газет или телепередач.
— Да, вы, наверное, читали об этом или видели по телевизору, — сказал он немного осторожно. — Учитывая обстоятельства, вы можете понять, почему я обязан пойти.
— Боже мой, конечно, — пробормотала она, вздрогнув. — Адам, мне очень жаль. Я имею в виду… когда такое случается со знакомым… Вы ведь и нашли его, да? Теперь я понимаю, почему ваше имя показалось знакомым, когда мы впервые встретились в травматологии: я видела его в газетах.
— Да, я… иногда работаю полицейским консультантом, — признался он, уставившись на зажатую в руках кружку.
На мгновение повисло молчание, напряженное, но все еще дружеское, а потом она выпрямилась в кресле и поставила ноги на пол.
— Адам, если это неудобно, просто так и скажите, но, если это не очень помешает, для меня было бы большой честью, если бы вы позволили мне в четверг вечером поехать с вами.
Адам резко поднял голову.
— Почему вам этого захотелось?
Она обхватила кружку пальцами, уставившись в пол и, похоже, чувствуя себя немного неуютно.
— Я могла бы сказать что-нибудь бойкое насчет приятной компании, и это, конечно, было бы правдой, потому что я нахожу вас невероятно привлекательным. Но помимо этого… ну, там, в Штатах, мой отец и дед, и оба брата масоны. На самом деле, когда вся эта история появилась в газетах, я вырезала статьи и послала их папе. Я помню книги Рэндалла Стюарта у нас в библиотеке, когда была подростком, и я знаю, что значит Братство для моей семьи. — Она вздохнула и покачала головой. — В любом случае, если шотландские братья-масоны решили так почтить его… ну, я была бы горда быть маленькой частью этого, просто свидетелем. Я знаю, что, не будучи масоном, не могу участвовать в Шествии.
Адам медленно позволил себе улыбнуться; все сомнения на ее счет растаяли.
— Это касается нас обоих, — тихо сказал он. — Но если вы действительно хотите поехать и храбро перенести, несомненно, холодный и тоскливый вечер — а это только поездка туда и обратно! — то я был бы весьма благодарен за компанию. — Он криво усмехнулся. — На самом деле там в гостинице на городской площади вполне приличный ресторан. Если хотите, потом мы можем пообедать там… и вы все равно можете потом выбрать место встречи для более веселого обеда в честь вашего имени.
Тут она улыбнулась, явно повеселев, чего он и добивался, потом снова глянула на часы, покачала головой и допила чай.
— Я должна идти, — сказала она, вставая. — Возможно, когда я вернусь, пострадавшие будут навалены в коридорах в три ряда. Мне бы хотелось, чтобы хоть разок сочельник был по-настоящему тихой ночью, святой ночью. Вы здесь, в Шотландии, в Сочельник ходите в церковь?
— Обычно я хожу, — сказал он, подавая ей пальто. — Хотя, полагаю, в этом году, когда здесь Джиллиан и ее семья, не пойду. Много дел. Но я, даже если не иду в церковь, всегда стараюсь поставить на окно зажженную свечу. Это старый кельтский обычай: огонек для Марии и Иосифа, ищущих ночлег… и, может быть, знак возрождения Света в это время года. А у вас так делают?
— Нет, но мне это нравится, — сказала она. — Может быть, и я поставлю свечу на больничное окно.
— Дать вам свечку? — улыбнулся он.
Она посмотрела на него, склонив голову набок, и усмехнулась.
— Дадите?
— Конечно. — Подойдя к книжным полкам рядом со столом, он взял церковную свечу в голубом стеклянном бокале и подал ей.
— Счастливого Рождества, — тихо сказал он.
— Счастливого Рождества, — ответила она и, положив руку ему на плечо, потянулась и легко коснулась губами его губ. Он обвил рукой ее талию, когда провожал ее к двери. Оба молчали, и она бросила на него прямой взгляд, когда они оторвались друг от друга, выйдя на крыльцо.
— Так во сколько ждать вас в четверг? — спросила она, когда они спустились к машине.
— Скажем, около половины пятого? Мне надо отвезти Толбэтов в аэропорт: у них рейс на Лондон в четыре часа, — так что я буду там, как только провожу их. Где это «там», кстати говоря?
— Блакетт-плейс, номер пятнадцать, — сказала она, садясь за руль и пристегиваясь. — Вы увидите машину. А что высматривать мне?
— Только не «бентли». Я взял напрокат симпатичную, степенную «тойоту-лендкруизер», пока не пришел мой новый «рейнджровер»… скучно белую.
— О, пропади все пропадом! — сказала она. — Вы не показали мне «бентли».
— И гравюры тоже не показал, — лукаво улыбнулся он. — Так что, полагаю, придется вам еще раз приехать на дом.
— Х-м-м-м, приеду, пожалуй. — Она усмехнулась в ответ, повернув ключ в зажигании, и оживший двигатель взревел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63