— Нет, больше я ничего не могу сказать о причинах смерти, — терпеливо отвечал он на вопросы. — Мы ожидаем обычные судебные рапорты и результаты вскрытия через несколько дней. До прибытия этих бумаг я не вправе делать официальные заявления.
Прилизанный молодой человек пробился вперед и сунул микрофон в лицо Маклеоду.
— Инспектор, вы, кажется, прибыли из Эдинбурга, не так ли. А убийство произошло в юрисдикции Пертшира. Как вы оказались вовлечены в это дело?
Усталое терпение Маклеода сменилось легкой настороженностью, словно он почуял скрытую ловушку.
— Когда поступило заявление, сержант Келлум Керкпатрик из Блэргаури пригласил меня помочь с расследованием.
— Почему же он обратился к вам, а не уведомил вышестоящего офицера в Перте?
— Вышестоящий офицер был уведомлен, — кратко ответил Маклеод. — Но случай представлялся как ритуальное убийство, а сержант Керкпатрик знал, что у меня есть опыт подобной работы в Лотиане и Приграничье.
— Значит, вы и сержант Керкпатрик были знакомы друг с другом еще до этого происшествия? — Прилизанный молодой человек, казалось, наслаждался своей сообразительностью. — Разве не правда, что вы, как и некогда Рэндалл Стюарт, состоите в обществе Вольных Каменщиков? — добавил он, нарочито сверившись с записями в блокноте.
«Так вот куда ведут все эти расспросы!» — подумал Адам.
— Признаться, я не понимаю, какое отношение…
— Пожалуйста, ответьте на вопрос, инспектор. Вы, сержант Керкпатрик и жертва — масоны?
— Да, — согласился Маклеод сквозь стиснутые зубы, ожидая неизбежного coup de grасе — и тот не замедлил.
— Крайне любопытно, инспектор, — сказал молодой человек. — Один полицейский-масон выходит за пределы своей юрисдикции, чтобы пригласить другого полицейского-масона для расследования жестокого убийства третьего члена масонского братства. Не будете ли вы любезны прокомментировать эти совпадения?
Маклеод выпрямился во весь рост, его голубые глаза сверкали.
— Если вам нужны доказательства какого-то заговора, то придется поискать в другом месте. Во-первых, ни сержант Керкпатрик, ни я не были уверены, что кого-то действительно убили, пока не оказались на месте происшествия… и только тогда мы обнаружили, кто именно убит. И сержант Керкпатрик, и я делаем все возможное, согласно долгу офицера полиции, чтобы задержать преступников. Если бы я считал, что от этого будет какой-то толк, я бы предложил представителям прессы проявить такую же степень профессионализма.
С этими словами он шагнул вперед так решительно, что интервьюеру пришлось отскочить в сторону. Пока камера прослеживала путь Маклеода к машине, телерепортер кратко обобщил только что сказанное.
Когда на экране снова появилась студия и пошло сообщение о демонстрациях против подушного налога, Адам выключил телевизор и, крепко сжав губы, долго смотрел невидящим взглядом на пустой экран, стараясь справиться с раздражением.
Мало того, что хороший человек умер ужасной смертью, так еще обстоятельства его гибели послужили поводом для очернения благотворительной организации, которую он преданно поддерживал всю свою сознательную жизнь! Только теперь Адаму пришло в голову, что весь этот грязный словесный поток мог быть специально подстроен, чтобы скрыть истинную цель убийства, хотя приходилось признать, что это мнение, как и все остальные, не основано на серьезных фактах. Не в первый раз он пожалел, что Рэндалл не смог сообщить о своем похищении Охотничьей Ложе до того, как враги заставили его замолчать. Физическое тело, содержавшее благородный разум и дух Рэндалла Стюарта, ныне было пустой оболочкой, однако сам дух бессмертен. По Законам Внутренних Миров с ним можно найти связь. Возможно, Адам сумел бы это сделать, чтобы хоть немного изменить баланс сил в пользу высшей справедливости.
Он взял трубку внутреннего телефона и позвонил Хэмфри на кухню.
— Мне очень жаль, но, боюсь, сегодня я обедать не буду. Было бы замечательно, если бы вы разожгли камин в библиотеке. И, пожалуйста, сделайте все, чтобы меня не беспокоили.
Глава 11
Надо было восстановить силы — ночью предстояла работа, требующая безмятежного спокойствия и сосредоточенной решительности. Адам не спеша принял горячий душ, надел серые фланелевые брюки и накрахмаленную белую рубашку, сверху накинул любимый халат из голубого стеганого бархата. Бесшумно ступая в тапочках с гербом, он соскользнул по главной лестнице в библиотеку.
В отсутствие хозяина Хэмфри разжег в камине большое полено и включил пару подходящих по стилю медных ламп, располагающихся по обе стороны каминной полки, чтобы создать у огня островок уюта. Еще одна лампа сияла на баре в углу комнаты, обеспечивая дополнительное освещение на заднем плане. Поблагодарив в душе Хэмфри, Адам тихо закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Не из-за Хэмфри, конечно. Получив инструкции, преданный дворецкий и мысли не допустил бы о том, чтобы мешать хозяину.
Меньше всего Адама заботило физическое вторжение, хотя всегда необходимо учитывать и такую возможность. Все еще стоя лицом к двери, он залез в правый карман халата и вытащил кинжал — миниатюрное подобие шотландского дирка, черные кожаные ножны отделаны серебром с гравировкой, черная рукоятка украшена замысловатой резьбой и усеяна крохотными серебряными гвоздиками в точках пересечений узора. От кончика ножен до прозрачного синего камня размером с голубиное яйцо на головке рукоятки было всего семь дюймов длины. Такое оружие вполне подходило для того, чтобы прятать его в кармане или в рукаве. Когда Адам надевал килт, то носил кинжал, заткнув за чулок. Непосвященному он мог показаться всего лишь милым пустячком для любителя изображать из себя горца, но в руках Адама кинжал представлял весьма серьезное оружие. И многоцелевой инструмент.
Взяв левой рукой ножны, а правой — рукоятку, выдохнув почти беззвучное заклинание, Адам вынул кинжал и легко прикоснулся губами к клинку, одновременно пряча ножны в карман. Трепет едва уловимой силы пробежал по руке. Кончиком клинка он нарисовал в воздухе невидимую пентаграмму — сверху вниз от центра двери, наискосок, снова вниз и опять вверх. Потом сосредоточился на центральной точке, запечатлев свое желание на начертанном таким образом знаке. Завершив манипуляции, Адам вновь поцеловал клинок и прижал его к левой стороне груди, склонив голову перед Источником Сил. Подойдя к камину, он запечатал и его, ибо дымоход тоже мог послужить входом. Последним был запечатан большой эркер в западной стене.
Хэмфри предусмотрительно задернул занавески, так что они образовали роскошный парчовый задник для красивого рабочего стола и кресла из красного дерева. Отсалютовав в последний раз, Адам убрал кинжал в ножнах в карман и подошел к готическому книжному шкафу. На одной из верхних полок стояло изящное, размером с кулак, пресс-папье из кейтнесского стекла фирмы «Солтэйр». В его прозрачных глубинах таился просвечивающий бело-золотой водоворот, похожий на заледеневший экзотический колокольчик; самый вид его уже успокаивал и притягивал. Лаская руками прохладную шелковистую тяжесть, Адам снял пресс-папье и отнес к огню.
Любимое кресло было на привычном месте, слева от камина. Передвинув его поближе к огню, Адам положил пресс-папье на маленький столик розового дерева, после чего выключил лампы на каминной полке и сел. Не спеша, он устроился так, чтобы, сидя прямо, но не напряженно, мог бы видеть, как танцующее пламя отражается в выпуклых изгибах сферы, словно в хрустальном шаре гадалки. Сосредоточив внимание на сердцевине шара, Адам поднял ладони жестом мольбы, глубоко вздохнул, задержал на миг дыхание и почти беззвучно прошептал слоги древнего гимна Всевышнему:
Хвала Тебе,
Творец Света.
Дневное светило небес,
Будь мне вожатым и защитой…
Молитва была одновременно знаком служения Божественному и обетом безграничной преданности, который он уже приносил бессчетное количество раз на протяжении многих жизней. В кульминационный момент молитвы Адам сложил ладони и коснулся губ кончиками пальцев в благоговейной благодарности Тому, Кому служил. Потом, еще раз глубоко вздохнув, он легко опустил руки на колени и сосредоточился на освещенном огнем шаре, ставшем теперь фокусной точкой для входа в транс.
— Что Наверху, то и Внизу. Что Вовне, то и Внутри…
Шар принял и усилил яркий свет камина. Сверкающие пылинки взяли у пламени жар и цвет. Адам вглядывался в глубины стекла… и вот спираль заколебалась перед его мысленным взором, сделав обычное физическое зрение ненужным. В глубине его существа внезапно зазвучали голоса, похожие на далекий звон разбившегося стекла, и неожиданно Адам оказался вне своего тела, в прозрачной ночи Внутренних Миров, глядя сверху на спиральную звездную туманность. Только здесь звезды не были неподвижны, а двигались в мерцающем круговороте космического танца. Адам дал увлечь себя в гущу этого танца, балансируя на сверкающей серебряной нити — нити собственной жизни, искрящейся, словно паутинка. Как смытый за борт моряк ощупью поднимается по якорной веревке, так и он следовал за тонкой серебряной линией вниз, погружаясь в сердце звездной спирали.
При переходе во Внутренние Миры леденящее чувство потери ориентации охватило его сильнее обычного. Восстановив равновесие, Адам понял, что стоит в начале сияющей тропы перед дверями немыслимой высоты, поддерживаемыми колоннами из огня и туч, света и тьмы. Его астральная форма казалась облаченной в ниспадающее белое одеяние, а ноги оставались босыми из почтения к святости земли, на которой он стоял. Глубоко вздохнув, Адам поднял взгляд, ибо при этом зрелище сердце его почти всегда замирало. В прошлом он много раз отваживался на путешествия сюда, но чувство благоговейного страха было неизменно свежим и новым.
Благочестиво сложив руки на груди, Адам приблизился к порогу и произнес Слово Верховного Адепта. Едва оно прозвучало, огромные двери медленно отворились. За ними простиралась громада Залов Хроник Акаши, непреходящие анналы всего мироздания — прошлого, настоящего и грядущего. Залы были бесконечны, как сознание Абсолюта, и лишь немногие из них были доступны тем, кто еще привязан к смертной плоти. Если будет дозволено, Адам найдет зал, содержащий хроники души, которую он знал как Рэндалла Стюарта.
Рэндалл Стюарт. Само имя, став для Адама путеводной звездой и стрелкой компаса, безошибочно вело его по изогнутым пространствам светящегося лабиринта. Залитые жемчужным светом коридоры снова и снова разветвлялись, в то же время оставаясь неизменными. Полная тишина царила повсюду — неподвижная, но не статичная, — однако, скользя по изогнутым спиралью коридорам, Адам сознавал усиливающийся динамизм, пронизывающий самый воздух.
Впереди показалась арка. По магнетическому давлению на чувства Адам понял, что приближается к месту, которое ищет. Несмотря на эту уверенность, или благодаря ей он двинулся вперед с продуманной осторожностью, словно готовясь вступить в святилище, ибо это и было святилище — хранилище нетленных записей, где все жизни души Рэндалла Стюарта были объединены, как главы книги. Поскольку Адам представлял себе Хроники в таких образах, то и записи жизней Рэндалла, когда он переступил порог, появились перед его внутренним взором именно в такой форме. Толстый том покоился на рельефном аналое из белого мрамора, переплет его был усеян драгоценными камнями и финифтью, что свидетельствовало о богатстве содержания.
Когда Адам благоговейно приблизился к аналою, в неподвижном, торжественном воздухе комнаты пронесся порыв свежего ветра. Невидимые руки подняли обложку. Одновременно комнату наполнило ощущение присутствия Рэндалла. Адам стоял, складывая в уме все вопросы, которые собирался задать. Словно в ответ, страницы Книги начали переворачиваться, быстро пролистывая жизни ушедших веков, пока не открылись на отчете о последних днях Рэндалла Стюарта. Это была не вереница слов, а череда ярких образов.
Замешательство… слабость… захлестывающая волна страха. Темный сон… белый снег… Осознание… задыхающийся ужас… слепящая боль… мучительный удар сверкающего клинка… темно-красная река крови…
Внезапно из неразберихи ощущений и эмоций возник новый образ, смутный, но различимый. Размытое изображение напоминало какое-то древнее шейное украшение из черного металла. Торк? Да, несомненно! Адам прикинул, что шириной он был, пожалуй, с пядь и при этом покрыт более бледным сложным узором, который Синклер не мог полностью разобрать. Вид торка говорил о его кельтском или пиктском происхождении. И Адам, и то, что было прежде Рэндаллом, бесспорно, опознали в торке вместилище Силы. Фигуры на узоре, сплетающиеся на черной поверхности, казалось, двигались и менялись, словно жили собственной темной, стихийной жизнью. Кровь Рэндалла Стюарта активизировала скрытые силы торка. Оживший торк был готов к использованию.
Душа, которую Адам знал, как Рэндалла, не могла назвать хозяина торка или кого-то из убийц. Не представляла она, и почему ее носитель был избран для жертвоприношения.
На этот счет Хроники оставались немы. Сместив фокус запроса, Адам спросил о личности того, кто пригласил Рэндалла в Стерлинг. Миранда считала, что отец знал этого человека. На странице начали проступать буквы, однако внезапно, прежде чем написанное стало возможно разобрать, ее закрыла волна тени. Словно пролитые чернила, она залила надпись, и Адам ничего не смог прочесть. Источник тьмы, как он понял, был не в Хрониках, ибо они неподвластны осквернению, а в памяти самого Рэндалла. Эффект тени служил еще одним свидетельством вмешательства черного адепта, обладающего немалой силой. Кто-то явно не хотел, чтобы его имя стало известно.
Вместе с доказательствами, собранными Перегрином на месте убийства, все говорило о том, что если черный адепт и таинственный собеседник Рэндалла и не были одним и тем же человеком, то все равно оба они тесно связаны с Ложей Рыси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63