Но все равно у Адама было неприятное ощущение, что за ним наблюдают.
Дверь кабинета открыл Перегрин, бледный, но с воинственно поблескивающими очками. При виде Адама его лицо прояснилось.
— Слава Богу! — воскликнул художник пылким шепотом, отступив в сторону, чтобы они могли войти.
Маклеод сидел, откинувшись в кресле, с влажным бумажным полотенцем на глазах; волосы взъерошены, галстук перекошен. Когда новоприбывшие вошли, он снял полотенце и надел очки, слабо усмехнувшись Адаму.
— Добро пожаловать, — хрипло пробормотал он. — Лучше бы мне приехать к вам, чем заставлять вас приходить ко мне, но в данный момент я доверяю своим ногам не больше, чем паре резиновых лент.
— Мне так и сказали. — Адам взял Маклеода за запястье, чтобы проверить пульс. — Вам вообще повезло, что вы еще с нами. Где та штука, которая вызвала все неприятности?
Узнав, что оригами спрятана в сейфе, Адам послал за ней Кохрейна. Пульс Маклеода был достаточно ровным, но заметно быстрее обычного, а лицо его напряжено от боли.
— Вряд ли мне нужно говорить вам, что это работа Рыси, — казал Маклеод, когда Адам подтащил второе кресло и сел.
— Не нужно. Сам способ служит подписью.
Когда он снял с Маклеода очки и отложил в сторону, чтобы посмотреть на налитые кровью глаза, инспектор тяжело вздохнул.
— Могу представить, о чем вы думаете, после нашего разговора в понедельник, — сказал он, когда Адам прикрыл ему сначала один глаз, потом второй и полез в нагрудный карман за тоненьким, как авторучка, фонариком. — Клянусь, сознательно я не сделал ничего, чтобы выдать себя.
— Вы не настолько глупы. — На лице Адама промелькнула улыбка. — А теперь расслабьтесь и дайте мне закончить осмотр.
Он коротко посветил узким лучом в глаза Маклеода; инспектор вздрогнул и отвернулся, что-то бормоча.
— Простите, — прошептал Адам. — Я принес лекарство, которое должно ослабить боль, но сначала позвольте задать вам пару вопросов. Во-первых, кто-нибудь, кроме вас, дотрагивался до амулета-оригами?
— Нет, — произнес Маклеод уверенно.
— Хорошо, — кивнул Адам. — Я хочу разобрать его, чтобы посмотреть, что там внутри. Мне понадобится что-то вроде пинцета, но не проводящее… дерево или пластик.
— Пара карандашей? — предложил Перегрин.
— Нет, графит может быть проводником. Интересно, есть у него в ящике какие-нибудь пластиковые ножи?
Маклеод покачал головой, прежде чем Перегрин смог посмотреть; по лицу было видно, что инспектор едва сдерживает усиливающуюся боль.
— А зубочистки? Ноэль, есть у вас зубочистки?
— Есть кое-что получше, — выдавил из себя Маклеод. — Как насчет палочек для еды?
— Палочки для еды? Идеально. Где они?
— В среду был китайский ленч. Выдали по два набора, — объяснил Маклеод, указывая на стаканчик с карандашами.
Адам достал набор из стаканчика и вытащил палочки из бумажной обертки. Они были деревянные, с заостренными кончиками.
— Да, как раз подойдет, — решил он. — Когда вернется мистер Кохрейн с образцом, мы произведем необходимую вивисекцию. Перегрин, давайте снимем с него пиджак, и закатайте рукав, чтобы я смог сделать укол.
Пока Перегрин помогал ему снять пиджак и расстегивал манжету рукава, Маклеод смотрел, как Адам вынимает шприц из кармана пальто.
— Что это? — прошептал он.
— То, что поможет вам расслабиться и справиться с тошнотой, — ответил Адам, быстро смазывая тампоном участок кожи на бицепсе. — Оно сработает лучше, если вы позволите мне ненадолго усыпить вас.
— Ладно. — Маклеод зевнул, уже начав расслабляться под воздействием лекарства. — Только будьте осторожны, если собираетесь возиться с этой рысью… Фью, ну и наркота!
Адам улыбнулся и убрал шприц в карман, потом снова пощупал пульс, на миг прижав свободную руку ко лбу Маклеода.
— Оставьте все тревоги мне, друг мой. Пора глубоко-глубоко вздохнуть и погрузиться в сон. Вот так… Избавьтесь от боли. А теперь наклонитесь вперед и положите голову на руки.
Устроив Маклеода, Адам наконец смог уделить внимание Перегрину.
— Ну что же, Кохрейн частично изложил мне, что вы здесь делали, — сказал он серьезно, — но констебль явно не понимает, что происходило на самом деле. К счастью, Ноэль уже некоторое время вел с ним подготовительную работу. Вероятно, в будущем он мог бы быть рекрутом… Пока он не вернулся, расскажите мне все с вашей точки зрения — своими словами. Кстати, вы хорошо поработали; вы купили Ноэлю драгоценное время.
Не зная почему, Перегрин вдруг покраснел, как виноватый школьник, под проницательным взглядом Адама. Похвала была приятна, но собственная неуверенность Перегрина умалила удовольствие.
— Не уверен, что смогу четко объяснить, — сказал он. — Я пытался сообразить, что сделали бы вы…
Сбивчиво он описал, как сфокусировал внутреннее Зрение на том, что причиняло боль Маклеоду: грязных серых усиках, похожих на терновый венец, — и как сдирал усики руками и они съеживались и исчезали.
— Хотя я должен признаться кое в чем еще, — добавил он, закончив короткий рассказ. — Я… в конце концов использовал кольцо Майкла Броуди.
Он виновато повесил голову, и Адам спросил:
— Почему это вас беспокоит?
Он внимательно смотрел на лицо Перегрина. Не встречаясь с Адамом взглядом, молодой художник тихо промолвил:
— Я говорил вам, что не буду носить его без вашего разрешения.
— Говорили, — согласился Адам. — Но это правило установили вы, а не я.
Светло-карие глаза Перегрина метнули на него испуганный взгляд.
— Истинная добродетель, — ласково сказал Адам, — не в том, чтобы установить правила, а потом держаться их любой ценой. Напротив, она в том, чтобы взвесить ситуацию и точно оценить результаты. Помните указание «И Цзин»; «Незаурядный человек отличает высокое от низкого». В данном случае вы поступили правильно, отвергнув меньшее благо ради большего.
Обеспокоенное лицо Перегрина прояснилось.
— Значит, вы не разочаровались во мне?
— Разочаровался? — Если бы молодой художник не выглядел таким серьезным, Адам не выдержал бы и громко расхохотался. — Вряд ли, — с улыбкой заверил он Перегрина, — скорее, удивился… но ведь с самого Мелроуза вы были постоянным источником удивления для меня и Ноэля. И я хочу, чтобы это было воспринято как комплимент.
Видя, что Перегрин тоже слабо улыбается, он добавил:
— Есть что-то еще, что мне, по-вашему, надо знать?
— Не думаю… Нет, подождите! Когда Кохрейн уехал за вами, я сделал несколько набросков. Это скорее смутные образы, чем настоящие рисунки, но они тыкались мне в разум, пока я не зарисовал их. Вдруг вы сможете здесь что-то понять.
Перегрин полез во внутренний карман блейзера и вытащил пачку сложенных листков — рисунки, сделанные на ведомственных бланках. Посторонний принял бы их за причудливую работу сюрреалиста, однако для посвященного взгляда Адама они символизировали нависшую над Маклеодом опасность.
Первый рисунок, очевидно, был натюрмортом, составленным из двух пенопластовых стаканчиков, нескольких листов бумаги, скальпеля и ручки со стальным пером. На втором четыре кровоточащих больших пальца протянулись над чашей. На третьем красовалась фигура человека окруженного кольцом горящего колючего кустарника. Все вместе, как карты из какой-то странной колоды Таро, они указывали путь к истине.
— В них, кажется, нет особого смысла, верно? — заметил Перегрин.
— Напротив, — задумчиво произнес Адам, возвращая рисунки, — мне они говорят многое.
Он сказал бы и больше, но стук в дверь возвестил о возвращении Кохрейна с конвертом, где лежала оригами-рысь.
— Простите за задержку, сэр. Там бродила еще пара ребят, а я не хотел казаться слишком настойчивым.
— Очень разумно, — кивнул Адам, когда Кохрейн подал ему конверт.
Он на миг крепко сжал его в руках, и в его глазах появилось знакомое Перегрину отсутствующее выражение. Потом взял палочки для еды и засунул под клапан, чтобы распечатать его. Под взглядами Перегрина и Кохрейна Адам, используя палочки, осторожно вытащил носовой платок на промокашку и поднял верхние слои, чтобы увидеть, что внутри.
Бумажная рысь сверкнула золотом, когда Адам проткнул ее деревянной палочкой. Никогда прежде он не видел, чтобы оригами изображала рысь. Она была хитро сделана; искусство создателя, похоже, превосходило искусство Маклеода. Толщина тела предполагала, что внутрь что-то вложено.
Бросив рысь обратно в шелковое гнездо, Адам правой рукой нарисовал в воздухе над ней знак, потом снова потянулся к стаканчику с карандашами и вытащил пластиковую линейку. Прижав ею рысь, чтобы не нарушить защиту, он аккуратно залез внутрь палочками и начал осторожно разворачивать сложенную бумагу, действуя палочками с точностью хирурга.
Бумага была позолочена только с одной стороны. Постепенно Адам вытащил четыре длинные узкие полоски чего-то похожего на белый пенопласт и клочок белой бумаги с необычными красно-коричневыми пометками. Пометки был и также и на непозолоченной стороне бумаги, но Адам, используя палочки, поднял сначала одну из пенопластовых полос, чтобы внимательнее рассмотреть.
— Это явно куски ободка пенопластового стаканчика для кофе — сообщил он. — Наверняка одного из тех, которыми Ноэль пользовался в последние несколько дней. Потом его вытащили из мусорного ведра… а для чего, мы уже знаем.
— А бумажка? — прошептал Перегрин, когда Адам положил полоску назад. — Что это за надпись? Какая-то клинопись? И что написано внутри? Выглядит почти как кровь!
Адам хмуро поднял клочок бумаги палочками.
— Вероятно, здесь и на бумаге, из которой сделана рысь, зафиксирована формула заклинания, — сказал он тихо, — а кровь, несомненно, благодатное средство для активации подобных заклинаний. А вот надпись на другой стороне…
Он перевернул бумажку. На печатном обрывке бланка была подпись, сделанная черными чернилами.
— Это подпись Маклеода! — ахнул Перегрин.
— Да, действительно, — сказал Адам. — Третье звено для привязки к нему фокуса заклинания.
Кохрейн пристально всматривался в листок бумаги через плечо Адама.
— Мне это не нравится, сэр, — сказал он, беспокойно нахмурившись. — Это оторвано от какого-то листа со служебной перепиской… это написано прямо здесь, в управлении.
Адам кивнул. В сочетании с прочими доказательствами замечание Кохрейна указывало на вероятное присутствие агента Рыси в самом Управлении полиции.
— Я надеялся, что такую возможность рассматривать не придется, — сказал он Кохрейну. — Если найдете еще что-нибудь интересное, я был бы благодарен, если бы вы смогли дать мне знать.
— Так и сделаю, сэр.
Адам потянулся за двумя листами простой почтовой бумага из среднего ящика; заколдованная полоска моментально свернулась. Используя палочки и защищая пальцы концом шелкового платка, он скрепкой прижал оригами позолоченной стороной к листу бумаги, прикрепил в углу клочок с клинописью, потом положил сверху еще один лист и засунул образованный таким образом «сандвич» в первую же папку, какую смог вытащить из стола Маклеода.
— Не уверен, получится ли скопировать это, мистер Кохрейн, но мне хотелось бы иметь фотокопию для более тщательного изучения, — сказал он, передавая констеблю папку. — Не возьмете ли сии труды на себя? Только ни в коем случае не дотрагивайтесь до этого.
— Нет проблем, сэр, — сказал Кохрейн, — хотя мне потребуется время, чтобы найти свободный копировальный аппарат. Насколько я понимаю, лучше обойтись без свидетелей.
— Вы совершенно правы, — ответил Адам. — А о времени не беспокойтесь. Если надо — подождем.
Когда Кохрейн ушел выполнять последнее поручение, Адам снова повернулся к Маклеоду и легко дотронулся до запястья инспектора. Маклеод, казалось, спал, но предательский трепет движения под закрытыми веками говорил, что он на самом деле все еще в трансе и часть его полностью сознает окружающее.
— Ноэль, я надеюсь скоро увести вас отсюда. А прежде чем мы попытаемся двинуться, немного укрепим вашу защиту. Хорошо?
Не открывая глаз, Маклеод пробормотал:
— Угу.
— Молодец. Тогда погрузитесь еще глубже в сон.
Закрыв глаза, Адам глубоко вздохнул, чтобы и самому войти в транс. Изменение восприятия на миг притупило внешние чувства, но уже со следующим вздохом он смог открыть внутренние глаза. Перед ним предстала картина: ослабевший Маклеод стоит в кольце колючих кустов диаметром с вытянутую руку.
Тени танцевали на терниях, как черное пламя. Прошептав мольбу к Свету, Адам шагнул в круг к Маклеоду. Сила изливалась из него, как источник. Сосредоточив эту силу в правой руке, он начертил в воздухе охранительный знак.
Движение руки оставило пенистый след. Клубящиеся тени с шипением отхлынули от нарисованного символа. Усилив сосредоточенность, Адам пошел по кругу вправо, останавливаясь в каждой из оставшихся четвертей, чтобы повторить охранительный знак. Расход энергии был ощутимым. Заканчивая запечатывать круг, он уже дрожал от напряжения.
Но нарисованный круг держался крепко. Убежденный, что на данный момент Маклеод защищен от дальнейшего ущерба, Адам отступил в центр круга и вышел из него в той же точке, где вошел. Изменение сознания сопровождалось знакомым приступом головокружения.
Маклеод не шевелился, но дышал теперь легче, хотя лицо по-прежнему было воскового цвета. Рядом стоял сильно встревоженный Перегрин. Увидев, что Адам очнулся, художник спросил, понизив голос:
— Теперь он будет в порядке?
— Окончательно он придет в себя, лишь когда будет уничтожено само заклинание, — сказал Адам. — Но этим я не намерен заниматься здесь.
Он спокойно сидел, продолжая укреплять защиту Маклеода пока не вернулся Кохрейн с требуемой фотокопией.
Осторожно убрав скрепки защищенными шелком пальцами, Адам высвободил позолоченную бумагу и листок с подписью и, используя палочки, бросил их обратно в сделанное из носового платка гнездо. Следом отправились полоски пенопласта; Адам смог сложить их более компактно, потом завернул в платок, сунул все в другой конверт и запечатал его. Копию он сунул вместе с конвертом в нагрудный карман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63