Филиппа задумчиво подлила себе шоколада и элегантно пила маленькими глоточками.
— Я согласна с тобой, время не совсем на нашей стороне, — призналась она через минуту. — Но не позволяй раздражению затмить тот факт, что сегодняшнее нападение на Ноэля было в какой-то мере ошибкой. Факт, что он выжил, когда, честно говоря, должен был бы умереть, может оказаться именно тем свободным концом, который нам нужен, чтобы разгадать всю тайну.
— Надеюсь, ты права, — сказал Адам с полуулыбкой. — Если есть хоть какие-то свободные концы, то, думаю, они куда-то ведут.
Глава 21
На следующий вечер внезапно пошел снег. Проспав далеко за полдень и весь остаток дня пробездельничав, Перегрин отправился обедать с Адамом и его матерью. Когда он затормозил у парадного входа, Хэмфри уже ждал.
— Добрый вечер, мистер Ловэт.
— Привет, Хэмфри. Ну и погодка! — воскликнул Перегрин, оказавшись в вестибюле; он потопал ногами, чтобы стряхнуть снег, и сбросил шляпу и шарф, потом Хэмфри помог ему снять пальто.
— Да уж, сэр. «Ни для людей, ни для животных», как говорится.
Перегрин протер забрызганные растаявшим снегом очки, засунул платок обратно в нагрудный карман и быстро провел рукой по волосам.
— Порядок, Хэмфри. Куда теперь?
— Сэр Адам и ее светлость в Розовой комнате, сэр, — сказал дворецкий. — Сюда, будьте добры.
Напряженный, чтобы не сказать немного напуганный, Перегрин поднялся следом за Хэмфри по лестнице и пересек площадку первого этажа, украдкой глянув на зеркало: не сбился ли галстук. Ему нравилась Розовая комната, с обоями цвета светлой чайной розы, драпировками цвета розовых лепестков и изящной мебелью в стиле Людовика XIV. Взгляду художника она напоминала о более спокойных временах, когда элегантная маленькая гостиная служила кабинетом викторианской леди. Адам редко пользовался ею, но Перегрин понимал, почему хозяин решил открыть ее сейчас… Меньше библиотеки и более камерная, чем обе торжественные приемные внизу, Розовая комната предлагала уютную и изысканную обстановку для официального знакомства и спокойной беседы.
Пройдя за Хэмфри через площадку первого этажа к двери Розовой комнаты, Перегрин в последний раз поправил манжеты сорочки, потом глубоко вздохнул; Хэмфри сдержанно постучал и доложил о его приходе.
— А, Перегрин, вот и вы! — сказал Адам. Он поставил хрустальный стакан на каминную полку и пошел навстречу гостю.
За спиной Адама ярко горел огонь в камине, облицованном розовым каррарским мрамором. У камина в кресле, обитом розовым бархатом, сидела стройная седая женщина с прямой, как шомпол, спиной и глазами, напомнившими Перегрину богинь на стенах египетских надгробий. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы убедить его: присутствуй здесь еще хоть сотня людей, он смог бы узнать в ней мать Адама.
Ибо сходство матери и сына было настолько сильным, насколько и поразительным. Та же элегантная осанка, те же твердые, скульптурные черты лица. Еще поразительнее, однако, была бьющая из обоих жизненная сила. Когда Перегрин, помимо воли, пригляделся внимательнее, это впечатление усилилось волной призрачных образов, которые он начинал связывать с присутствием тех, кто разделяет таинственное призвание Адама. Молодой человек затрепетал, однако не слишком удивился, обнаружив, что сходство Адама с матерью не только внешнее.
Все еще обдумывая значение этого мгновенного, но знаменательного открытия, он с опозданием понял, что его представляют, и, подойдя, склонился над тонкой рукой, которую протянула ему Филиппа Синклер.
— Здравствуйте, леди Синклер. С тех самых пор, как Адам сказал мне о вашем приезде, я с нетерпением ожидал знакомства.
Его очевидное почтение вызвало у Филиппы улыбку.
— Я тоже очень рада познакомиться с вами, мистер Ловэт. Адам показал мне некоторые ваши работы. В наше время генерируемого компьютерами воображения редко встретишь художника с даром рисовать истинные портреты.
Она говорила чистым, низким контральто; колониальный акцент был едва ощутимо подкорректирован интонационными резонансами нескольких других языков. Легкое ударение на слове «истинные» было очевидным.
— Вы очень добры, леди Синклер, — сказал Перегрин. — В сущности, именно Адам продемонстрировал мне, что некоторые люди являют собой гораздо больше, чем видно невооруженным глазом.
Это заявление сопровождалось взглядом и многозначительным, и восхищенным, и губы Филиппы изогнула улыбка искреннего изумления.
— Туше! — засмеялась она. — Нечего было поддразнивать вас комплиментами. Теперь, когда мы знаем, кто есть кто, надеюсь, Адам нальет вам выпить. И зовите меня Филиппой. Хотелось бы думать, что настанет день, когда Адам сочтет нужным даровать титул «леди Синклер» другой хозяйке Стратмурна.
Адам добродушно закатил глаза, а Перегрин неожиданно для себя улыбнулся вместе с Филиппой, которая указала ему на кресло напротив своего.
Благодарно потягивая из бокала любимый «Мак-Аллан» Адама, Перегрин продолжал поражаться естественной силой личности Филиппы. Несмотря на возраст, в ней была живость, которую невозможно было выразить словами. Он поймал себя на мысли о том, не приходилось ли ей когда-либо скрещивать шпаги с Ложей Рыси, и решил, что, если приходилось, то она более чем способна постоять за себя.
После получаса непринужденной беседы в столовой был подан скромный обед: на столе эпохи Регентства стояли украшенный гербами севрский фарфор, старинное столовое серебро и эдинбургский хрусталь. На первое был суп из свежих мидий, сидр и крем, за которым последовал сваренный на медленном огне палтус в соусе «Гранвиль». Они засиделись, наслаждаясь как трапезой, так и обществом; Перегрин спросил о Маклеоде и узнал, что инспектор отдыхает дома с приемлемым комфортом.
— Я звонил ему сегодня утром, — сказал Адам. — Официальная версия гласит, что он свалился с тяжелым гриппом и должен посидеть дома, чтобы поправиться. В реальности это, вероятно, означает, что инспектор вернется на работу во вторник или среду… раньше, если настоит на своем. А пока за лавочкой присматривает молодой Кохрейн. И по крайней мере мы не прогнозируем долговременных побочных эффектов.
— Что ж, это утешает, — сказал Перегрин. — Когда будете говорить с ним, передайте от меня привет.
Во время следующей перемены Филиппа искусно перевела беседу на живопись, признавшись, что практически не интересуется американским реализмом. Перегрин с удивлением и радостью обнаружил, что она прекрасно знает предмет, и дал втянуть себя в оживленный разговор о сравнительных достоинствах различных американских реалистов от Уинслоу Гомера до Джона Слоуна.
— Термин «реализм» удачнее, чем понимает большинство критиков, — сказала Филиппа с некоторой иронией за десертом. — Поскольку критики считают художника реалистом, если он рисует сцены из повседневной жизни, а не изображает сцены из царства аллегорического воображения. На самом деле все гораздо глубже. Художники вроде Уистлера и Джона Сингера Сарджента не просто отображают лица своих моделей, а уводят к чему-то глубинному, духовному… чему-то более реальному, если хотите, чем видно на фотографии. Существует что-то, что не может уловить глаз камеры — только глаз истинно одаренного художника.
— Кстати о художниках, — Адам подчеркнуто посмотрел на Перегрина, — закончили вы портрет мэра?
— Почти, — улыбнулся Перегрин, прикасаясь салфеткой к губам. — Закончил бы вчера, да пришлось ехать спасать Ноэля. Я уже перенес последний сеанс на понедельник. Конечно, его надо как следует высушить и покрыть лаком, но, думаю, даже мэр будет доволен результатом; я знаю, что его жене нравится. Так что, надеюсь, мы можем считать этот заказ выполненным.
Он снова склонился над десертом и потому не заметил взглядов, которыми обменялись сидящие друг против друга хозяева.
— В таком случае, — сказал Адам, — предлагаю вам подумать над еще одним заказом.
Перегрин поднял голову, не донеся ложку до рта. Лицо его застыло. Встретив взгляд Адама, он сказал:
— Почему у меня вдруг возникло ощущение, что речь идет не об обычном заказе?
Филиппа улыбнулась.
— Можешь говорить всю правду, дорогой, — посоветовала она. — Ты уже потерял элемент внезапности.
— Я заметил, — сухо промолвил Адам. — Полагаю, вам не надо напоминать имя Джиллиан Толбэт?
Перегрин опустил ложку, украдкой бросив осторожный взгляд на Филиппу.
— Конечно, — сказал он тихо.
— Не стесняйтесь говорить свободно, — сказал Адам. — Филиппа знает все о нашем деле в Мелроузе. Так или иначе, — продолжил он, откладывая салфетку, — на прошлой неделе, когда я был в Лондоне, Толбэты наконец связались со мной и попросили моей профессиональной помощи. На следующий день мы с Филиппой встретились с ними в больнице. Результат встречи таков: Джиллиан перевезут в Джорданберн. Она и ее мать прибывают в понедельник.
Перегрин кивнул, по-прежнему осторожно и уклончиво.
— Я помню, вы надеялись, что нечто подобное можно устроить. При чем тут я?
— Я задумал нечто вроде эксперимента, — сказал Адам. — Когда Джиллиан устроят, мне бы хотелось, чтобы вы посетили ее в больнице и сделали несколько набросков. Подозреваю, что они могут оказаться очень полезными, когда перед нами станет проблема восстановления ее личности. Самое малое, они помогут понять роль, которую вам самому предназначено сыграть.
— Мне? — Перегрин слегка побледнел. — Я ничего не знаю о…
— Вы только думаете, что не знаете, — прервала Филиппа, — но, по-моему, в Мелроузе Майкл Скотт дал понять, что он считает ваши таланты полезными. Адам считает — и я с ним согласна, — что этот выбор не случаен. Совсем наоборот. Скотт выбрал вас как человека, который, вероятно способен помочь ему в будущем — его будущем.
Перегрин перевел взгляд с Филиппы на Адама и обратно.
— Не знаю, — сказал он с сомнением. — Что скажет об этом ее мать? Я даже не врач.
Адам улыбнулся.
— Уверен, мы придумаем правдоподобное объяснение.
* * *
Пока Перегрин обедал с хозяевами Стратмурна, намного менее дружеская встреча состоялась в библиотеке большого сельского дома в двадцати милях к западу от Стерлинга. Приглашены — весьма настоятельно — были Чарльз Нейпир, старший инспектор полиции из Эдинбурга, доктор Престон Вемисс, известный врач, и Анджела Фицджеральд, знаменитая светская обозревательница из Глазго. Никому из них не предложили подкрепиться. Всем им было решительно не по себе под холодным, пренебрежительным взглядом хозяина. Фрэнсис Ребурн, сам взбодренный предшествующей встречей со своим начальником, не был расположен щадить подчиненных.
— Вряд ли стоит останавливаться на факте, что Ноэль Маклеод все еще жив, хотя должен был бы быть мертв, — сообщил он им с едким сарказмом. — Наша неспособность обезвредить инспектора создала осложнения, без которых я, например, вполне обошелся бы. Мы не можем позволить себе дальнейших ошибок. Я требую от всех вас гарантии, что больше не будет ни одной.
Он устремил взгляд на каждого из подчиненных по очереди. Нейпир — угрюмое грубое лицо под нахмуренными бровями — пожал сгорбленными плечами борца и ответил за всех:
— Откуда ж нам было знать, что он окажется настолько стойким к заклинанию? Кроме того, это вы выбрали способ нападения.
— А я полагался на вашу оценку жертвы, — отрезал Ребурн. — Вы должны были бы знать. Вы все не новички в этой игре. Вы знали, какие использовать тесты…
— Вообще говоря, Фрэнсис, мы все знали, что рискуем, — запротестовала единственная женщина среди присутствующих. — Если вам нужны гарантии, следовало бы дать нам больше времени для всесторонней оценки жертвы.
— И сколько времени вы бы сочли достаточным? — парировал Ребурн. — Неделю? Две? Месяц? Пока Охотничья Ложа не объявилась бы в полном составе у нас на пороге? Мы не можем позволить себе предаваться досугу. Или вы забыли, что наш Верховный Мастер еще менее терпелив, чем я?
— Если Верховный Мастер так стремится к результатам, то пусть бы принял более прямое участие в этом деле! — Анджела Фицджеральд жестко поджала накрашенные губы, смахивая воображаемую пушинку с рукава шелковой серой блузки. — Вам известно, что Маклеод не просто выжил. Он получил помощь от своих товарищей.
— Ага, этот чертов художник Ловэт, — проворчал Нейпир. — Кто бы подумал, что у изнеженного молокососа хватит знаний, чтобы вмешаться? И я еще дал ему войти прямо в кабинет Маклеода с Кохрейном… за которым теперь тоже надо наблюдать. Вряд ли он совершенно не подозревал о том, что происходило.
— А не мог ли он сам, а не Ловэт, спасти Маклеода? — впервые заговорил Вемисс. Нейпир покачал головой.
— Будь он на это способен, ему бы не понадобилось приводить Ловэта и Синклера. А факт, что он привел обоих, подтверждает, что ими руководит именно Синклер. Если он или Ловэт снова будут путаться под ногами…
— Не разбрасывайтесь угрозами, которые не способны осуществить, — сказала Анджела. — Мы еще не знаем их полную силу. Зато знаем то, чего не знали раньше, — продолжала она, снова повернувшись к Ребурну. — Мы знаем почти наверняка, что столкнулись с Охотничьей Ложей. Маклеод, конечно, еще жив, но опыт не провалился полностью. Мы сумели вспугнуть двух его союзников.
Ребурн мрачно посмотрел на нее.
— Это образец утешения или просто оправдание?
Вемисс, худой темноволосый человек с голодными глазами куницы, вынул из кармана красивую позолоченную ручку и нервно крутил ее между пальцами.
— Ради Бога, что сделано, то сделано! — раздраженно сказал он. — Не думаю, что в данный момент взаимные обвинения могут поправить ситуацию.
— Согласна, — кивнула Анджела. Направив на Ребурна пронзительный взгляд голубых глаз, она добавила язвительно: — Поскольку мы трое настолько некомпетентны, возможно, Фрэнсис будет так любезен посоветовать, что нам делать дальше.
Ребурн криво, почти презрительно, усмехнулся.
— Вести вас за руку? Вы действительно хотите этого? Ладно, полагаю, кто-то должен.
Он наклонился вперед и переплел пальцы на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63