Прислушался. Тихо. В двух шагах двухстворчатая дверь, ведущая в комнату. Там я увидел высокого сухого старика с белой, как лунь, головой, сидящего в старом потертом кресле и читающего утреннюю газету.
— Проходите, молодой человек. Присаживайтесь, — услышал ровный спокойный голос старика. Причем, он продолжал читать газету и даже не взглянул на меня.
Это удивило меня и озадачило. С подобным хладнокровием я сталкивался впервые. Возможно, он принимает меня за кого-то другого?
— Вы меня знаете? — спросил. Прошел. Сел в кресло рядом со стариком.
— Нет, — ответил он также спокойно, не отрываясь от чтения. — Но знаю, зачем вы пришли. — Он сложил вчетверо газету. Положил на журнальный столик. Впервые взглянул на меня. Светло-карие глаза его были пронзительно умны и насмешливы. — Вы пришли убить меня. Ведь так?
— Да, — вынужден был признаться.
— Кто вы по чину?
— Наисветлейший рыцарь.
— О-о! — седые кустистые брови взлетели вверх. — Весьма польщен подобным вниманием ордена к своей скромной персоне, — проговорил он насмешливо и неожиданно предложил: — Хотите, кофе?
— Хочу, — ответил, удивляясь себе. Я должен был поскорее покончить с неприятным, но привычным для меня делом и уйти. Что же меня останавливало? Хладнокровие и спокойствие старика, с каким он воспринял мое появление. С подобным поведением я встретился впервые. Захотелось непременно узнать его истоки.
Хозяин встал и, притаскивая правую, вероятно когда-то разбитую параличом ногу, поплелся на кухню.
И, глядя вслед костистой сгорбленной фигуре, впервые за долгие годы почувствовал жалость к своей будущей жертве. Неужели же вот этот дряхлый старик так опасен ордену? Абсурд! Почему бы не дать ему спокойно дожить остаток дней?
Да, если бы сейчас мои мысли прочел мой духовный наставник Анкендорф, то он бы их не одобрил. Нет, не одобрил. А огромный его мозг пропитался бы сомнениями в правильности своего выбора. Точно.
— Молодой человек, вы мне не поможите? — раздался голос старика.
Встал. Прошел на кухню. Она была маленькой и убогой, как, впрочем, и все в этой квартире. На кухонном столе стоял поднос с двумя чашками дымящегося кофе и вазой с домашним печением.
— Помогите отнести поднос в комнату, а то я, боюсь, не справлюсь с этой сложной задачей.
Взял поднос. Отнес в комнату. Поставил на журнальный столик. Сел в кресло. Взял чашку. Отхлебнул. Кофе был хорош. Старик тоже добрался до своего кресла. Сел. Сказал:
— Попробуйте печенье, молодой человек. Лично пек. — В его голосе прозвучала гордость.
— Вы?! — искренне удивился. Подумал: «Враг ордена, выпекающий печенье. Смешно. Нет, пожалуй, грустно.»
— Да, — непринужденно рассмеялся хозяин. — В последние годы стал отменным кулинаром. Правда.
Взял печенье. Откусил. Оно было действительно превосходным.
Меня все больше удивляло и нервировало его поведение. Решил спросить напрямую:
— Скажите, отчего вы не боитесь смерти?
— Смерти? — переспросил он. — А чего же её бояться. Смерть — это лишь переход от одного состояния в другое. Бояться надо жизни, молодой человек.
— Жизни?! Вы, вероятно, пошутили. Я наблюдал несколько иную картину. Больше всего на свете люди бояться умереть.
— А это от незнания того, что ждет их впереди. Все от этого. — Старик принялся с удовольствием есть печенье, запивая кофе. После долгой вынужденной паузы, продолжил: — Впрочем, я неверно выразился. Бояться, конечно же, надо не жизни, а того сколько зла ты оставил после себя на земле.
— Чушь! После смерти от нас остается лишь гостка пепла, или, с лучшем случае, биологический корм для червей. И только.
Старик внимательно взглянул на меня. В умных его глазах проявилось сомнение.
— Вы ведь заканчивали академию ордена? — спросил.
— Да.
— Тогда отчего хотите казаться невежественнее, чем на самом деле являетесь?
Я, к великому своему изумлению, почувствовал, что краснею. Не нашелся, что ответить. Старик продолжал:
— Ведь не будете же вы отричать, что каждый человек окружен биополем, обладает энергией?
— Нет, не буду.
— Тогда куда же она девается?
Его вопросы озадачивали, ставили в тупик, Я все более чувствовал неуверенность, терялся.
— Ну, мало ли... Исчезает, очевидно.
— Энергия не может просто так исчезнуть. Она либо расходуется, либо накапливается. Вы согласны со мной?
— Согласен.
— Но существуют два вида энергии: черная мыслящая энергия зла и светлая мыслящая энергия добра. Это — аксиома. Светлая энергия забирается Космосом. Черная энергия ему не нужна. Она остается на земле. И чем больше человек оставляет после себя черной энергии, тем больше осложняет жизнь последующему поколению.
— Вы хотите сказать, что Земля представляет собой что-то вроде свалки отходов человеческой энергии?! — спросил удивленно.
— Вроде того, молодой человек, Вроде того. — Он допил кофе, насмешливо спросил: — Вы позволите перед смертью выкурить трубку?
— Да-да, пожалуйста.
Старик встал. Открыл дверцу шкафа. Достал большую деревянную коробку, в которой лежало не менее двадцати различных трубок. Долго их перебирал. Остановил выбор на большой сильно загнутой книзу. Неспеша набил её табаком. Раскурил. Вновь сел в кресло. Стал наблюдать за мной своим умным и насмешливым взглядом.
— Если верно то, что вы говорите, то за всю историю человечества черной энергии скопилось бы столько, что невозможно стало бы жить? — решил я вернуться к заинтересовавшему меня разговору.
— Это было бы так, если бы отходы черной энергии не сжигались в мировых катаклизмах: войнах, революциях и тому подобном.
— Как так — «сжигались»? — не понял я.
— Очень просто. Накопление черной энергии, или зла, происходит постепенно до какой-то критической отметки. Война, революция — это взрыв такой энергии, своеобразная топка, где она сгорает. Кстати, многие ученые и философы неоднократно обращали внимание, что в предвоенные или предреволюционные периоды отмечается падение культуры, морали, нравственности, расцветает декаденство, упадническая философия, вроде экзистенциализма, сананизма, хиромантии и прочей бесовщины.
— Следовательно — войны неизбежны?
Старик положил трубку в пепельницу. Весело рассмеялся. Покачал головой. Сказал:
— Странный вы человек. Пришли убивать, а разводите демагогию. Делайте свое дело. Я же свои дела здесь давно закончил.
— Ответьте сначала на мой вопрос. — Я решил выяснить все до конца.
— Не обязательно. Все в руках Создателя. Он может сам уничтожить зло, очистить от него Землю. Думаю, когда-нибудь так и будет.
— Если вы полагаете, что все определяется мыслящими энергиями, то зачем Создателю понадобилась биологическая жизнь?
— Это знает только сам Создатель. Подозреваю, что он хочет заселить разумом как можно больше созданных им планет. Но энергия не может породить энергию. Потому и потребовались биологические оболочки. Они являются как бы колыбелью разума для последующих жизней. Но не всякая душа имеет на это право, а лишь та, что выстрадала его в борьбе со злом. В каждом человеке две мыслящих энергии — черная и белая. Если побеждает черная, то белая энергия затухает в теле ещё при биологической жизни.
— Теперь я понимаю, почему вас боится орден. Вы действительно очень опасный для них человек.
Старик вновь рассмеялся. Затем, очевидно подавившись воздухом, долго натуженно кашлял. Отдышавшись, сказал:
— Вы нарушаете инструкцию, молодой человек. Рыцарям ордена запрещено не только говорить подобное, но даже думать об этом.
— Откуда вы это знаете?
— Мне ли это не знать, когда я был в свое время главным рыцарем и главным идеологом ордена.
— Вы?! — от изумления я даже привстал с кресла. — Не может этого быть!
— И вместе с тем, это именно так. Это продолжалось до тех пор, пока я не понял, что за словесной мишурой о создании мировой гармонии, скрывается лишь желание захватить власть над миром. Но все ваша попытки жалки и тщетны. Вы не понимаете, кому бросаете вызов. Когда-нибудь вы очень об этом пожалеете.
— Ты все врешь, мерзкий старик! — вскричал я, вскакивая и нащупывая рукоятку кинжала.
Старик лишь усмехнулся, спокойно ответил:
— Нет, это вы врете. Врете себе и другим. Вы полагаете, что ваш орден главный на Земле? Ошибаетесь. Он лишь один из многих.
Подобного я уже не мог вынести.
— Замолчи, скотина! — Я взмахнул кинжалом. Удар был настолько силен, что перерубил тонкую жилистую шею старика. Его голова с сухим стуком ударилась об пол и покатилась к порогу. Мне показалось, что губы все ещё продолжали шевелиться, нашептывая что-то страшное, зловещее.
Я выбежал из дома. По улицам, будто в замедленном фильме, двигались машины, люди. Зависший над городом неподвижный воздух был пропитан ядовитыми газами, тяжелыми металлами и окислами, запахом разложения. Я физически ощущал, как он проникает в легкие, отравляя кровь и мой мозг. А по черному небу быстро катилось пылающее светило. Еще миг и оно исчезло. Землю окутал мрак.
Глава вторая: Неожиданная идея.
Стоило лишь Беркутову появиться в своем кабинете, как раздался телефонный звонок. Звонил оперуполномеченный Заельцовского райуправления Слава Бочкарев.
— Товарищ майор, — проговорил он извиняющимся тоном, — я его упустил?
— Кого? — машинально спросил Дмитрий, хотя уже знал, что услышит в ответ.
— Клиента.
— Нет, Слава, ты не клиента упустил, — зло проговорил Беркутов. — Ты упустил счастливый случай получить четвертую звездочку на погоны. С чем тебя и поздравляю. Жди, сейчас приеду.
Вид у Бочкарева был, как у нашкодившего пацана или согрешившей монашки, вконец виноватым и несчастным.
— Как это случилось?
— Сам до сих пор не пойму, — пожал тот плечами. — Вечером я сметил Сопруна. Он сказал, что клиент дома. В окнах горел свет. Где-то около двенадцати свет погас. А утром клиента нет и нет. Я уже стал волноваться. Перед обедом решил позвонить к нему на квартиру. Вот.
— Ну и?
— Телефон не отвечал. Может случилось что?
— А ты, старлей, случайно не прикимарил? По утрянке очень, знаешь ли, в сон клонит.
— Да что вы такое, товарищ майор! — проговорил Бочкарев, заливаясь краской возмущения. — Как можно, честное слово?!
— Ладно, считай, что это я неудачно пошутил, — миролюбиво проговорил Дмитрий. — Поехали на место.
Во дворе дома Каспийского Беркутов встретил знакомого матерого ротвеллера, тащившего на поводке симпатичную хозяйку. Увидев Дмитрия, он злобно ощерился, демонстрируя великолепные зубы. Чтобы не искушать пса, Беркутов отвернулся.
— Собаки не беспокоили? — спросил Бочкарева.
— Нет. Они даже внимания на меня никакого не обращали. А что?
— Да нет, ничего. Счастливый ты, говорю, Слава, человек.
Они вошли в подъезд и поднялись на лифте на пятый этаж, постучали в квартиру Каспийского. Ни ответа, ни привета.
— Та-ак! Похоже, что нас здесь совсем не ждали, — заключил Дмитрий. — Что будем делать, товарищ старший лейтенант?
— Может быть мне сбегать в домоуправление? — предложил тот.
— Подожди ты пока с домоуправлением. Пока ещё не исчерпаны другие версии его возможного исчезновения из квартиры. За мной, коллега!
Они поднялись до последней лестничной площадки. Потолочный люк был настежь открыт.
— Что ты можешь сказать об этом варианте? — спросил Беркутов, указывая на люк.
— Вообще-то возможно. Но только зачем это ему было надо?
— А это мы сейчас проверим. — Дмитрий достал сотовый телефон, набрал номер. — Это театр «Рампа»?
— Да, — ответил ему заспанный голос, по которому трудно было понять кто говорит — мужчина или женщина.
— А что у вас сегодня идет?
— "Спланированное самоубийство".
— Скажите, а рабочий сцены Каспийский Анатолий Сергеевич сейчас в театре?
— Да. Вам его пригласить? — Говорила все-таки женщина.
— Нет, не надо. Я сам скоро буду в театре. Спасибо! — Он положил трубку в карман. — Вот так, мой юный друг! Толя Каспийский сделал нас, как дешевых фраеров. Понял?
— Понял, — кивнул Бочкарев, вновь становясь несчастным.
— "Понял", — передразнил его Беркутов. — Нет, Слава, ни хрена ты не понял. Но, как говорится, что имеем, тем и располагаем. Слушай сюда. Сей ход конем Кудри означает лишь одно — он нас вычислил, понял, что его «пасут». Но зачем этому любителю французского коньяка и валютных проституток так захотелось и именно сегодня обрести вожделенную свободу? Думайте, коллега. Думайте.
— Сегодня ночью он ходил на дело, — высказал предположение Бочкарев. Но сделал это уж слишком робко. Сказал и застыл в ожидании, преданно глядя в глаза Дмитрия, будто спаниель после выполнения команды хозяина: одобрит — не одобрит, даст конфетку — не даст.
— Молодец! — похвалил его Беркутов. — Ты не совсем безнадежен, как я думал прежде, мыслишь в нужном направлении. Нашему клиенту очень нужна была сегодняшняя ночка. С ней он связывал определенные надежды на улучшение материального положения. Потому и сбросил, будто ящерица, «хвост», рискуя навлечь на себя гнев родной ментовки.
— Точно, — подтвердил Бочкарев слова Дмитрия и впервые широко улыбнулся. И тот понял, что похвала нашла адресата, вдохнула в смятенную сущность старлея приличную порцию оптимизма и тем самым вернула его молодое, но уже казалось совсем умирающее тело к жизни.
«Селен, бродяга!» — мысленно одобрил Беркутов свой очередной словесный выверт.
— Я если точно, то садись за оперативную сводку о совершенных преступлениях сегодняшней ночью и кровь из носа, но найди следы бурной деятельности нашего клиента. Впервую очередь тебя должны интересовать антикварные и ювелирные магазины и салоны, а уж затем крупные квартирные кражи. Кудря — специалист классный и не будет из-за мелочевки портить с нами отношения. Понял?
— Понял, товарищ майор! — бодро ответил Бочкарев. — Разрешите выполнять?
— Действуйте, товарищ старший лейтенант. — Дмитрий ещё не мог сказать что именно, но что-то из этого старлея получится. Определенно.
* * *
А утром на оперативном совещании у Иванова, тот так врезал всем по могзам новой версией, что могучая группа самоуверенных следователей и крутых оперативников разом превратилась в жалкую кучку последних бестолочей и недоумков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44