Порядок!
— Кто они такие? — спросил Борис.
— А ты их не знаешь? — с сомнением в голосе спросил Дмитрий.
— Никогда раньше не видел. Честно! А кто они?
— Киллеры. Неужели неясно?
— Кто? — прохрипел еле слышно Карабанов. Его голос от страха окончательно сел. — Ты хочешь сказать, что они хотели?!...
— Да, они пришли тебя убить, — завершил Дмитрий начатое, но так и не произнесенное Борисом. — Где-то ты, Боря, здорово прокололся.
— Что же теперь делать?! — спросил тот, чуть не плача.
То, что он не стал отрицать прокола, было хорошим признаком.
— Шут его знает. Одно знаю, что домой тебе сейчас нельзя ни в коем случае. Они там тебя обязательно найдут и определенно прикончат.
— Вот, елки! — захлюпал носом Карабанов. — Что же делать?!
Смотреть на него было неприятно. Несчастный. Сопливый. Карикатура, а не мужик. Тьфу!
— Что-нибудь придумаем, — пообещал Беркутов открывая дверцу «Мутанта». — Садись.
Карабанов послушно сел. Дмитрий завел мотор и вырулил на Первомайскую. Как бы не был затюкан Борис, свалившимися на его голову несчастьями, автомобилист в нем все же взял верх, он оглядел салон, заинтересованно спросил:
— Что это за машина?
— Это не машина — зверь. Мутант называется.
— Никогда не слышал о такой марке.
— И не услышишь. Она единственная в своем роде.
— А ты когда едешь в Среднюю Азию? — спросил с надеждой в голосе Карабанов.
— Послезавтра.
— Жаль! — с сожалением вздохнул Борис.
— Почему?
— Хорошо было бы слинять на время отсюда.
— Это, Боря, не выход. Они тебя и после поездки достанут. Проблему надо решать в корне. Понял?
— Это конечно, — согласился тот. — А у тебя есть где заточки?
— Что-нибудь придумаем, — вновь пообещал Дмитрий.
— А сейчас куда мы едем?
— Ко мне в гараж. Поживешь пока там.
— Спасибо тебе, Дима! — заметно приободрился Карабанов. — Если бы не ты, мне бы был уже каюк.
В гараже Беркутов включил спрятанный в кармане диктофон и напрямую спросил Бориса:
— А теперь рассказывай — за что они хотели тебя убрать?
— Я точно сказать не могу, но наверное из-за автоаварии. Больше не за что.
— Что за автоавария?
— Полгода назад мой КАМАЗ около свертка на Плющиху налетел на «Тойоту». Погибли женщина с сыном.
— Ты считаешь, что это мстят их родственники?
— Да нет. Не в этом дело. Честно признаться, я здесь вообще не при чем.
— Как это — «не при чем»?
— За рулем был ни я.
— А кто же?
— Один мой корефан, Толян Каспийский.
— А каким образом он оказался за рулем твоего автомобиля?
— Он попросил у меня КАМАЗ привезти на дачу стройматериал. Ну, я и дал.
— А он что, слинял с места аварии?
— Ну почему. Вызвал ГАИ. Все чин-чинарем.
— Постой-постой, никак не могу врубиться. Ты-то к этому делу каким боком? За что тебя хотели убить?
— Мы с Толяном похожи. Понял?
— Ну и что?
— А то, что он ездил по моим правам и назвался моим именем. Неужели неясно.
— Его что, посадили?
— Да нет, отмазался. Ментовка посчитала, что во всем была виновата сама женщина.
— А это не так? Он кому-то дал взятку, чтобы дело прикрыли?
— Да нет, ничего он никому не давал. Та машина долго стояла на стенде ГАИ. Ну я из любопытства и решил на нее, дурак, посмотреть. Заглянул в салон, а у неё рычаг скорости в нейтральном положении.
— Ну и что из того?
— Женщина та выезжала на главную дорогу, а потому рычаг у неё должен был быть либо на первой, либо на второй скорости. Правильно?
— Правильно, — кивнул Дмитрий. — Может быть он переключился от удара?
— Может быть. Но только, вряд ли. Но это неважно. Я как-то по пьяни сказал об этом Толяну. И знаешь, что он мне ответил?
— Что?
— Ты, говорит, об этом помалкивай, если жить хочешь. Вот тогда-то я и понял, что с этим автодорожным не все чисто.
— Выходит, что это его дружки тебе только-что привет передали?
— Похоже на то, — согласился Карабанов.
— А кто он такой?
— Толян?
— Да.
— Корефан мой давний. Мы с ним лет шесть назад мантулили вместе в таксопарке. Он был моим сменщиком. А сейчас он в театре работает рабочим сцены.
— В каком театре?
— Шут его знает. Толян называл, но я, хоть убей, не помню. В каком-то новом на левом берегу.
— "Рампа"?
— Точно. В нем.
Глава четвертая: Новое дело.
Валерия разбудил тарабанивший в окно дождь. Скосил глаза на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке. Пять часов. Проникавший в комнату рассвет выгонял из потаенных углов последние сумерки. Рядом, подложив ладонь под щеку, спала Людмила. Дышала ровно и тихо. Он невольно залюбовался женой. И что это ему недавно взбрело в голову, что он её не любит? Дурак! Этот вечный самоанализ и самокопание до добра не доведут. Когда-нибудь он проснется утром и даже имени своего не вспомнит. Потому и непонятно — за что она его так беззаветно любит? Вчера вечером она сообщила, что была в женской консультации, где ей сказали о беременности. Новость эта конечно же обрадовала Валерия, но и озадачила. Неужели он скоро станет отцом? Странно все это как-то, и весьма. Сможет ли он дать новому маленькому человечку то, что тому нужно? Не в материальном естественно смысле, а духовном? Он очень и очень в этом сомневался. Впрочем, сомнения всегда были его спутниками. Он к ним уже привык.
Истомин был толковым и умным малым, но, на свою беду, родился философом. Философ — это не специальность и не профессия, нет. Философ — это призвание. Как раз по специальности такой человек может быть кем угодно. Это не важно. По сути своей он — философ. Его душу сжигает неуемная страсть к познанию. Такой человек уже рождается с вопросом: «почему?» Едва открыв на мир глаза, он спрашивает: «А почему мир такой, а не иной?», «Почему было светло, а стало темно?» Изо дня в день, из года в год этих вопросов становиться все больше и больше. Иной бы давно послал все к чертям, махнул рукой, а этому — чем больше вопросов, тем интереснее жить. В детстве Валерий ими буквально доводил до белого каления старшего брата и очень беспокоил родителей. Он рано стал читать умные книжки, но и в них зачастую не находил ответа на мучившие его вопросы. И он научился во всем сомневаться.
Пора вставать. Все равно уснуть больше не удастся. Он встал, взял под кроватью гантели, вышел на лоджию и принялся делать зарядку. На улице бушевала стихия. Порывистый сильный ветер гнал по небу низкие черные тучи. Шел дождь. Как все изменчиво в природе. Впрочем, как и в жизни. Еще совсем недавно он был в плену своей блестящей (так ему казалось) версии, был уверен, что стоит сделать ещё лишь шаг, и они выйдут на убийц. А теперь думает, что они все дальше и больше удаляются от истины. За это время они должны были выйти на связь Заикиной и Литвиненко с наркомафией. Но, увы. А столько проделано работы, потрачено сил. Неужели все впустую? Похоже на то. Очень похоже.
Стоило ему появиться на работе, как секретарь прокурора сказала, что его хочет видеть Сергей Иванович Иванов. Встреча с учителем всегда радовала Валерия. И он, не мешкая, отправился в облпрокуратуру.
Сергей Иванович был в «генеральском» мундире. Стройный, подтянутый. Серые глаза смотрели, как всегда, насмешливо. Темно-русые волосы уже основательно побила седина. Но седина ему шла, придавала больше мужественности и солидности. Истомин невольно им залюбовался. Мундир Иванов одевал лишь в особо торжественных случаях. Сегодня, вероятно, один из таких. Истомин поздоровался.
— Привет, Валера! — Сергей Иванович встал, вышел из-за стола, крепко пожал Валерию руку. — А ты никак подрос? Молодец! Скоро меня догонишь.
— Теперь уже вряд ли. А вы, Сергей Иванович, что-то сегодня при полном параде? Торжество какое?
— Да, нет. Решил немного самолюбие потешить. А то последнее время оно у меня совсем зачахло. Как настроение? Как Людмила? Все такая же красавица?
— Все нормально. Мне сказали, что вы хотели меня видеть?
— Ах, да, — спохватился Иванов, будто что-то вспомнив. — Да ты садись, Валера. Минздрав предупреждает: «Во избижение травм, любую новось надо выслушивать сидя». Меня намедни прокурор так шарахнул новостью по голове, что я едва не перепутал окно с дверью. Представляешь?!
Истомин лишь умехнулся вступлению учителя. Он давно привык к особенностям его характера. Сел. Иванов прошелся по кабинету. Остановился перед ним. Сказал:
— Вчера разговаривал о тебе с прокурором. Решили перевести тебя в следственное управление старшим следователем. Как ты на это смотришь?
Новость была действительно неожиданной.
— Мне конечно приятно, но не рано ли? — с сомнением ответил Валерий.
— Вот это ты зря. Да я в твои годы... Впрочем, нет, я в твои годы ещё работал в районной прокуратуре. Но на то и существуют ученики, чтобы идти дальше учителя. Такова диалектика жизни, поступательность её развития. Кажется так утверждает ваша наука, мой юный философ?
— В таком случае, я согласен, — улыбнулся Истомин.
— Вот и хорошо. — Сергей Иванович, раскрыл лежавшую на столе папку, достал из неё какой-то документ и выложил его перед Валерием. — Ознакомься и распишись.
Это был приказ о переводе Валерия в следственное управление.
— Ловко! — удивился он. — Выходит, что вы без меня меня женили? А, вдруг, я бы не согласился?
— А вот это уж, извини-подвинься. Наша фирма работает с гарантией. Не будьте столь самонадеяны, молодой человек. При желании я мог бы сосватать на эту должность и аборигена острова Таити.
— Это точно, — был вынужден согласиться Валерий.
— Что ж, поздравляю! Всегда приятно видеть, как орлята встают, так сказать, на крыло и уходят в автономный полет.
— Образно. Очень, — одобрил Валерий. — Вам бы, Сергей Иванович, стихи писать с подобным мышлением.
— Думаешь?
— Уверен.
— Некогда. Вот выйду на пенсию, обязательно этим займусь. Ага. — Иванов сел за стол, придвинул Валерию тощий том уголовного дела. — А это твое первое крещение в новой должности. Не подведи.
«Уголовное дело N 7891. По факту убийства гр. Заплечного М.Г.» — прочел Истомин на обложке. Спросил:
— А кто он такой, этот Заплечный?
— Один из ведущих актеров театра «Рампа».
— Как?! Еще один актер этого театра?! — удивился Валерий. — Вы считаете, что убийство Заикиной и этого Заплечного взаимосвязаны?
— А вот в этом и предстоит тебе разобраться. Пока прямых доказательств этого у нас нет. Возможно, что случайное совпадение. Поэтому, оснований к объединению этих дел нет. Но, похоже, не все в порядке в этом театре. Очень похоже. Будешь держать меня в курсе.
— Хорошо. — Истомин забрал дело, встал. — У меня есть кабинет?
— Да. Сорок четвертый. — Иванов выдвинул ящик стола, достал ключ, протянул Валерию. — Держи. Да не забудь обмыть новую должность.
— А как же. Я не из тех, кто нарушает вековые традиции.
— И правильно делаешь, — одобрил Сергей Иванович. — В пьющей стране нельзя выглядеть белой вороной. Засмеют. В путь, коллега. Дорогу осилит идущий.
Ознакомившись с материалами дела, Истомин решил, не откладывая, съездить в театр и побеседовать с актерами о Заплечном, а заоодно и о Заикиной.
Дом культуры «Дорожник», где располагался театр, представлял собой довольно унылое зрелище. Массивное приземистое здание постройки пятидесятых годов с лепленными колоннами на фасаде похоже не ремонтировалось со дня основания, было грязным, обшарпанным, с облупившейся местами до красных кирпичей штукатуркой.
«Так наверное из космоса выглядит сейчас вся наша страна», — отчего-то подумал Валерий, взойдя на крыльцо.
По обе стороны от входа в театр висели театральные афиши — одна с месячным репертуаром, другая объявляла, что сегодня состоится спектакль «Запланированное самоубийство». Название пьесы было незнакомым. «Шугаев О.Н.», — прочел он фамилию автора. Очевидно, кто-то из современных.
Открыв массивную дубовую дверь, Истомин оказался в довольно просторном вестибюле, встретившим его полумраком и тишиной. Ощущался запах украинского борща. Лишь этот запах напомнил Валерию, что где-то здесь есть люди. Напротив располагалась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Он поднялся по ней и увидел дверь с табличкой — «вход». Осторожно открыв её, он оказался в темном небольшом зале. Лишь сцена была ярко освещена. Там шла репетиция. Двухметрового роста молодой мужчина с красивым мужественным лицом обнимал плакавшую навзрыд юную стройную и прелестную девушку с легкомысленными светлыми кудряшками, делающими её похожей на ангелочка.
— Успокойтесь, Катенька, — говорил артист. — Я объяснюсь с вашим Вадимом Константиновичем и все будет нормально. Уверяю вас.
В это время на сцену выбежал другой артист и театрально заламывая руки и задирая голову закричал:
— Вот они где, голубчики! Все воркуете?! Не ожидали?! Теперь вы мне за все ответите, негодяи!
— Стоп! Стоп! Стоп! — возмущенно вскричал, сидевший в зале пожилой мужчина, вскакивая и поднимая над головой руки, — Игорь Николаевич, дорогой, что же вы со мной делаете?! Во-первых, не «голубчики», а «голубки». Уж текст-то можно было выучить. А, во-вторых, что это за пошлое заламывание рук? Сейчас подобным образом даже в мыльных операх не играют. А может быть, вы педераст, милейший? Тогда я вам дам роль жены героя, которую исполняла Алиса Борисовна.
В зале и за кулисами раздался хохот. Валерий понял, что репетицией руководит сам главный режиссер театра Янсон Илья Ильич.
— Скажите тоже! — смутился артист, названный Игорем Николаевичем.
— Ни только скажу, но и смею утверждать, что в таком виде мы не можем показаться зрителям. Да-с! Зачем же над ними издеваться?! Все познается в сравнении. Это очевидно. Только теперь начинаешь понимать — чего лишился театр со смертью Максима Георгиевича. — Окончательно выйдя из себя, режиссер, обращаясь к великану, истерично закричал: — Владлен Петрович, перестаньте лапать Людмилу Николаевну! Это вам театр, а не какой-нибудь, простите, бордель!
— Какая тебя муха укусила, шеф?! — удивленно спросил тот, выпуская из объятий артистку. Было видно, что великан в театре на привилегированном положении и мог себе позволить подобное обращение с режиссером.
Но на этот раз тот был слишком рассержен и вопрос актера лишь подлил масла в огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44