Поэтому вечная весна невозможна. Возможно лишь вечное лето. А оно при всей нашей любви к нему может быть и пыльным, и грязным и даже скучным.
Весна Олимпа была прекрасной для новых богов и богинь. Но и для них наступило лето. Которое, впрочем, казалось вечным.
Однако вечность оказалось обманчивой.
– Мы понемногу теряем молодость, – как-то сказал Зев Купале.
Для последнего, впрочем, это было не актуально. Он оставался молодым. И было ясно, почему. Один из немногих олимпийцев, он летал на большие сборы в другие места.
– Нам надо побольше сильных волхвов, – сказал Купала. – Эти славные девки, но плохие ведуньи, которых регулярно доставляет Посейдон, не заменят и одной Тамирис, а тем более нашей Веды. Да и нам с тобой далеко до Сварога или Вольфганга.
– Ладно, время у нас еще есть. Пока держимся. Но надо бы сделать так, чтобы такие как Сварог и Вольфганг прилетали к нам, на Олимп.
– Как это сделать? – спросил Купала, хотя ответ Зева знал заранее.
– Как подобные вещи делают все цари. Разорить другие места сборов.
– Все не разоришь.
– Для начала Лысую гору на Большой реке.
– Они станут летать в Вольфгангу на закат, или к Тамирис на восход.
– Не все, кто-то полетит и к нам.
– Не хорошо все это, Зев. Не было бы хуже.
– Кому?
– Нам, нам. О других ты уже давно не думаешь.
– А слетай-ка ты, Купала на полудень. Посмотри, какие боги и жрецы обитают еще дальше, за рекой Ра.
Купала понял, что Зев просто боится, что он предупредит братьев и сестер с Лысой горы.
Но, с Волчьими Зевами жить, по волчьи выть. Купала утешал себя тем, что сам не сделает зла бывшим братьям и сестрам.
Да, бывшим. После того, как Зев разорит Лысую гору, путь в общество родных волхвов будет закрыт.
Далеко на полудень Купала не полетел. Забрался в один из темных храмов богини Иштар, и устроил себе большой праздник любви с его жрицами. Конечно, наши с Лысой горы и Олимпа будут получше. Но для разнообразия можно и с этими, меднокожими.
У волхвов нет семей. Они живут поодиночке. Но дети у них рождаются. Редко, правда, по меркам смертных. Но куда спешить живущему сотни, а то и тысячи лет.
Вот и Рыська готовилась стать матерью. И поэтому на сбор не полетела.
Какой он будет, ее будущий ребенок, – часто думала она. И хотела, чтобы если это будет мальчик, то пусть походит на Сварога. А если девочка, то на Веду.
Любила Рыська свою наставницу. И попросила Сварога соорудить себе жилище недалеко от нее.
Долго трудился Сварог. Но таких хором, как у Веды построить не смог. И то сказать, сколько лет сооружалось, достраивалось и обустраивалось жилище Веды.
Но Рыська ничуть не завидовала наставнице. Мало ли что будет у нее самой через тысячу лет. Ибо знала теперь Рыська и число и меру. И понимала, что такое тысячу лет. Что такое жизнь ведуньи и жизнь смертной.
Вера в олимпийских богов распространилась за пределы Эллады. Не столь уж далеко, надо сказать. Но в Зевса, Геру, Аполлона, Артемиду, Афину и других верили и на азиатском берегу Гелеспонта, а кое-кто и в далекой Скифии.
Вряд ли кто в тех диких местах помнил давние похождения волхва Волчьего Зева. Но олимпиец Зевс был почитаем. Тем более, что благоволил он тем скифам, которые уверовали в него. И которые вместе с эллинскими купцами, пиратами и разбойниками все интенсивнее и со все большей прибылью охотились на рабов с севера.
Расцветшей под покровительством олимпийских богов Элладе требовалось все больше умелых, выносливых и красивых белых рабов и рабынь.
Поэтому не удивились скифские вожди, когда в одном из храмов Зевса жрец сообщил им милость громовержца, который по-отечески указывал им, где можно взять живого товара много и сразу.
Вот это бог! Вот кому стоит верить. Когда очень попросишь, прилетит и поразит врагов молнией. Правда, просить такое надо очень сильно. Все реже снисходит громовержец к жалким просьбам своей паствы.
Но советы дает просто чудные. Практичные и полезные.
Отец, ну настоящий мудрый отец.
На этот раз старшим на сборе опять был Вольфганг.
– А где Рысье Сердце? – спросил он Сварога.
– Скоро матерью станет Рысье Сердце. Поэтому и не прилетела.
– Поздравляю, Сварог, – сказала Тамирис.
– А чего меня-то поздравляешь? Всего нашего сообщества прибывает.
– Ну, сообщество сообществом, а тебя с этим надо поздравить отдельно. Или я не права?
– Настоящая колдунья ты, Тамирис. Насквозь все видишь.
– Колдунья, ведунья. Да чтобы понять это не надо быть ведуном. Все просто.
– А знаешь, я подумал, что вся наша жизнь ведовская тоже очень проста. И сводится к двум вещам. Мы живем, помогая и любя друг друга, как наши родовичи. Без злобы, обмана и зависти. Но мы еще и все время учимся, думаем и ищем истину.
И наши Боги посылают нам знание.
Только и всего.
– Только и всего… – повторил Вольфганг. – И ты думаешь, что это так мало? Дружище, тысячи лет люди будут искать, как достичь этого твоего «только и всего».
– Чего-то грустен ты сегодня, Волчий путь.
– Знаешь, понял вдруг, что нам чего-то не хватает. Вот сидим мы тут вместе, такие похожие друг на друга в главном. Тамирис, с Каменного пояса на восходе, ты со своих бескрайних равнин, я с Лысой горы среди Черного леса на закате.
А будут ли так же понимать и походить друг на друга наши потомки? Не примут ли они кровавого пути, на который стал ваш Зев?
– Если не смешаются со смугленькими, то не примут, – сказала Тамирис. – И потом, больше надо любить своих, не отказывать им в любви. И тогда…
– Потомки будут общими, – захохотал Сварог.
– А почему бы и нет, – спокойно сказала Тамирис. – Вот сидит же сейчас на Белой горе наш с Купалой сын. Плод моих уроков любви этому красавчику.
Меднокожая жрица смотрела на Купалу снизу вверх своими миндалевидными темными глазами. Казалось, она хотела изнурить его в любовном поединке. Но, похоже, победителем вышел все же северный волхв.
– Ты бог, настоящий бог любви, Аполлон, – простонала она.
А Купалу как будто что-то кольнуло. Он вдруг вспомнил Тамирис, ее прозрачные широко расставленные светлые глаза, чуть приподнятые к вискам. Ее ловкое ладное тело.
Неужели Зев думает, что такая как Тамирис, придет к нему на Олимп неволей? Неужели он думает, что сильные ведуньи с Лысой горы приползут к нему за три золотых, как эта толстозадая Яра, по собственной дури угодившая в рабыни?
Да как вообще можно разорять священное место, где тебя посвятили в волхвы, где ты познавал тайны ведовства?! Почему так трудно омолаживаются на Олимпе? Потому, что там собрались те, кто не узнает ничего нового, не растет сердцем и умом.
Все эти смазливые богини и нимфы, которые стали царицами, разъелись и трясут своими гладючими боками на праздниках любви. А теперь еще и во всю позируют смертным скульпторам, желая увековечить себя в мраморе.
Не верят, что обретут настоящее бессмертие. На это ума хватает.
И вот теперь Зев решил помешать обретать бессмертие и другим. Надеется перехватить их волхвов? А может, все прекрасно понимает, и просто завидует и злобствует царь богов? Чтобы если не ему, то никому?
Нет, надо лететь на Лысую гору.
Надо успеть предупредить своих.
Эта ночь на Лысой горе была особенно теплой. Редко бывают такие в этих местах в конце весны.
– Тамирис, а скольких ты посвятила в тайны ведовства и скольких научила любви?
Она усмехнулась, сверкнув своими чудными глазами.
– Разве это так важно, Сварог?
– Не знаю, но эти люди, ставшие волхвами, и оставшиеся людьми, ты понимаешь о чем я?
– Понимаю.
– Так вот, эти люди, они останутся твоей частицей на этой земле, когда ты уйдешь в страну Вечного лета.
– Я не спешу, – ее зубы влажно блеснули в полумраке, обнажаясь в легкой улыбке.
– Все мы не спешим. Но Веда не раз говорила мне, что наше бессмертие относительно. И все мы рано или поздно окажемся там.
– Окажемся. И если нам повезет, то перед этим сделаем что-то очень важное для всех нас. Для волхвов, для своих родовичей, и для кого-то еще, о ком не знаем сами. И тогда наши Боги примут нас в свой круг. Мы станем одними из них. И будем уже с небес помогать нашим потомкам.
– Да, мы смутно представляем наших Богов. Хотя знаем, что они есть. И знаем, хотя и не всегда, что же они хотят от нас. А вот поклонники Зева считают богом его.
– Я всегда говорила тебе и Вольфгангу, что Зев кровавая тварь. Но он силен. Наши возможности он соединил с возможностями бронзовых мечей.
– Наше ведовское искусство все же сильней.
– Сила не может быть однобокой. Надо быть сильнее во всем.
– Но при этом остаться добрым и щедрым.
– К своим, Сварог. К своим.
Молодая ведунья, легкая как ласточка, вышла на кручу Лысой горы. После ночи любви она испытывала восторг. Широкая река дымилась у ее ног утренним туманом. А за рекой лежали не видимые сейчас луга, полные чудных свежих цветов.
Ей захотелось полететь навстречу восходящему солнцу, туда за реку, набрать этих свежих цветов и сплести из них венок.
– Эге-ге-гей!!! – радостно закричала она.
Подкрадывающийся по откосу горбоносый рыжий скиф принял этот крик за сигнал тревоги. Заученным движением он выхватил лук, быстро натянул его, и крик молодой ведуньи оборвался бульканьем крови из пронзенного стрелой горла.
Что может голый человек, даже если это волхв, против вооруженного бойца?
Мало что. Одеть крылья не успел никто.
Но и сдаваться никто не собирался. Отводили глаза. Набрасывались сзади. Душили. Сталкивали с обрыва.
Но чаще бросались с обрыва сами, предпочитая смерть неволе.
А то, собрав все силы, бросались на врагов. И приняв в тело скифский акинак последним усилием сжимали противника в нечеловеческих, волхвы ведь, объятиях.
Но не было, не было такого ведовства, которое могло бы остановить вооруженных захватчиков.
Стоящий посреди поляны Вольфганг вдруг понял что-то. Он собрался и послал вокруг волны своей энергии, которыми ранее омолаживал и оздоровлял братьев и сестер. Но на этот раз волны были другими.
С обратным знаком, сказал бы потомок.
И свои и враги стали падать вокруг замертво.
А Вольфганг, герой заката, знаток волчьих путей, истекал смертоносной энергией. Но вместе с этими волнами иссякала и его жизненная сила.
И вот он рухнул замертво, до конца выполнив свой долг.
Ужас на мгновение охватил скифов. Однако они было вновь приободрились, когда Вольфганг упал.
Но тут с неба посыпались смертоносные стрелы. Крылатый бог сыпал их, поражая скифских вождей.
– Аполлон! – в страхе закричали они.
– Купала! – с надеждой приветствовали своего оставшиеся в живых братья и сестры.
И скифы бежали.
Тамирис лежала на волчьей шкуре. Купала и Сварог водили над ней руками, стараясь не дать уйти ее жизни. По их лицам струился пот.
– Не надо, мальчишки. Ничего не выйдет, – устало улыбнулась она, влажно сверкнув своими чудными прозрачными глазами.
– Выйдет! – убежденно сказал Сварог. – Выйдет!
– Не спорь со старшей сестрой, – вновь улыбнулась она. – Не я ли сама учила тебя всем этим вещам. Впрочем, продолжай Сварог. Поддержи меня, пока я не скажу всего Купале.
– А ты прекрати водить руками и слушай меня, – обратилась она к Аполлону. – Ты спас свою душу, прилетев сюда. И когда ваш Олимп закончится, возвращайся в родные места. Ты, конечно, не хочешь возвращаться на этот Олимп, и остался бы здесь сейчас же.
Но не делай этого. Не все так плохо у вас там. Вы принесли в тот подлый мир свободу. Вы как будто разбавили грязную реку их жизни нашими чистыми ручьями. И их река стала чище.
Это запомнят, и это оценят потомки, чьи души окончательно не пропали.
Так что, возвращайся пока. Ты один из немногих там, на Олимпе, кто может не дать вам сгинуть от злобы Волчьего Зева.
А теперь замени Сварога, поддержи меня, я должна кое-что сказать и ему.
Купала стал водить руками над этим любимым чудным телом. Нет, они не дадут Тамирис погибнуть! Боги они, или нет!
«Не кощунствуй, – прошелестело в голове, – ты не Бог, ты волхв. Волхв, чудом оставшийся волхвом, в последний момент спасший душу, придя на помощь своим братьям и сестрам. Но работай. Выполняй волю Тамирис».
Между тем ведунья обратилась к Сварогу.
– Видишь, брат, как вовремя мы с тобой завели этой ночью разговор о стране Вечного Лета, о силе, защищающей добро и об их мечах.
Ты найдешь что-то, чего я не знаю. Но я уверена, ты найдешь что-то, что сломит их мечи.
И твой с Рыськой сын станет Богом. Богом войны. Нашей войны. И нашей победы. Ибо теперь я поняла, что только уничтожив всех потомков людоедов, можно будет жить спокойно и радостно.
Когда наши потомки поймут то, чего они должны понять, мы поможем им в их последней войне.
Войне не для захвата рабов или трофеев, а войне за очищение земли от грязной крови.
А я помогу тебе… в твоем деле, в твоих исканиях. – она говорила все тише, как бы засыпая с этой щемящей сердце слабой улыбкой, – помогу тебе… с небес.
Она вновь улыбнулась.
– Мальчишки, милые мальчишки, помните, как я учила вас любви?
– Я убью его! Я убью этого кровавого волхва!! Я убью его!!! – орал Купала в неистовстве.
– Молчи, щенок, – сурово сказал Сварог. – Молчи и выполняй волю Богини. Настоящей Богини. Настоящей…, настоящей…, настоящей…
Его горло перехватила судорога, и, не закончив говорить, он упал на землю и начал в исступлении молотить по ней кулаками.
Глава 2. Бремя белого волхва
Старейшины племен, живущих на границе со степью, собрались на совет. Они расположились на большой поляне, косо спускавшейся с пологого склона холма к небольшому ручью.
На берегу ручья лежал огромный валун. На этот валун и взбирался говоривший, если собирался сказать нечто важное.
Вот и теперь, прямой сухой старик встал на камень.
– Мы не можем так больше жить. Мы как скот. Нас пасут, режут и продают. С тех пор, как степняки уничтожили наших Богов на Лысой горе, нет нам покоя. Некому отвести глаза чужакам. Некому грянуть на них громом.
Но разве мы сами не можем ничего. У нас есть луки, есть каменные секиры. Дадим бой захватчикам!
– Каменная секира плохое оружие против бронзового меча и бронзового топора. А мечей и топоров у нас нет. Привозной бронзы хватает только на наконечники стрел и копий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48