В надежде спастись Миккел, опустив лук и спотыкаясь, отступал к северному концу моста. Расстояние между ним и леопардом хотя и медленно, но увеличивалось. Но не успел он пройти и полдюжины футов, как зверь повернулся и посмотрел в его сторону.
Зеленоглазое чудовище, дрожа от сладкого предвкушения, неторопливо подкрадывалось к рыбаку. Леопард чувствовал волны ужаса, исходившие от человека, и это еще больше раздражало зверя и разжигало его ярость.
Миккел бросил лук и кинулся прочь. Леопард проводил его взглядом и замер, следя за блестящей призматической серьгой в ухе рыбака. Ярость зверя постепенно улеглась, а ограниченный ум заворожили разноцветные блики.
Сообразив, что леопард отвлекся, Миккел со всех ног бросился к перилам и перемахнул через них. Зверь понесся за ним и в поисках своей жертвы положил передние лапы на перила, но долинец исчез в волнах. Леопард зарычал и снова встал на четыре лапы.
Спрятавшись в лесу позади южной оконечности моста, Миднайт и Адон в ужасе прислушивались к рыку леопарда, находившегося от них в нескольких десятках ярдов. Они сидели, скрючившись, под деревом и, вглядываясь в воду, ждали, не проплывет ли мимо Кайрик. Миднайт слышала, как гневный рык леопарда перешел в болезненное завывание, и тогда беспокойство за собственную жизнь и печаль из-за гибели Кайрика отошли на задний план, сменившись сочувствием к Келемвару. Хотя чувство вины не оставляло чародейку.
«Человек, вызволивший меня из Изогнутой Башни, возможно, мертв, а я переживаю из-за наемника-оборотня, который привел долинцев, чтобы схватить нас!» – корила себя Миднайт.
– Кайрик, – тихо прошептала она, закрывая лицо руками, – я позволила тебе умереть. Я должна была спасти тебя, я должна была…
– Не кори себя, – мягко сказал Адон. – Ты сделала все, что могла.
Жрец обнял Миднайт за плечи. На мосту снова взвыл леопард.
– Келемвар! – задыхаясь, промолвила Миднайт. Она оттолкнула Адона и с трудом встала на ноги.
Молодой жрец схватил чародейку за руку и потянул вниз.
– Не ходи туда! – прохрипел он. – Мы не должны видеть Келемвара в таком состоянии. Нам ничего не остается, только ждать.
Миднайт с Адоном, дрожа в промокшей одежде, все же остались в лесу. Хотя Миднайт горько винила себя за смерть Кайрика и рвалась облегчить боль Келемвара, она понимала, что Адон прав. Иногда события выходят из-под нашего контроля, и мы бессильны что-нибудь исправить.
Им оставалось только ждать, что все само собой уладится.
«Если бы я могла заставить Адона оценить мудрость собственных слов», – подумала Миднайт, поворачиваясь к обезображенному жрецу. Адон сидел, скрючившись, у трухлявого бревна. Он закрыл глаза, словно о чем-то грезил. Но, глядя на страдальческое выражение его лица, Миднайт догадалась, что Адон снова вспоминает смерть Эльминстера в храме. Ей пришло на ум множество способов, как заговорить с ним о случившемся, но все они показались ей неуместными.
В конце концов она положила руку жрецу на плечо. Адон взглянул на нее, и чародейка, тепло улыбнувшись, промолвила:
– Адон, хватит обвинять себя в том, что произошло в храме Летандера!
Жрец, нахмурившись, отвернулся. Он подтянул колени к груди и обхватил их руками.
– Ты ничего об этом не знаешь, – пробормотал он, раскачиваясь взад-вперед и глядя на пенистую реку невидящим взглядом.
Миднайт вздохнула и тяжело опустилась рядом с Адоном.
– Мы не знаем, погиб ли старый мудрец в разломе. Эльминстер мог спастись, – сказала чародейка, гладя жреца по спине. – Лео был уверен, что его хозяин жив. И это дает нам надежду.
Адон никак не откликнулся на слова Миднайт. Тогда черноволосая чародейка схватила жреца за подбородок и заставила его посмотреть ей в глаза.
– Мы должны довольствоваться надеждой – ты и я.
Леопард вновь зарычал, и в уголках глаз Миднайт блеснули слезы.
– Ведь это все, что у нас осталось.
Адон пристально посмотрел на Миднайт:
– Но Сьюн…
– Я знаю, – мягко сказала Миднайт. – С этим тяжело смириться. Когда умерла Мистра…
Отталкивая Миднайт, Адон вскочил на ноги:
– Сьюн не умерла!
– Я и не говорю, что она мертва, – со вздохом сказала Миднайт. Чародейка встала и взяла Адона за руку.
– Если кто-то и умер, так это я, по крайней мере в глазах Сьюн, – пробормотал Адон. Он провел рукой по шраму, пересекавшему его лицо, и сморщился: – Я стал таким же проклятым, как и Келемвар. Она бросила меня из-за моих проступков, и этот шрам получен мною в наказание.
– Каких проступков? – взмолилась Миднайт. – Ты один из самых преданных жрецов, кого я знаю. Чем ты мог заслужить свой шрам?
Адон со вздохом отвернулся от чародейки.
– Я не знаю… Но, наверное, я совершил что-то ужасное! – Жрец закрыл шрам рукой и склонил голову. – Это самое худшее наказание из тех, что Сьюн могла мне послать. Я был когда-то красивым, и Сьюн мною гордилась. А теперь при виде меня люди съеживаются от страха или хихикают за моей спиной.
– Я никогда не отворачивалась от тебя, Адон, – ласково сказала Миднайт. – И я никогда не смеялась над тобой. Шрамы на теле заживут, и если Сьюн не захочет тебя, тогда, возможно, она не достойна преклонения. Кроме того, меня волнуют другие раны – те, что в сердце.
На мосту опять завыл леопард.
Адон повернулся, его глаза пылали гневом.
– Мы должны вести себя тихо, – проворчал он. – Келемвару не стоит знать, что мы рядом.
Миднайт кивнула. Она знала, что ее слова о Сьюн расстроили Адона, и решила больше не говорить об этом. Может быть, позже. Почти целый час они провели в молчании, прислушиваясь к шуму реки и реву леопарда на мосту. Наконец, когда завывания стихли и Миднайт и Адон поняли, что животное вновь превратилось в человека, они выбрались из своего укрытия и подошли к мосту.
Открывшаяся их взору картина кровавой бойни холодила душу. Посредине моста на животе лежал обнаженный Келемвар. Рядом валялись четыре истерзанных тела. Кровь и куски плоти длинными полосами покрывали мост, как будто леопард, в которого превратился Келемвар, долго таскал и раскидывал тела.
Адон снова вспомнил, как безжалостно были убиты священники в храме Тайморы перед началом битвы за Долину Теней, и почувствовал, что вот-вот лишится чувств. Однако жрец справился с поднимавшейся тошнотой и начал готовиться к тому, чтобы выполнить свой долг. Стерев пот со лба, Адон подошел к первому трупу. Он схватил мертвого долинца за руку, оттащил тело к краю моста и скинул труп в Ашабу.
– В море отправляется наше бренное тело, дабы воспарила душа наша, – прошептал Адон, и тело Бурсуса исчезло в реке. – Да обретешь ты покой, которого не нашел в этом мире.
Пока Адон выполнял свой печальный долг, Миднайт приволокла Келемвару его тяжелые доспехи и присела рядом. Потом она вскочила, побежала к лагерю долинцев и взяла оттуда одеяло, чтобы прикрыть бывшего возлюбленного.
– Не буди его, пока я не закончу, – сказал Адон, оттаскивая тело еще одного долинца к краю моста. Жрец остановился и посмотрел вокруг: – Так будет… лучше.
Миднайт кивнула и показала на кинжалы, свисавшие с пояса долинца:
– Прежде чем бросить его в реку, сними оружие.
Адон вздрогнул, и на его лице появилось выражение крайнего изумления.
– Я не мародер, – отрезал жрец.
Миднайт встала и отошла от Келемвара.
– Сними с них оружие, Адон. Оно нам понадобится больше, чем речным тварям.
Жрец замер. Словно окаменев, он так и стоял с раскрытым ртом над телом долинца, пока Миднайт собирала оружие. После того как чародейка обошла всех долинцев, Адон прочел над ними заупокойную молитву и сбросил тела в Ашабу. Хотя жрец не знал, имеют ли его слова какое-то значение в Королевстве Мертвых, он чувствовал, что если оставит мертвецов без благословения, то потом будет об этом сожалеть.
Когда последнее тело погрузилось в реку, Келемвар зашевелился.
– Миднайт! – воскликнул находившийся на краю моста Адон, показывая рукой на воина.
Темноволосая чародейка вернулась к Келемвару и коснулась его вспотевшего лба. В ту же секунду воин открыл глаза и схватил Миднайт за руку.
Боль пронзила чародейку.
– Кел! – закричала Миднайт, пытаясь вырвать руку из железной хватки воина.
Келемвар на миг остолбенел, но постепенно его зеленые глаза засветились пониманием. Он чуть ослабил хватку, но полностью чародейку не отпустил.
– Миднайт! – пробормотал Келемвар трясущимися губами. – Ты жива!
Чародейка прекратила вырываться.
– Да, Кел, – ласково сказала она. Чародейка посмотрела в глаза воина и увидала там боль и недоумение.
Келемвар отвернулся от Миднайт и, крепко зажмурив глаза, поднес ее руку к своим губам:
– Я совершил ужасную ошибку и едва не погубил тебя.
К воину подошел Адон. Миднайт улыбнулась и посмотрела на жреца, но ничего не сказала.
– Они что… мертвы? – спросил Келемвар, не открывая глаз и отворачиваясь от Миднайт. – Они все мертвы?
– Было четыре тела, – еле слышно ответил Адон, набрасывая воину на плечи одеяло. – Мы видели, как еще двое во время схватки прыгнули в реку.
Келемвар снова открыл глаза и посмотрел на жреца.
– Адон, – тихо произнес воин, – ты тоже жив. А Кайрик?
Миднайт покачала головой:
– Когда лодка перевернулась, его унесло течением.
Приподнявшись на локте, Келемвар провел ладонью по волосам Миднайт.
– Мне… жаль, – холодно сказал он.
Миднайт повернулась, чтобы взглянуть на воина, но тот уже встал и рассматривал мост. Келемвар увидел пятна крови, собранное в кучу оружие и собственные доспехи. И больше ничего.
– Бьюсь об заклад, что Ярбро сбежал, – прорычал Келемвар. – Он еще всех нас сведет в могилу.
– Он смылся первым, – пробормотал Адон, протягивая воину рубашку, которую Миднайт взяла из лагеря долинников. – Когда я выбрался на берег, то видел, как он прыгнул в реку.
Келемвар вслух выругался:
– Он или вернется за подкреплением, или отправится в Шрамовый дол, чтобы предупредить о нашем приближении. В любом случае это для нас плохо. Долинцы хотели убить тебя, Кайрика и Адона, хотя Морнгрим приказал им доставить вас обратно в Долину, чтобы привести в исполнение «справедливый» приговор. – Келемвар остановился и повернулся к Миднайт: – Я уверен, что теперь мое имя тоже занесут в список виновных.
Воин замолчал и продолжал одеваться. Одевшись, он обернулся к Миднайт и сжал ее лицо в своих ладонях.
– Почему ты бросила меня в Долине Теней?
Миднайт гневно отстранилась:
– Бросила тебя ?! Ведь это ты отказал Кайрику, когда он просил тебя о помощи, чтобы спасти нас!
Воин потянулся к чародейке, но она хлопнула его по руке и встала рядом с Адоном.
Горький смех вырвался из уст Келемвара.
– Что он тебе сказал?
Миднайт задумалась. Откинув волосы с лица, она вновь ощутила ту боль, которую причинили ей предательские слова Келемвара.
– Что ты «не можешь вмешиваться в правосудие».
Келемвар кивнул.
– Тебе не кажется, что Кайрик умело подобрал слова? Он хорошо тебя знал, – прорычал воин, отворачиваясь от своих друзей. – И знал, какие слова заставят тебя поверить ему.
– Он лгал? – изумилась Миднайт. – Ты никогда этого не говорил?
– Я сказал это до суда, – уныло произнес воин. – Я думал, что вас признают невиновными. Если бы я знал заранее, то постарался бы помочь вам сбежать.
Адон покачал головой:
– Что ты хочешь сказать? Ты ничего не знал о планах Кайрика?
Келемвар обернулся, его глаза блестели от гнева.
– Клянусь всеми душами, пребывающими в Королевстве Миркула, ты что, не понимаешь? – Воин глубоко вздохнул. – Кайрик ничего не рассказал мне о вашем побеге. Я узнал только на следующий день… когда были найдены тела.
Миднайт и Адон непонимающе переглянулись.
– Какие тела? – спросила Миднайт. Мрачный холодок подобрался к ее сердцу. Еще до того, как Келемвар поведал ей об убитых стражниках, Миднайт вдруг поняла, что Кайрик далеко не все сообщил ей о своих действиях.
Рассказывая, как вместе с Морнгримом они шли в Изогнутой Башне по кровавому следу из трупов, Келемвар одновременно всматривался в лицо чародейки и пытался понять, что она сейчас чувствовала. Воин надеялся, что, если скажет об убийствах Миднайт в лицо, она не сможет скрыть чувства вины. Но, слушая его рассказ о злодеяниях Кайрика, чародейка бледнела, а ее глаза наполнялись изумлением и ужасом.
– Я… я не знала, – запинаясь, сказала Миднайт и взглянула на Адона. Жрец был мрачнее тучи, а его глаза прямо светились от ярости.
Келемвар вздохнул. «Они и в самом деле невиновны», – подумал он, обрадовавшись, как ему показалось, впервые за много лет, что поступил правильно.
– Я знаю, Миднайт, – сказал наконец воин. – Но неужели тебе не показалось странным, что вам так легко удалось сбежать?
– Он сказал нам, что воспользовался Шипом Геуса, – отрезал Адон.
Келемвар удивленно посмотрел на него, и тогда жрец пояснил:
– Это такое магическое оружие. Ты вонзаешь в кого-нибудь Шип – наподобие дротика, – и этот человек полностью повинуется твоей воле.
Келемвар вспомнил о молодом стражнике, проткнувшем себя, и содрогнулся.
– Мы решили, что с помощью Шипа он обезвредил стражу. – Миднайт скрестила на груди руки и крепко обняла себя. Через секунду она повернулась к воину: – Ты уверен, что это был Кайрик? Это не мог быть кто-то другой?
Келемвар покачал головой:
– Мы оба знаем, что это был Кайрик. Кто еще это мог быть?
– Я… я не знаю, – вздохнула Миднайт. – Но той ночью в башню мог пробраться и другой убийца. Он увидел, что стражники обезоружены, или… – Чародейка остановилась и глубоко вздохнула – А не мог это сделать один из стражников? Возможно, он хотел замести следы и скрыть таким образом свою нерадивость? Или он хотел… Ну я не знаю, чего он хотел… – Слезы потекли у нее по лицу.
Келемвар обнял Миднайт за плечи. Утешая плачущую чародейку, воин притянул ее к себе. Внезапно она резко отстранилась.
– Нет, – сказала Миднайт. – Я не верю!
Келемвар скрестил руки на груди:
– Миднайт, все указывает на то…
– Я не знаю, на что все указывает, да и ты тоже! – воскликнула черноволосая чародейка. – Я не собираюсь уподобляться долинцам, осудивших Адона и меня за убийство Эльминстера!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45