В пылу гнева, когда он только узнал об этом, король мог, конечно, попытаться избавиться от меня таким образом, но сейчас он остыл. Он не сможет найти никаких оправданий перед знатью, которая и так шепчется насчет того, что произошло с Артуром. Особенно теперь, когда он собирается объявить об очень тяжелом новом налоге. Думаю, что мы пока в безопасности, по крайней мере, до конца празднеств. Именно тогда, я уверен, он объявит о введении налога в размере тринадцатой доли и до того времени не захочет возбуждать лишние поводы для недовольства.
— Может, ты и прав, — сказала Элинор, — но есть еще двое, по меньшей мере, которые не так умны, чтобы связать воедино твою смерть и новый налог, и которые, вероятно, уверены, что король не слишком расстроится, услышав, что ты умер, пытаясь дышать через дырочки в своем теле.
С этими словами она протянула ему великолепную кольчугу, принадлежавшую когда-то Саймону, такой тонкой работы, что по толщине она едва ли превышала шерстяную тунику. Она не выдержала бы удара меча, но, надетая под тунику, представляла собой надежную защиту от предательского удара ножом. Отныне Иэн стал надевать ее, выходя из дома без доспехов, и Элинор чувствовала себя спокойнее. Однако и эти меры предосторожности оказались излишними. Фулк де Кантелю и Генри Корнхилл поглядывали на Иэна враждебно, но рукам воли не давали.
В сочельник Элинор и Иэн снова оделись, как две половины одного целого. Это был день роскоши и великолепия, и они выглядели величественно и пышно, как подобало могущественным лендлордам. И они даже как будто перестарались, поскольку вскоре после того, как они вошли в зал, к ним подбежал паж с сообщением, что места для них приготовлены за первым от возвышения для трона столом.
— По чьему приказу? — отрывисто спросил Иэн.
— Короля, милорд, — ответил паж.
— Он оказывает мне большую честь, — механически произнес Иэн, чувствуя, как вонзились в его запястье ногти Элинор.
Это была уж слишком большая честь. Иэн де Вилон был бароном, но здесь присутствовало множество людей с куда более высокими титулами, а чем выше титул, тем ближе его носитель должен сидеть к королю. Несмотря на то, что они прекрасно знали характер Джона, у Иэна и Элинор до сих пор еще теплилась надежда, что увещевания Солсбери заставят короля удовлетвориться штрафом и хотя бы на время оставить их в покое. Этот знак милости перечеркнул последние ожидания. Джон способен закусить удила и забыть о них, но никак не оказывать милости.
Характер короля не мог так радикально измениться. Чего все-таки добивался Джон, оставалось, однако, тайной, пока собравшиеся не расселись наконец по своим местам. Затем, до того как была подана первая перемена блюд, король Джон ударил по столу и призвал к тишине. Когда все взоры обратились на него, он объявил о том, что решил организовать на Двенадцатый день большой турнир, дабы отметить окончание рождественских торжеств, отпраздновать победы во Франции, а также в честь будущего наследника трона, которого, возможно, вынашивает сейчас королева.
Зал взорвался совершенно искренними криками радости и одобрения. Турнир всегда был желанным развлечением, и все действительно радовались беременности королевы. Джону было уже почти сорок. Его мало кто любил, но все понимали, что умри он без законного наследника — и гражданская война неизбежна. А это было бы куда хуже, чем даже вечное правление Джона. Король поднял руку, и тишина воцарилась вновь.
— Это очень радостное событие, — сказал Джон, улыбаясь своим подданным, — и я не хотел бы портить его какими-то личными дрязгами. Поэтому я выбрал своим защитником человека, любимого вами всеми и к тому же недавно женившегося. Встаньте, Иэн, лорд де Випон, и примите мою перчатку как знак вашей ответственности и моей любви к вам, а также прощения за все недоразумения, которые могут случиться между нами.
Иэн встал, как было приказано, и, перешагнув через скамью, вышел из-за стола. Он широко улыбался, подходя к возвышению за перчаткой. Какое облегчение, что Джон решил выразить свою злобу таким безобидным способом. Иэн не сомневался в надежде короля на то, что его покалечат или даже убьют во время боев, но все же он был убежден, что король не готовит какой-то полномасштабный заговор против него.
Джон, конечно, мог намекнуть своим дружкам, что был бы очень доволен, если с Иэном случится несчастье. Но даже если король попытается предпринять и еще какие-то дополнительные меры, Иэна это уже не волновало. За его спиной много друзей.
Элинор не отводила глаз от мужа, и это позволило ей собрать всю свою силу и гордость. Она знала, что король заметил, как побледнело ее лицо. Он смотрел именно на нее, а не на Иэна, реакцию которого ему нетрудно было предсказать. Элинор надеялась, что выражение страха, мелькнувшее на ее лице, доставит ему удовольствие и укрепит его во мнении, что он имеет дело со слабым и беспомощным созданием.
Без особого удивления она услышала, как король назвал арбитрами турнира Вильяма, графа Солсбери, и Вильяма, графа Пемброка, тем самым лишая наиболее опытных в турнирных поединках друзей Иэна возможности сразиться на его стороне. Она и не надеялась, что Джон просмотрит такой очевидный ход, тем более что со стороны это выглядело как его милостивое отношение к Иэну. Ведь то, что он назначает друзей Иэна судьями, едва ли можно расценивать как враждебность.
«Двенадцать дней, — подумалось Элинор, — у меня есть еще двенадцать дней». За это время успеет приехать сэр Генри из Кингслера и сэр Уолтер из Форстала. Сэр Джон из Мерси добраться, вероятно, не успеет, но она все равно пошлет за ним. Если с Иэном что-то случится — Элинор задержала дыхание, чтобы не дать овладеть собой страху, — ей понадобится присутствие верных вассалов. Сэр Джайлс тоже был недалеко, но она на него в Айфорде оставила Адама и Джоанну, когда пришло известие о приезде короля.
Элинор не хотела ни в коем случае ослаблять обороноспособность Айфорда — супруга сэра Джайлса вряд ли способна организовать защиту замка. Северные и валлийские вассалы Иэна были слишком далеко, чтобы можно было рассчитывать на их помощь.
Эта неприятная мысль породила, однако, куда более обнадеживающую идею. Сейчас в Винчестере находились многие северные бароны. Они, правда, не были большими друзьями Иэна, так как считали его слишком близким и лояльным к королю, в то время как сами являлись почти откровенными мятежниками, но в одном можно быть уверенной: они не воткнут Иэну нож в спину по приказу короля.
Проблема теперь заключалась в том, чтобы попытаться за двенадцать дней убедить их сражаться на стороне короля, бок о бок с его защитником. В обычных обстоятельствах они, безусловно, вошли бы в противоположную партию. Элинор понимала, что мало чего успеет добиться во время танцев и развлечений, которыми будет сопровождаться празднование Двенадцатого дня, и вряд ли ей сильно помогут жены тех из северян, у кого они есть и приехали в Винчестер. Слово женщины мало что значит в таких делах.
Элинор нужен был мужчина, преданный ей и не слишком щепетильный в том смысле, что ему придется действовать в некотором роде против короля. Сэр Джайлс прекрасно подошел бы для этой роли, но Элинор уже твердо решила, что он должен оставаться в Айфорде. Кроме того, у короля с сэром Джайлсом свои счеты. Его внезапное появление при дворе способно разбудить подозрения Джона и до такой степени разжечь его ненависть, что король забудет об осторожности и атакует Иэна открыто.
Мысли Элйнор прервал очередной взрыв ликования. Король назначил Вильяма, графа Арунделя, ввести в бой «лояльного противника». Это был еще один любопытный штрих. Арундель был опытным воином и никогда не враждовал с Иэном или Элйнор. Он хорошо знал Саймона — в Сассексе у Арунделя было большое имение.
Элйнор скривила губы в усмешке, давая понять тем, кто мог наблюдать за ней, что она одобряет выбор короля и считает этого оппонента подходящим, но не опасным для ее мужа. Подходящим он был вне всяких сомнений — для целей короля. Элйнор знала Арунделя достаточно хорошо. Единственное, в чем он хорошо разбирался, — это война. В остальном голову без всякого ущерба можно было заменить деревянным чурбаном.
И все-таки Арундель сам по себе не опасен, даже если королю удастся без его ведома сколотить команду из людей, которым Иэн был особенно ненавистен. Иэн достаточно подготовлен, чтобы защититься от них. Элйнор больше боялась тех в команде самого Иэна, кто сможет нанести ему незаметный удар в спину или оставить без помощи в критический момент.
Арундель, Арундель. Слова эти повторялись приятным эхом в ее мозгу. Может быть, есть еще что-то в этом самом Арунделе, что она упустила и что могло бы помочь Иэну? В конце концов, в последний раз она общалась с этим человеком семь лет назад. Тут она снова улыбнулась, улыбнулась по-настоящему, а не просто механически скривила губы, и глаза ее просветлели. Это был подходящий момент для улыбки. Иэн как раз вернулся и сел рядом с ней. Ему понравилось ее самообладание и видимая удовлетворенность, хотя он был уверен, что ее не обманули слова и манеры Джона.
Довольное выражение лица Элйнор, однако, относилось вовсе не к Иэну, и, знай он истинную причину, ему стало бы не по себе. Элйнор вспомнила, что ей так нравилось в имени Арунделя. Сэр Ги продал лошадь королевского гонца именно в городе Арунделе, и именно сэр Ги — тот человек, который ей нужен для осуществления ее плана.
Следующие десять дней как для Иэна, так и для Элйнор были наполнены беспрерывными хлопотами, но Элйнор приходилось особенно тяжело. Открыто она не осмеливалась заниматься чем-либо иным, кроме как наносить визиты королеве и подругам и делать покупки на гигантской ярмарке, которая открылась ради удовольствия двора. Ярмарка была действительно ей ниспослана небом. Именно там она получила возможность встретиться с молодым странствующим рыцарем, который щеголял коротко стриженной бородкой и усиками в стиле короля Джона.
Элйнор выразила неудовольствие тем, что он так резко пересек ей дорогу, что ее лошадь испугалась. Молодой рыцарь искренне извинился, сказав, что просто задумался. Но леди было не так-то просто утихомирить. Она продолжала браниться, понизив голос. Странствующий рыцарь снова извинился и даже, соскочив с лошади, встал у ног леди. Она продолжала ругаться, а рыцарь, бормоча извинения, вновь вскочил в седло и поехал рядом с ней в одном направлении. Если бы кто-то заметил этого молодого человека в тот момент, когда он только приехал в Винчестер, то от него не ускользнуло бы странное обстоятельство: молодой человек после случайной встречи с дамой неожиданно разбогател, — но никто не обращал на него внимания.
Известие о турнире будоражило город, и каждый странствующий рыцарь стремился принять участие или хотя бы присутствовать на этом грандиозном празднике.
Элйнор повезло, что Иэн был слишком занят, чтобы уделять ей много внимания. В первый день после Рождества он вместе с Арунделем встретился с Пемброком и Солсбери, чтобы договориться о количестве участников, о том, на каком поле будет происходить состязание, и тому подобных деталях.
Однако через несколько дней им пришлось встретиться снова, чтобы все пересмотреть. Во-первых, король внезапно потребовал, чтобы общей рукопашной схватке предшествовали парные поединки с копьями. Во-вторых, турнир вызвал больше интереса, чем кто-либо ожидал. Учитывая короткий срок для сборов, и Иэн, и Арундель предполагали, что в нем примут участие только придворные рыцари. Но кто-то, очевидно, позаботился о том, чтобы это известие распространилось как можно шире. Каждый младший сын, желавший пополнить свой тощий кошелек выкупом, осаждал Иэна и Арунделя, вымаливая место в их командах. Прежде чем они успели ответить отказом, от короля пришел приказ позволить участвовать в этом праздничном мероприятии всем желающим.
Поначалу Иэн пытался скрывать это обстоятельство, но придворные дамы королевы оказались не столь сдержанны на язык. Не то чтобы они стремились огорчить Элинор, просто большинство из них не слишком беспокоила судьба их мужей, оказавшихся в подобных же обстоятельствах. К тому же Элинор предприняла отчаянные усилия, чтобы создать перед ними и перед королевой впечатление, что Иэн для нег просто удобная партия. Он спас ее от прихвостня короля — Элинор не скрывала своей неприязни к Фулку и Генри, но выражала недовольство так, что подобные слова наверняка должны были ласкать слух Изабеллы: Элинор презрительно отзывалась лишь о низком происхождении претендентов на ее руку. А когда она искренне посетовала, что никогда прежде не присутствовала на турнирах, это открыло шлюзы для потока женской болтовни, и Элинор извлекла для себя много такого, что Иэн предпочитал скрывать от нее.
Когда наконец Иэн нашел возможность перевести дух и повидаться с женой, для Элинор уже никаких тайн не существовало. Иэн был шокирован внешним спокойствием жены. Слухи о безразличии Элинор к нему уже достигли его ушей благодаря множеству доброжелательных женщин, которым было больно видеть, как такой видный мужчина вынужден довольствоваться холодной женой.
Поначалу Иэн не обращал внимания на подобные намеки. Он не хотел верить, что Элинор безразлична к нему. Она могла не любить его так, как любила Саймона, но ей наверняка не хотелось бы стать вдовой во второй раз — во всяком случае, не здесь, где она была в полной власти Джона. Значит, вывел из всего этого Иэн, если Элинор спокойна, то у нее есть какой-то свой маленький план.
Однако он не понимал, о чем могла идти речь, и не осмеливался спросить у Элинор, все еще сохраняя слабую надежду, что она просто не понимает, что с увеличением числа участников увеличивается и опасность. Когда из Кингслера приехал сэр Генри, а из Форстала — сэр Уолтер, Иэн скорее обрадовался. Никто не откажется от двух проверенных и достойных бойцов у себя за спиной. Если план Элинор состоял в том, чтобы созвать своих посвященных в рыцари вассалов и кастелянов для поддержки, Иэн не стал бы спорить с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66