— отрезал он. — Не хочу вас обидеть, миссис Лейк, но я не позволю вам погрузить меня в транс.— Как угодно, сэр, но незачем грубить мне.Тобиас поморщился:— Простите меня, мадам, но я не верю в так называемую силу гипноза. Мои родители занимались наукой. Они согласились с результатами публичных исследований, проведенных докторами Франклином и Лавуазье. Все эти истории о погружении в лечебный транс с помощью взгляда или магнита — полнейший вздор. Демонстрации подобного рода более всего подходят для развлечения наивных и доверчивых людей.— Чушь! То расследование было проведено тридцать лет назад, и притом в Париже. На вашем месте я бы не очень доверяла ему. Вы убедитесь, что оно совершенно не уменьшило интерес публики к магнетизму.— Верно, и это доказывает, что публика в основной массе не так уж умна.«Если у меня есть здравый смысл, я закончу этот разговор немедленно», — подумала Лавиния. Но слишком велико было искушение побольше разузнать о Тобиасе.— Ваши родители занимались наукой?— Мой отец проводил исследования электричества, помимо всего прочего. А мать увлекалась химией.— Как интересно! Они продолжают ставить опыты?— Они оба погибли во время взрыва в лаборатории.— Как ужасно!— Как я понял из их последнего письма ко мне, им пришла в голову мысль объединить свои направления исследований. Они решили провести серию экспериментов с определенными быстро испаряющимися химическими веществами и электрическим прибором. Результат оказался катастрофическим.Лавиния вздрогнула:— Слава Богу, что вы не пострадали от взрыва.— Я был тогда в Оксфорде. Приехал домой, чтобы похоронить их.— Вы вернулись в Оксфорд после их смерти?— Это было невозможно. — Тобиас обхватил ладонями бокал. — Взрыв уничтожил дом, денег не осталось. Родители вложили все сбережения в свой последний великий эксперимент.Лавиния откинулась на спинку стула:— Все это очень трагично, сэр.— Это произошло очень давно. — Тобиас сделал еще один глоток хереса и опустил бокал. — А ваши родители?— Их пригласили в Америку выступить с демонстрацией гипноза. Они согласились. Их корабль затонул. Все пассажиры, находившиеся на его борту, погибли.— Сожалею о вашей утрате. — Он взглянул на Лавинию. — Вы говорили, что помогали родителям в их демонстрациях. Как же случилось, что вас не было на корабле?— Я тогда только что вышла замуж. Джентльмен, пригласивший моих родителей в Америку, не захотел покупать еще два билета. Да и Джону эта идея не очень нравилась. Видите ли, он был поэтом. Муж считал, что Америка не способствует серьезному метафизическому созерцанию.Тобиас кивнул:— В этом он, несомненно, был прав. Когда ваш муж умер?— Через полтора года после нашей свадьбы от лихорадки.— Примите мои соболезнования.— Благодарю вас.«Почти за десять лет, минувшие после смерти Джона, нежные воспоминания о нем стали походить на старый-старый сон», — подумала она.— Ваш муж когда-нибудь публиковал свои стихи? — спросил Тобиас.Лавиния вздохнула:— Нет, но они были гениальны.— Разумеется.— Как слишком часто бывает с настоящим поэтическим гением, он остался неоцененным.— Да, это обычное явление. — Тобиас помолчал. — А на какие средства вы существовали? Ваш муж имел какой-то источник дохода?— Пока мы были вместе, я поддерживала семью, зарабатывая гипнотическим лечением. После смерти Джона несколько лет я продолжала заниматься тем же.— Почему же перестали?Лавиния сделала глоток хереса и поставила бокал.— Произошел несчастный случай в небольшой деревушке на севере.— Что за несчастный случай?— Мне не хочется говорить об этом. Скажу лишь одно: я решила, что лучше избрать другую карьеру.— А когда Эмелин стала жить с вами?— Шесть лет назад, после того как ее родители попали в аварию. — «Пора менять тему», — подумала Лавиния. — Эмелин сказала, что, посмотрев работы миссис Воэн, мы поймем, почему она не получает много заказов на свои скульптуры. Теперь, кажется, я догадываюсь, что она имела в виду.— Я тоже.— Искусство миссис Воэн слишком похоже на жизнь. Я осознала, что ее скульптуры вызывают у меня… тревогу.— Возможно, дело в самой природе воска. — Тобиас задумчиво рассматривал остатки хереса в бокале. — Он изначально не столь холоден, как камень или глина. И образ получается не двухмерный, как на картинах. Ничто не походит так на человеческую плоть, как изделие из воска, искусно вылепленное и мастерски раскрашенное.— Вы заметили, что миссис Воэн использует настоящие волосы для бровей и ресниц?— Да.— Работы этой женщины поразительны, но я не хотела бы, чтобы любая из них оказалась здесь. — Лавинию передернуло. — Одно дело — портрет дедушки над камином. И совсем иное — его трехмерное изображение в полный рост, сидящее в соседнем кресле.— Вы правы. — Тобиас задумчиво смотрел в огонь. Снова наступило молчание.Лавиния встала, чтобы принести графин с хересом из шкафчика. Она снова наполнила бокалы и села. На этот раз Лавиния оставила графин на столике.Она думала, каково сидеть рядом с Тобиасом здесь, в ее кабинете. Твердила себе, что у них нет ничего общего. Их объединяют убитый шантажист, пропавший дневник и деловая договоренность, которая рано или поздно закончится.И все же Лавиния сознавала, что трудно не учитывать эти моменты.Тобиас вытянул левую ногу, явно пытаясь устроить ее поудобнее.— Предлагаю вернуться к нашей неотложной проблеме, — сказал он. — Я раздумывал, как нам следует действовать. К сожалению, миссис Воэн не слишком помогла нам сегодня. Все эти бредни о любви, превратившейся в ненависть, бесполезны.— Это еще нужно выяснить.— Но это уж точно не дало нам никаких подсказок. И я вовсе не уверен, что разговоры с владельцами музеев восковых фигур направят нас по верному пути.— У вас есть идея получше?— Я сказал своим информаторам, что хорошо заплачу за любые сведения о дневнике. Но пока от них ничего не поступило.— Другими словами, у вас нет подходящего плана действий.Тобиас постучал по подлокотнику кресла и вдруг вскочил:— Нет, у меня нет идеи получше.Лавиния настороженно следила за ним.— Значит, тогда нам все же стоит поговорить с владельцами других музеев.— Пожалуй. — Тобиас вцепился в каминную полку и смотрел на нее каким-то странным взглядом. — Но возможно, мне лучше самому провести эти беседы.— Что? — Лавиния стукнула бокалом по столу и поднялась. — Даже не думайте продолжать без меня, сэр. Я об этом и слышать не хочу.— Лавиния, ситуация становится опаснее с каждым часом. Мне теперь ясно, что легкого решения не будет. И я не хочу, чтобы вы слишком втягивались в эту историю.— Я уже втянулась, сэр. Учтите: помимо того, что у меня есть клиент, поручивший мне разобраться в этом деле, я была одной из жертв шантажа Холтона Феликса.— Я, конечно, буду и дальше советоваться с вами и консультировать вас.— Вздор! Я знаю, в чем дело. Вы пытаетесь украсть моего клиента, так?— Черт побери, Лавиния, да мне наплевать на вашего клиента! Я пытаюсь обеспечить безопасность вашей персоны.— Я вполне способна позаботиться о себе, мистер Марч. И кстати, успешно делаю это уже много лет. Это уловка, чтобы завладеть моим клиентом, и я не допущу этого.Тобиас снял руку с каминной полки и мягко приподнял ее подбородок:— Вы действительно самая упрямая, самая невозможная женщина из всех, что я встречал.— В ваших устах это звучит как комплимент.Тепло его пальцев завораживало Лавинию, как гипноз. Она вдруг остро, до боли, почувствовала близость Тобиаса, и у нее закружилась голова.«Он слишком близко, — подумала Лавиния. — Нужно отступить от него». Но как ни странно, она не могла заставить себя сделать это.— Я кое-что хотел спросить у вас, — тихо сказал он.— Если вы собираетесь уговорить меня отказаться от клиента, то подумайте еще раз как следует.— Мой вопрос не имеет никакого отношения к Джоан Доув. — Тобиас не убрал пальцы с ее подбородка. — Я хочу знать, действительно ли вы презираете меня за то, что произошло в Италии?— Прошу прощения, сэр?— Вы слышали меня.— Не понимаю, чего вы добиваетесь.— Я и сам не понимаю. — Тобиас обхватил ее лицо ладонями. — Вы презираете меня за случившееся в Риме?— Вы, безусловно, могли бы решить проблему не столь возмутительным способом.— У меня не было времени. Я же объяснял. Меня очень поздно предупредили, что Карлайл намеревается начать действовать этой же ночью.— Отговорки, сэр. Ничего, кроме отговорок.— Вы презираете меня за них?Лавиния всплеснула руками:— Нет. Я не презираю вас. Я считаю, что все следовало сделать более учтиво, но понимаю, что хорошие манеры — не главное из ваших достоинств.Тобиас провел пальцем по ее нижней губе.— Скажите мне снова, что не презираете меня.— Ну ладно. Я не презираю вас, сэр. Понимаю, что вы были не в себе той ночью в Риме.— Не в себе?У Лавинии слегка закружилась голова. Слишком много хереса на пустой желудок. Она облизнула губы.— Да, вам почему-то взбрело в голову, будто нам с Эмелин что-то угрожает. Я сделала скидку на состояние вашего рассудка в тот момент.— А как насчет состояния моего рассудка сейчас?— Что?!— Я, очевидно, столь же не в себе сегодня, как в ту ночь в Италии. — Тобиас наклонился ближе к ней. — Но по совершенно иным причинам.Его губы прижались к губам Лавинии.Ей следовало бы отпрянуть, но теперь уже было слишком поздно.Сильные руки Тобиаса сжали ее лицо. Поцелуй вызвал у Лавинии бурю эмоций. Тобиас еще крепче обнял ее, и ноги у Лавинии подкосились. Казалось, она — восковая скульптура, оставленная слишком близко у огня. Что-то внутри ее грозило вот-вот растаять. Чтобы не упасть, Лавиния обхватила руками его плечи.Почувствовав прикосновение ее рук, Тобиас так крепко стиснул Лавинию в объятиях, что ее грудь прижалась к его груди.— Видит Бог, сам не знаю почему, но я хотел сделать это еще в Италии, — прошептал он у ее губ.«В этих словах нет ничего поэтического», — подумала она. Но отчего-то они невероятно возбуждали ее. Лавиния была потрясена силой своих чувств.— Это безумие! — Она упала бы, если бы не держалась за него. — Абсолютное безумие.— Да. — Тобиас погрузил пальцы в волосы Лавинии, запрокинул ее голову и слегка прикусил мочку уха. — Но мы оба согласились, что я могу быть не в себе.— Нет-нет, я думаю, все дело в хересе.— Ошибаетесь. — Тобиас просунул колено между ее ног.— Это, должно быть, херес. — Лавиния задрожала, ощутив жадное желание, исходящее от него. — Мы оба пожалеем об этом, когда голова прояснится после вина.— Это не херес, — повторил он.— Что же еще?.. Ох! — Лавиния вздрогнула, когда его зубы стиснули осторожно, но уверенно мочку ее уха. — Боже милостивый, сэр! Что это такое вы делаете?— Это вовсе не проклятый херес. Лавиния уже задыхалась.— Не вижу иной причины, по которой мы ведем себя таким странным образом. Ведь мы не нравимся друг другу.Тобиас резко поднял голову. В его глазах раздражение боролось с желанием.— Неужели вам обязательно спорить со мной, Лавиния?Она наконец отступила, что ей следовало сделать еще несколько минут назад. Лавиния прерывисто дышала. Пряди ее волос, выбившиеся из прически, падали на шею. Кружевная косынка съехала набок.— Похоже, сэр, мы с вами даже такую вещь не можем сделать вежливо и цивилизованно.— Такую вещь? Так вы называете то, что произошло между нами?— Что ж. — Лавиния заколола шпильку. — А как вы бы назвали это?— Иногда это называют страстью. Страсть.От этого слова у нее снова перехватило дыхание.Но потом реальность лавиной обрушилась на Лавинию.— Страсть? — Она яростно уставилась на него. — Страсть! Вы задумали соблазнить меня и добиться того, чтобы я уступила вам своего клиента? В этом все дело?Жуткая тишина воцарилась в кабинете.Она подумала, что Тобиас не ответит. Казалось, он целую вечность рассматривал ее с непроницаемым выражением лица.Потом Тобиас направился к двери кабинета, открыл ее и остановился на пороге.— Поверьте, Лавиния, мне никогда в голову не приходило использовать страсть в корыстных целях. А вот вы, очевидно, ставите деловые соображения превыше всего.Он вышел в холл и тихо закрыл дверь.Лавиния прислушалась к звукам его шагов по деревянному полу. Она не могла пошевелиться, пока не поняла, что Тобиас покинул дом. Когда парадная дверь закрылась за ним, Лавиния почувствовала себя так, словно очнулась от гипнотического транса.Она подошла к окну и долго смотрела на мокрый от дождя сад.«Тобиас прав в одном, — подумала Лавиния. — Причина вовсе не в хересе».
«Поцелуй был ошибкой, — размышлял Тобиас, поднимаясь по лестнице своего клуба. — О чем я думал, черт побери?»Он поморщился. Проблема заключалась в том, что Тобиас вообще не думал. Он позволил гневу, безысходности и желанию одержать над собой верх.Бросив шляпу и перчатки лакею, Тобиас вошел в главный зал.Невилл сгорбился в кресле у окна. В руке он держал бокал красного вина. Бутылка стояла рядом. Увидев его, Тобиас остановился. Не слишком ли поздно сейчас же покинуть клуб? Менее всего ему хотелось бы сегодня иметь дело с Невиллом. Хороших новостей для него не было, а плохие Невилл не любил.В этот момент, словно по сигналу, Невилл поднял голову, чтобы сделать глоток из бокала, и заметил Тобиаса. Его темные брови сдвинулись к переносице.— А, вот и вы, Марч. А я гадал, когда вы появитесь. Хочу потолковать с вами.Тобиас неохотно направился к Невиллу и сел напротив него.— Непривычно так рано видеть вас здесь, сэр, — сказал он. — Пришли, чтобы укрыться от дождя? Невилл покачал головой:— Пришел подкрепиться. — Он бросил многозначительный взгляд на бокал в своей руке. — У меня сегодня впереди неприятное дело.— Какое?— Решил закончить роман с Салли. — Невилл отпил глоток вина. — Она становится слишком требовательной. Они все приходят к этому рано или поздно, правда?Тобиас не сразу сообразил, о ком идет речь. Потом он вспомнил, как Невилл время от времени упоминал имя своей очередной любовницы.— Ах да, Салли. — Он смотрел, как за окном льет дождь. — Судя по тому, что вы говорили мне о ней, я полагаю, что пара безделушек успокоит ее.Невилл возмущенно фыркнул:— Понадобится несколько очень хороших и дорогих безделушек, чтобы убедить Салли порвать отношения без отвратительной сцены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32