Вот впереди показалась станция. «Пурга» сбавила обороты и свернула в лес. Согласно сведениям, продолжавшим поступать от лесного дятла, Даша и Андрейка двигались по замёрзшему болоту в направлении юго-запада, уходя от населённых пунктов вглубь леса.
На связь вышел редактор Буквоедов:
– Почему проехали «36-й километр»? – взволнованно закричал он в трубку.
– Непредвиденные обстоятельства, – ответил Мурзилка.
– Где вы?
– Приближаемся к болоту. Родители знают?
– Вы имеете в виду родителей Даши и Андрейки? Нет, не знают. Я посчитал нецелесообразным волновать родителей раньше времени. Полагаю, они появятся у себя дома не раньше двенадцати. У них тоже своего рода… непредвиденные обстоятельства.
– Мы сможем вернуться до двенадцати, – честно предупредил Мурзилка.
– Не зарекайтесь. В новогоднюю ночь всякое бывает, – загадочно сказал редактор и дал отбой.
– На что это он сейчас намекнул? – поинтересовался Мямлик.
Мурзилка сам не знал. Поэтому промолчал и прибавил ходу. «Пурга» помчалась вперёд огромными скачками, словно призрак. В несколько минут она доскакала до края болота…
И тут случилось непредвиденное. Собака и пассажиры слишком поздно заметили яму, замаскированную тростником и присыпанную снегом. «Пурга» выставила вперёд все четыре лапы с железными когтями, затем дала полный задний ход, но, продолжая двигаться по инерции, въехала в западню. Тростник подломился под её передними лапами, и собака вместе с экипажем полетела в яму, где уже сидели Даша и Андрейка.

Глава одиннадцатая
ВСЕ В СБОРЕ

Леший и кикимора с удивлением смотрели, как прямо на них огромными прыжками несётся существо, похожее на собаку. Оба на всякий случай спрятались за деревья и стали ждать, что будет дальше.
А дальше странное существо просто-напросто свалилось в их яму и затаилось.
– Это ещё что за чудо, – осторожно проговорила кикимора, выходя из укрытия. – Не то собака, не то кенгуру из зоопарка.
– Собака тоже сгодится, – отметил леший, подходя к яме и принюхиваясь. – Я собак люблю. И кенгуру.
– Ладно, не сочиняй, будто ты кенгуру пробовал.
– Только это не кенгуру, это собака, я теперь точно вижу.
– Сдаётся мне, леший, это не простая собака.
– А что так?
– А ты видел, как она бежала?
– Собачонка шустрая, будто призрак мелькнула.
– Вот я и думаю, леший, может, это и не собака вовсе? Может это знак нам оттуда ?..
– Брось, – леший испуганно замахал руками, – брось, ты чего говоришь, не может быть…
– А чего ж не может?
– Оттуда чёрную бы прислали. Белых там вообще не держат, зря только панику наводишь.
– Не скажи, не скажи. Сейчас всё так быстро меняется… За три-то месяца, пока мы с тобой спали, и цвет, и фасон запросто могли перемениться. Надо проверить, что это за собака. Если оттуда , тени от неё быть не должно.
– Ладно, кикимора, давай проверим. Засмолим сейчас факел, подожжём да посмотрим.
И леший с кикиморой пошли делать факел, чтобы проверить, кто у них в западне – обыкновенная собака или посланник из преисподней.
Увидев, что к ним в яму бухнулась ещё какая-то собака, дети даже не испугались. Их после случившегося напугать было трудно.
– Может, они сначала собаку съедят, а нас ещё на потом оставят? – всхлипнула Даша. – Тогда нас ещё спасти могут.
– Конечно, оставят, – подтвердил Андрейка, который был мальчиком и не имел права раскисать окончательно.
– А чего она не шевелится? Умерла уже?
Андрейка подобрал прутик и потыкал собаку в живот.
Вдруг в маленьких иллюминаторах, расположенных у собаки под шерстью, вспыхнули огоньки, и яма осветилась. В боку у собаки открылась дверца люка.
– Слушай, Даша, – зашептал Андрейка, схватив сестру за руку, – это, кажется, вообще не собака. Это что-то, мне кажется, инопланетное…
– Нас теперь в космос заберут, да?
– Держи платок, высморкайся, – пристыдил её Андрейка.
Едва Даша успела высморкать нос, как из люка показался Мурзилка.
Дети сразу узнали его и от удивления лишились дара речи.
– Привет, ребята, – прошептал Мурзилка. – Вы Даша и Андрейка?
Дети дружно закивали головами.
– Понятно, мы за вами.
– Кто последний?.. – сострил Мямлик из глубины собаки.
А в это время леший и кикимора разожгли факел и направились к яме.
– Стой! – замерла вдруг кикимора. – Слышишь?
– Чего, – проворчал леший.
– Бегут… Обратно бегут, вот чего.
– Кто?..
– Волки, волки, дубина ты стоеросовая! Закрывай яму свою!..
Леший понял и, покряхтев, захлопнул берлогу пнём, похожим на огромного высохшего осьминога.
– Снегом, снегом присыпь!..
Когда Серый и его голодная банда выбежали на опушку леса к краю болота, леший и кикимора стояли с невинным видом, ковыряя ногой льдинки.
– А, Серенький! – обрадовано воскликнула кикимора, будто только что заметив стаю. – Покушали? Поймали этих… ну, детишек? Мальчика и девочку?
Чёрной тучей на белом снегу сгрудились волки, их жёлтые глаза горели недобрым огнём.

Глава двенадцатая
СДЕЛКА

Отверстие захлопнулось, и в берлоге лешего стало тихо. Было только слышно, как Даша хлюпает носом в платочек, да ещё Шустрик начал тихонечко гудеть от напряжения. Мямлик ударил его кулаком по спине, и гудение прекратилось. Только сейчас опомнившись, Мурзилка бросился к пульту управления и попытался выйти на связь с редактором, но вместо связи в эфире стоял шум и треск. Здесь, во владениях нечистой силы, с законами физики не всегда и не всё было как полагается.
– Надо идти, – вздохнул Мямлик.
– Куда идти?! – испугался Шустрик.
– Туда, наверх. А ну-ка, дети, подсадите жертву опытных полимерных разработок…
Даша удивлённо посмотрела на Андрейку, вместе они посмотрели на Мурзилку, а тот кивнул. С некоторых пор Мурзилка уяснил для себя полную физическую неуязвимость своего непростого помощника, только с виду казавшегося бестолковым.
Андрейка наклонился, и Даша, взявшая Мямлика за руку, вскарабкалась брату на плечи. Тот, хватаясь за рыхлые стены, осторожно выпрямился, и девочка смогла просунуть Мямлика в щёлку между корнями пня.
На полянке у края болота назревал нешуточный скандал. Серый обвинял кикимору и лешего в том, что они якобы нарочно отослали стаю к оврагу, а сами в это время изловили детишек и слопали на двоих, в две хари. Ему поддакивал Отморозок, рыжий подхалим, трусливый с сильными и жестокий со слабыми, который сам втайне мечтал сделаться вожаком. Отморозком его прозвали после того, как хвост его однажды примёрз к земле и его пришлось укоротить, словно какой-нибудь породистой собаке.
Услышав несправедливое обвинение, леший схватил себя за грудь и сел на свой пень, будто ему плохо и он уже ничего вокруг себя не видит. Кикимора же представила публике такой спектакль, что ей позавидовала бы любая заслуженная артистка.
– Слопали, говоришь… – прошептала она, гордо вскинув голову. – А вот это ты видел? А это, это ты видел?!
И она стала срывать с себя подбитые ватой сети и кружева, обнажая обтянутый серовато-зеленоватой кожей скелет.
– Что, Серый, похожа я на разъевшуюся городскую дамочку? Нет? Ну так что ж, ты видел мою нищету и мой позор. Ты видел голодный обморок этого старого лесного урода, – она кивнула в сторону лешего, который приоткрыл на неё удивлённый глаз. – А теперь, – кикимора подняла руку, – убирайся!
Закончив пронзительный монолог, она отвернулась.
Серый опустил морду и поплёлся прочь, а за ним потянулась вся стая.
– Слышь… Серый, – пристроился к вожаку старый одноглазый волк по прозвищу Кривой, к мнению которого всегда прислушивались. – Сожрать-то… они… не сожрали… Это… факт!.. Мясо они точно… не жрут… Но… только… спрятать могли…
Серый остановился, посмотрел на него, подумал и повернул назад.
А кикимора с лешим уже играли в ладушки, смеясь и приговаривая: «Обманули дурака! Обманули дурака!»
Увидев наконец, что волки вернулись и молча наблюдают за ними, оба как-то заметно расстроились, руки у них опустились, а физиономии вытянулись.
– Всё!.. врёшь! – рявкнул Серый. – Где?.. спрятали?!
Тут кикимора сообразила, что врать во второй раз не стоит. Волки стояли слишком близко и могли вмиг перекусить и её, и лешего пополам, не позволив ни крутануться, ни волосину вырвать.
– Хорошо-хорошо, Серенький, сейчас договоримся, – засуетилась кикимора. – Детки-то здесь, у нас! В надёжном месте спрятаны! Сами ни за что не найдёте. Детки хорошие, нежные, воспитанные.
Волки зарычали, пуская слюни.
– Только давай по-честному, по справедливости, а, Серенький? Давай услуга за услугу. Ты ведь по соседству, в северном лесу обитаешь? У вас там свои дела, свои порядки…
– Короче!.. – рявкнул волк.
– Короче, есть тут у нас один косолапый… ленивый такой, слабый. Надоел всем своими жалобами, сил нет – и то ему не нравится, и это… За лето набрал жирку, а теперь дрыхнет в своей берлоге. А мне, вот поверишь, Серенький, зимовать совсем негде! Продрогла вся насквозь! Согреться хочется, поспать вволю!..
– Короче!
– Так вот, Серый, мне бы только его из берлоги выгнать да подремать там до весны в тепле и сухости. Мне и кушать не надо, когда сплю, я так лягу…
– Ещё!.. короче!
– Прогоните Топтыгина, сожрите, а нам с лешим только шкуру оставьте. Мы себе меховые сапожки пошьём, да ещё на рукавички останется. Главное, Серенький, чтобы ноги были в тепле, а, верно? Это ведь только вас, красавцев, ноги кормят; у вас ноги сильные, здоровые, а нам свои в тепло надо кутать. Шкуру отдадите – сразу тут же детишек получите. Такой уговор.
Волки посовещались. Серый подошёл к кикиморе:
– Где?!
Леший и кикимора так рассудили: если волки Топтыгина завалят – хорошо, в лесу одним начальником меньше, и ещё шкура. Если медведь волков побьёт – ещё лучше, бандитам туда и дорога: с ними, беспредельщиками, одни проблемы. Только вряд ли, рассуждали они, Топтыгин отбиться сумеет – заспался, форму спортивную, как говорится, потерял…
И поплелись леший с кикиморой от этого места подальше – медвежью шкуру делить. Кому из них больший кусок причитается, а кому поменьше.

Глава тринадцатая
КОНЕЦ ВОЖАКА СТАИ

Мямлик постепенно замерзал. Сперва у него одеревенели ноги и он перестал переминаться с одной ноги на другую. Потом руки перестали слушаться, а затем и всё его туловище сделалось твёрдым, как булыжник. Только челюсти непрестанно, двигались по привычке, оттого и не замерзали. Решив, что пора действовать, он крикнул:
– Эй! Ты, чучело! Да-да, ты, с глупой мордой, как тебя там… Серый!
Впервые к вожаку обращались подобным образом. Серый медленно обернулся. Не ослышался ли он, не принял ли шум ветвей или бульканье болотных газов подо льдом за дерзкие, оскорбительные и невозможные слова, исходившие от этого странного маленького существа, похожего на раздувшегося лягушонка… Но и остальные волки смотрели на существо с изумлением – стало быть, и они слышали.
Чтобы не преувеличивать значение случившегося и не опускаться до разговора с какой-то неопознанной болотной мелочью, вожак просто подошёл к Мямлику и цапнул его зубами.
Существо показалось ему костлявым. Приподняв морду, волк слегка подбросил его и тренированным движением сомкнул пасть всей силой своих железных челюстей.
Раздался хруст. Все передние зубы Серого разлетелись в разные стороны, словно фарфоровые. Волк подумал, что в пасти у него взорвалась граната, сохранившаяся здесь, на болоте, со времён войны.
Затем, поняв, что это не граната и он остался жив, Серый поднял беззубую пасть на луну и завыл долго и протяжно – так, как не выл ещё на земле ни один волк.
Мямлик лежал в снегу целый и невредимый.
– Иные самоуверенно полагают, – заговорил он, – что им по зубам даже те субстанции, о сущности которых они не могут иметь ни малейшего понятия. И если бы они со столь же похвальным усердием попытался грызть, выражаясь фигурально, гранит науки…
Он не договорил. Потому что раздался рёв такой силы, что лёд на болоте треснул, а у волков подогнулись лапы. Это из берлоги показался медведь, которого Серый своим отчаянным воем разбудил в третий раз.
– Вот… он! – тявкнул Отморозок, решивший сразу сделаться вожаком. – Взять!.. Взять!.. косолапого!.. Рразорвать!..
А Серый поплёлся прочь, куда глаза глядят. Прибившись на другой день к деревушке, он стал попрошайничать. Пару раз его драли собаки, пару раз мужики колотили жердями. Но потом люди заметили, что он беззубый, и начали его подкармливать.
Характер Серого со временем разительно переменился. Он раскаялся в своём прошлом, полюбил кашу и размоченные в воде сухарики. Летом, стоило ему увидеть где-нибудь лягушку, как его тут же передёргивало, он тряс мордой, скулил и убегал, поджав хвост. Самое удивительное, что люди тоже прозвали его Серым.
Сон Топтыгина опять был прерван. И прерван на самом приятном, интригующем моменте его переглядываний и перемигиваний с медведицей в малиновых зарослях. Проснувшись от противного волчьего воя над самым ухом, увидев вместо малиновых зарослей унылую берлогу и ощутив голод и злость вперемежку с головной болью, Михал Михалыч понял, что уже никогда больше не заснёт. По крайней мере, пока не зашибёт кого-нибудь насмерть.
Миша вылез на снег, поднялся во весь рост на задние лапы, заслонив своей огромной головой диск полной луны, зарычал. Волки прижались брюхами к земле и стали отползать.
– Нас… много! – затявкал Отморозок, прятавшийся сзади. – Он… один!.. Окружай!..
Волки приподнялись и стали медленно обходить Топтыгина, смыкая кольцо.

Глава четырнадцатая
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…

Мама и папа выбежали из дома Клотильды Марковны и опрометью бросились к проезжей части. Но машины такси были заняты, а другой транспорт вообще не появлялся. И несчастные родители отправились пешком через весь город. По пути они звонили домой из всех автоматов, но то ли со связью в эту праздничную ночь было что-то не в порядке, то ли дома никто не снимал трубку. Такая неопределённость бодрости родителям не прибавляла. Во всех окнах светились огоньки ёлочных гирлянд, доносились музыка, смех и радостные голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42