— Днем стол вечно занят... приходится клеить этикетки по ночам... — Тут он заметил гостей и от удивления выпучил глаза: — Что вы здесь делаете? Музей ночью не работает.Дор прикинул, не рассказать ли обо всем без утайки, но решил, что пока рано. Сначала надо получше познакомиться с Арнольдом. А вдруг и он из тех, что становятся на дыбы?— Господин Арнольд, я должен обсудить с тобой одно важное дело, — сказал Дор. — Днем, в присутствии посторонних, я просто не мог этого сделать.— Ума не приложу, чем могу быть полезен королю Ксанфа, — пожал плечами Арнольд. — Держись подальше от экспонатов, и я выслушаю что угодно. Обыкновенские вещицы мы добываем с величайшим трудом.— Я в этом не сомневаюсь, — согласился Дор. — Мы прибыли сюда по воздуху, верхом на облаке, и едва не оказались за пределами области магии. Нам повезло, что мы не упали с неба. Да, Обыкновения — неподходящее место для нас, ксанфян.Кентавр пробормотал что-то невнятное.— Вы видели остров южнее острова Кентавров? — спросил он.— Нет. Так далеко на юг нас, к счастью, не занесло. Мы обрушились в море рядом с островом Кентавров.— На том острове, что южнее острова Кентавров, должно быть, очень сильная концентрация магии. Мой плот плавает при помощи двигательного заклинания, и это заклинание ни разу меня не подвело. Остров принадлежал Обыкновении, но теперь он насквозь волшебный.Арнольд продолжал свой труд — наклеивал этикетки, делал записи в большой тетради. Он любил эту скучную работу и выполнял ее чрезвычайно аккуратно.— Мы не долетели до того острова, о котором ты упомянул, но неприятностей и без этого хватило, — сказал Дор. — Впрочем, была гроза. Гроза могла ослабить магию.— Вполне возможно, — кивнул Арнольд. — Грозам это свойственно.Архивариус любезно поддерживал разговор, ведь гости не мешали ему попутно выполнять положенную работу, но Дор чувствовал себя не в своей тарелке.— Старейшина Джером упоминал о некоем соглашении, которое заключили между собой кентавры и люди в давние времена. А есть ли в твоей коллекции вещи из тех времен?— Конечно, есть, — заметно оживился Арнольд. — Кости, наконечники стрел, рукоятка железного меча... Вещей немного, они из разных эпох, но все равно бесценны, как немые свидетели прошлого. Минувшее скупо делится своими сокровищами, но кое-что до нас все же доходит.— Хочу тебе сказать, уважаемый Арнольд... я ведь волшебник, — признался Дор. — Я умею беседовать с неодушевленными предметами. Если тебе захочется поговорить с какой-нибудь из этих старинных штуковин...— Неужели такое возможно! — воскликнул Арнольд, явно обрадованный. — Ах, я забыл. Ты ведь человек, магия для тебя в порядке вещей. Но я, признаться, горжусь тем, что, подобно большинству моих ближайших соплеменников, подвергаю магические явления сомнению, разумному сомнению. С историческими экспонатами, однако, хотел бы поговорить. А знаешь ли ты, король, легенду о происхождении рода кентавров?— Знаю, но очень поверхностно, — сознался Дор. — Выслушаю с удовольствием. Это пойдет на пользу будущей беседе с обыкновенскими достопримечательностями. Мои вопросы к ним обретут больший вес.— В седой древности, — с трепетом начал архивариус, — тысяча восемьсот примерно лет назад, первый человек и первая лошадь... А знаешь ли ты, как выглядит лошадь? — спросил вдруг Арнольд. — Я тебе опишу. Представь себе слитую в единое тело переднюю часть морского коня с... гм... хвостом кентавра...— Я знаю. Лошади похожи на кобыл-страшил, только они не приходят к спящим.— Совершенно верно. Так вот, тысяча восемьсот лет назад первый человек и первая лошадь пришли в Ксанф, насколько нам известно, из Обыкновении. Но Ксанф уже тогда был волшебной страной. Магия Ксанфа насчитывает не одно тысячелетие. Ксанфские растения к тому времени уже успели пройти путь эволюции... Ты знаком с этим термином, король?— Знаю. «Сначала жили сушки, сушки переродились в коклюшки, а потом появились полушки», — припомнил Дор фразу из учебника.— Гм, да, — кашлянул архивариус. — Эволюция — это так называемая теория, согласно которой отдельные виды изменяются с течением времени. Ах да, королей в Ксанфе учат именно кентавры, так что ты, я думаю, отчасти посвящен. Раньше, когда на суше властвовали драконы — назовем этот период периодом рептилий, — не было в Ксанфе ни людей-помесей, ни карликов, ни троллей, ни гоблинов, ни эльфов. Тот первый, пришедший из Обыкновении человек понял, что Ксанф — не самое плохое место для жизни. Ум и сообразительность подсказали ему, что надо держаться подальше от хищных растений и драконов. Первый человек был воином. Он владел луком, мечом, копьем, дубинкой. Он был отважен и смел.Ксанф оказался восхитительной страной, но человек был одинок. Он пришел в Ксанф, как мы, ученые, предполагаем, потому что бежал от своих обыкновенских сородичей. Хочется думать, что он был благородным бунтарем, решившим найти в Ксанфе спасение от какого-нибудь коварного и злого властелина, — и бунтари, и злые правители в Обыкновении не редкость. Он не мог вернуться в Обыкновению, ведь там его ждала смерть. И в самом деле, через какое-то время по его следам в Ксанф нагрянул отряд воинов. Они намеревались найти того человека и убить. Существует неясность в вопросе, каким образом обыкновенам удалось проникнуть в Ксанф. Есть закон: обыкновены, принадлежащие к одной исторической эпохе, могут войти в Ксанф только группой, а не по отдельности, но те первые обыкновены проникли сюда так — сначала один, то есть преследуемый, потом отряд, то есть преследователи. Не знаю, как это им удалось, а может, последующие века просто исказили правду, но предание гласит, что они вошли именно так. Но преследователям повезло меньше: Ксанф уничтожил их. Да, наша страна может быть жестокой. Спастись удалось только двоим. Они выжили лишь потому, что тот, кого они явились убить, — в истории он остался под именем Альфа, но почему так, хроники не объясняют, — спас их и врачевал их раны. Излечившись, бывшие преследователи покаялись перед своим спасителем и поклялись ему в вечной дружбе. Наши предки блюли свою честь. И современные кентавры в том, что касается чести, весьма щепетильны.Итак, их стало трое. К тому же им удалось сохранить своих лошадей. Никто из этих обыкновенов не мог покинуть Ксанф, потому что слух об их измене каким-то образом достиг Обыкновении. Возвращение грозило смертью. Но есть мнение, что они остались в Ксанфе не только из-за боязни наказания. Они не вернулись потому, что сама обыкновенская культура вдруг стала им чужой. Это, конечно, только предположение, но ученые его допускают. Один из вариантов предания повествует о попытке вернуться на родину. Там же упоминается о постройке Вавилонской башни. Башню, как известно, не достроили, потому что строящие перестали понимать друг друга. Соседствуя с легендой о наших предках, сказание о Вавилонской башне будто подсказывает, что обыкновены позабыли родной язык и родная земля стала для них чужой. Один из этих троих был в свое время наемным солдатом, то есть получал деньги за службу в войске. Там, в Обыкновении, наемник говорил на обыкновенском наречии, малопонятном прочим служивым. Но стоило ему оказаться в Ксанфе, и речь его стала понятна всем. Такова особенность Ксанфа: все культуры, все наречия, устные и письменные, сливаются здесь в один общий язык, понятный всем — и людям, и драконам. М-да, так вот... Эти трое, оказавшись в волшебной стране, вполне в ней освоились, узнали свойства магии, научились ею пользоваться. Их лошади паслись на сочных лугах. И тут... Всем нам хочется, чтобы история текла ровным, гладким потоком, но она нас не слушает, она ветвится, подчас "весьма прихотливо, хотя в каждом ее ответвлении всегда содержится предпосылка, позволяющая включить и этот фрагмент во всеобщий процесс... Так вот, наши предки ни в чем не знали нужды, но со временем затосковали... по женской ласке. Обыкновенские женщины остались далеко, за границей, которую они перейти не могли и не хотели. А им, этим новоиспеченным ксанфянам, хотелось укорениться здесь, а не просто дожить свой срок и умереть.Первоксанфяне узнавали новую землю все лучше и лучше. Однажды они оказались на каком-то прибрежном острове, очень красивом. Им захотелось пить. Они увидели ручей, и напились из него, и напоили своих кобылиц. Они ведь не знали, что это не просто ручей, а источник любви, что напившийся из него мгновенно вспыхивает любовной страстью к первой встречной особе прекрасного пола, будь то рыба, будь то птица, будь то КОБЫЛИЦА! Да, уважаемые слушатели, и взглянули они на кобылий, своих, и поняли, что они прекрасны. И кобылицы взглянули на хозяев своих, и сердца их взыграли. Так было положено начало роду кентавров. Вот вам и еще одно потрясающее отличие нашей страны от Обыкновении.В Обыкновении брак человека с... ну, допустим, с птицей не дает потомства, а в Ксанфе — сколько угодно; хотя и у нас птицы предпочитают птиц, рыбы — рыб, драконы — драконов.Итак, обыкновены вступили в союз с кобылицами, и от союза этого вскоре родилось потомство. Дети видели, что их родители сильно отличаются друг от друга. Главными были отцы, то есть люди: они были умны, но и матери, то есть кобылицы, тоже обладали достоинством, и немалым — они были сильны. Поэтому дети научились уважать как ум, так и силу. Люди обучили своих детей всему, что знали, и взамен потребовали одного — права управлять Ксанфом. Со временем кобылицы умерли, оставив многочисленное потомство. Следом умерли и люди. На острове осталось быстро увеличивающееся племя кентавров. Кентавры помнили уговор: Ксанфом должны управлять люди. И когда столетия спустя пришли новые обыкновены — на этот раз они привели с собой настоящих женщин, — кентавры вручили им бразды правления королевством. Так длится и по сей день.— Прекрасная легенда, — вздохнула Айрин. — Теперь я понимаю, почему вы, кентавры, всегда нас поддерживаете, даже если мы того не заслуживаем, и почему вы становитесь нашими учителями. Вы обладаете большей силой воли, нежели мы, люди.— Люди приходят в Ксанф, а кентавры живут здесь от века. В этом наше преимущество, — сказал Арнольд. — Но то, что я рассказал вам, всего лишь легенда. Мы верим ей, хотя не имеем доказательств.— Теперь я бы хотел поговорить с каким-нибудь древним предметом, — напомнил Дор. Рассказанное кентавром очень тронуло его. Сам он отнюдь не собирался жениться на драконше, но знал, что потомки самых причудливых браков в Ксанфе действительно существуют. Гарпии, водяные, бандикуты, оборотни, летучие мыши-вампиры — вот она, эта компания. Среди их предков — и люди, и животные. Сочетались между собой в Ксанфе не только люди и животные, но и животные разных видов. Химеры и грифоны — дети от этих браков. Существа они, конечно, малосимпатичные, но без них Ксанф не был бы Ксанфом. — Поговорив с древним предметом, я, вполне возможно, получу долгожданное доказательство...Но кентавр почему-то сразу поскучнел.— Да, — сказал он, — я всю жизнь мечтал иметь более веские подтверждения; нечто более солидное, нежели эта красивая легенда. Но теперь я боюсь... боюсь, что факты уничтожат мой возлюбленный вымысел. Прекрасная сказка сменится правдой, быть может грубой и жестокой. А вдруг окажется, что наши предки были не такими уж и симпатичными? Сейчас я впервые понял, что неведение бывает куда слаще знания. Умоляю тебя, оставим в покое и нерушимости древнее предание рода кентавров.— Ладно, оставим, — согласился Дор, хотя в душе сомневался. Он понял, что пришло время открыть истинную цель их странного ночного визита. — Кентавры, получается, произошли от людей, а люди обладают... волшебными талантами... — осторожно начал он.— Я считаю, что и у некоторых кентавров есть таланты, — наставительно заметил Арнольд. — Но здесь, среди нас, вы таких точно не встретите. Магия, равно как и управление страной, — это ваше, людское дело.— Но среди кентавров встречаются очень сильные таланты.— О, ты подразумеваешь Германа-отшельника, — догадался Арнольд. — Он действительно умел вызывать манящие огоньки. Я считаю, что с ним обошлись несправедливо. Герман спас Ксанф от нашествия вжиков восемнадцать лет назад и пожертвовал при этом своей жизнью. Да, некоторые разновидности магии кентавры признали, вынуждены были признать, но если среди нас появится новый кентавр-волшебник, он тоже будет изгнан. Мы, кентавры, презирали и впредь будем презирать непристойные явления, а магия с ними в родстве.Чем дальше, тем меньше этот разговор нравился Дору. Он знал, что Чери считала магию среди кентавров делом непристойным, хотя ее супруг Честер обладал магическим талантом. Чери смирилась с этим скрепя сердце.— Но кентавр-волшебник есть, — брякнул Дор, — среди вас.— Кентавр-волшебник?.. — Брови Арнольда поползли вверх и сошлись поверх очков. — Ты уверен?— Почти. Во всяком случае, на его присутствие указывали знамения в замке Ругна и в других местах.— Мне жаль этого кентавра. Кто же он? Дор многозначительно промолчал. Арнольд пристально смотрел на Дора. Он начал догадываться.— Неужели ты думаешь, что этот волшебник... я?Дор кивнул с довольно жалким видом. Кентавр недоуменно усмехнулся: — Что за глупости? И какой же магией я владею?— Не знаю.— В таком случае как ты посмел сделать столь оскорбительный намек! — возмутился кентавр, разгневанно взмахнув хвостом.Дор вытащил компас.— Господин архивариус, ты знаешь, как называется этот предмет? — спросил Дор.— Знаю, — ответил Арнольд и взял компас. — Это волшебный компас. И он указывает на тебя. Поскольку ты волшебник.— Когда ты держишь компас, он в самом деле указывает на меня. Но стоит мне взять его, он начнет указывать... на тебя.— Невероятно! — воскликнул Арнольд. — А ну-ка, возьми компас и подойди к зеркалу. Я хочу увидеть, куда повернется стрелка.Дор выполнил просьбу архивариуса. Стрелка указала на него. Арнольд побледнел: — Это ошибка! Я не волшебник! Если это так, то мне придется распрощаться со службой! Нет, это ошибка.— Я удивлен не меньше, — согласился Дор. — Но особое устройство в замке доброго волшебника Хамфри указало, что волшебник живет именно здесь, на острове Кентавров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44