Несмотря на дурную погоду, в варьете царило оживление, посетители поминутно входили и выходили. С уверенностью, которой он на самом деле не чувствовал, Костюшко присоединился к публике.
Внутри было жарко и дымно. Освещали зал масляные лампы, висевшие по стенам. Илья пробрался к помосту, где несколько полуодетых танцовщиц в костюмах, символизировавших времена года, умудрялись, танцуя, еще и обмениваться непристойными шуточками с толпой.
Илья проталкивался вперед, пока его не прижали прямо к помосту. Высвободив руку, он бросил монету девице, одетой в костюм Весны. Это была пухленькая кареглазая брюнетка с озорным выражением лица. Среди агентов женщин было мало, но все же они встречались, и в парижском центре была как раз такая женщина. Илья удивлялся, что могло привести ее в организацию.
Брюнетка ловко поймала монетку и бросила мимолетный взгляд в его сторону, ничем не выдав, что узнала посетителя.
Контакт был установлен. Теперь оставалось только ждать.
Рандеву прошло гладко — никого не удивило, что девица подцепила пьяного клиента и утащила его, чтобы ободрать как липку. Илья с некоторым облегчением поднялся по лесенке в ее жалкое жилище. Что бы с ним теперь ни случилось, информацию он уже, считай, передал.
— Твое имя? — спросила она.
— Орел, — он назвал только то имя, которое ей следовало знать.
— А меня зови Авриль, — ответила она. «Авриль» — было кодовым названием парижского центра, так что любой, действовавший от его имени, мог именовать себя так.
Танцовщица поставила на стол свечу, закрыла дверь и заперла ее. Илья зажег лампу от лучинки, пока Авриль закрывала ставни и задергивала шторы. Когда-то это здание служило крупным отелем для знати Города Света, а теперь постарело и обветшало. Авриль не желала привлекать к себе внимания, живя не по средствам.
Илья стал вытаскивать из-за пазухи тонкие листочки зашифрованного письма. Если бы его выследили и схватили, вода тут же превратила бы бумагу в бесформенный комок. Парижский центр перенесет кодовую запись на более прочный материал перед тем, как отослать ее.
— Отправь в Лондон немедленно, — сказал он. — Золотой приоритет.
Это означало, что информация самая срочная. Авриль посмотрела на листочки и тихо вздохнула.
— Да, спать сегодня мне не придется. Тебе, кстати, тоже. Лондонский центр дал экстренное оповещение всем агентам; полагаю, оно и для тебя.
— О небо, — тихо проговорил Илья. Экстренное оповещение касалось всех агентов, даже тех, кто много месяцев создавал себе прикрытие. Требовалось немедленно бросить все дела и заняться чем-то неотложным. — Что, принцесса Стефания опять что-нибудь выкинула?
Авриль бросила на него убийственный взгляд, сгребла его бумаги и сунула в ящик стола.
— Нет. Один английский герцог спятил и сбежал сюда. Возможно, он очень опасен и к тому же может сойти за француза. Нужно перехватить его прежде, чем это сделает Черный жрец, и вернуть в Англию живым или мертвым. Вот описание.
Она положила перед Ильей листок бумаги, а также поставила рядом кружку красного вина. Костюшко отхлебнул, прежде чем взглянул на текст, и в результате захлебнулся и закашлялся, забрызгав и листок, и стол.
Человек, которого «Белая Башня» требовала найти живым или мертвым, был герцог Уэссекский.
Хорошо снова вернуться в Париж, думал Уэссекс, даже и с не разрешенной начальством миссией и с неподходящим спутником.
Он перехватил Ратледжа в Тейлто. Уэссекс оказался прав — дело было в шантаже, и шантажировал лорда Уорлток. Он передал Ратледжу письмо, в котором говорилось, что Мари-Селеста в опасности, но, если Ратледж явится в Париж и предложит себя в качестве заложника, ее можно будет спасти.
Уэссексу не хватило духу отговаривать Ратледжа от его решительного намерения спасти единственное свое дитя, так что перед ним был выбор — убить Ратледжа на месте или последовать за ним во Францию в надежде вытащить всех троих, включая себя.
— Мы обязаны добраться до монастыря! — настаивал Ратледж.
— Спокойно, друг мой, — бормотал Уэссекс, остерегающе кладя руку на плечо спутника. Случайному наблюдателю оба показались бы обычными прохожими, прогуливающимися по берегу Сены. — Сначала нам нужно нанести несколько светских визитов, а уж потом мы отправимся к сестрам в Сакре-Кер. Всему свое время.
Возможно, их аресту тоже. Ратледж не был опытным полевым агентом, а Уэссекс уже больше года не получал инструкций по внедрению. Один на континенте, без документов, без специального оборудования, без денег. Оба могли сразу же напороться на талейрановских соглядатаев, и тогда — все пропало. Имперская Франция просто помешалась на документах, постоянно меняя бумаги и паспорта, которые нужны были для въезда или проживания в Париже. Если у них потребуют пропуск — им конец.
К счастью, Ратледж говорил с парижским акцентом — наследие тех дней, когда он руководил парижским центром. Только это дало обоим возможность беспрепятственно добраться до Парижа. Но добраться до Парижа не значило добраться до монастыря Сакре-Кер, в двадцати милях от города. А дочь Ратледжа Мари держали в том самом монастыре.
Много лет назад Ратледж сбежал в Англию с важными документами парижского центра, но ярость Революции настигала всех внезапно. Получив приказ исчезнуть, Ратледж был вынужден оставить во Франции свою любовницу-танцовщицу и маленькую дочь. Его возлюбленную казнили как аристократку, но Ратледжу удалось переправить Мари-Селесту в монастырь Сакре-Кер, где девочка спокойно росла, не подозревая о своем все еще опасном английском родстве.
— Свое время? — гневно отозвался Ратледж. — У нас нет времени! Если Жаки сцапают Мари, ни Гренвиль, ни вся армия не смогут вырвать ее из лап Талейрана!
— Бога ради, тише! — прошипел Уэссекс. — Как мы можем что-то сделать, не зная, что нам грозит? Может, она уже мертва или под арестом, ведь уже четыре дня прошло с тех пор, как вы получили письмо. Пошевелите же мозгами!
Ратледж резко повернулся к Уэссексу.
— Когда я согласился, чтобы вы меня сопровождали, вы сказали мне, что у вас есть план спасения моей Мари. Если это не так, я обменяю свою жизнь на ее!
«А я должен убить вас, прежде чем вы попадете в лапы Талейрана. Он мигом вытрясет из вас все, что вы знаете».
Уэссекс подавил вздох.
— Мы должны добыть документы и информацию для дальнейших действий. Кажется, я знаю, где.
Это был, конечно же, полный блеф, но они с Ратледжем оба были хорошо одеты, а английская мода не сильно отличалась от французской, чтобы в них заподозрили чужаков.
Уэссекс направлялся в Лувр.
Величественное старинное здание, колыбель королей, напоминало сейчас накрашенную проститутку. Верхние этажи были увешаны разноцветными флагами, а императорские знамена — с литерой «N», увенчанной короной и стилизованными пчелами, — развевались от теплого воздуха, исходившего от горящих факелов. Гвардейцы в невообразимо разукрашенных униформах стояли навытяжку, сверкая обнаженными саблями.
— И как мы туда попадем? — уныло спросил Ратледж.
— Будем вести себя так, словно мы тут свои, — спокойно ответил Уэссекс. — В Париже в эти дни творится слишком много странного, и никто не может сказать, что допустимо, а что нет.
— Но…
— Что касается мсье Талейрана, то вряд ли он сейчас у себя. Это известный распутник, — ободрил лорда Уэссекс. — Пошли. Если нам повезет, то ночью мы будем на пути в монастырь.
Наглость помогла им пройти через ворота во дворец. Уэссекс рассчитывал только на то, что ему удастся остаться в караулке одному на несколько минут, пока гвардеец пойдет искать начальство. Но когда они с Ратледжем шли следом за солдатом по извилистым коридорам дворца, Уэссекс вдруг убедился, что удача его не покинула, причем проявилось это совершенно неожиданным образом.
— Эй, приятель? Куда ты их ведешь?
Это был гусар из Польской гвардии, судя по форме, при полном параде и очень злой. Рыжеватые усы грозно топорщились, а бакенбарды почти полностью закрывали лицо. Козырек кивера задиристо торчал вперед. Леопардовая шкура спадала с плеча, чтобы не мешать огромным золоченым крыльям, угрожавшим всему, что можно было уронить в ближайшем соседстве.
— Я… сударь, я… это касается национальной безопасности, — сказал гвардеец. — Гражданин Видок и его помощник, гражданин Ле Карре заявили, что им необходимо видеть министра Талейрана. И у них нет документов.
— Что? — высокомерно воскликнул гусар. — Какое нахальство! Возвращайся на пост. Я сам с этим разберусь.
— Но… — начал было стражник.
— Ступай . Болван, это касается чести Франции!
Гвардеец бросил испуганный взгляд на Уэссекса, отсалютовал и почти бегом бросился исполнять приказание.
— Хорошо, что они всех нас считают чокнутыми, — спокойно промолвил Костюшко. — Слушай, какого черта ты тут делаешь? Ты знаешь, что у меня есть приказ доставить тебя в Лондон живым или мертвым?
— Интересно, — уклончиво протянул Уэссекс. Он знал, что Мисберн не хочет выпускать его, но не ожидал, что на него так ожесточенно будут охотиться его собственные люди. Он окинул взглядом опустевший коридор. Несомненно, Костюшко лихорадочно соображал, куда бы их отвести. Уэссекс и сам задавался таким же вопросом.
Поляк скривился.
— Это более чем интересно — это просто катастрофа! И что мне делать с тобой, милорд? А это, черт побери, кто это с тобой?
— Позволь мне представить тебе нашего лондонского коллегу, — усмехнулся Уэссекс.
Костюшко вытянулся во фрунт и щелкнул каблуками.
— Капитан Ежи Курагин из Польской гвардии к вашим услугам! — он коротко кивнул и бросил на Уэссекса еще один недоуменный взгляд.
— Его выманили в Париж, угрожая жизни его дочери, — вкратце объяснил Уэссекс — Черный жрец совсем обленился на старости лет. Теперь он просит, чтобы жертвы сами шли к нему в пасть.
— Ну да, а ты приехал ему помочь. И теперь мне придется вытаскивать вас обоих. Ладно, мне все равно надоела армейская жизнь, — философски заметил Костюшко.
Избавившись от необходимости незаметно внедряться в придворные круги, Костюшко был готов к чему угодно — но и он, как и Уэссекс, пришел в ужас от одной мысли о том, что вторая по значимости персона из «Белой Башни» вольно гуляет по Франции.
— Это все работа Уорлтока, но я не знаю, насколько он осведомлен. Подозреваю, наш шпион знал, что я все ближе подбираюсь к нему, и подтолкнул Ратледжа к побегу, чтобы сбить меня со следа, — объяснил Уэссекс.
— Или сделать так, чтобы ты сам выглядел как вредитель. Не похоже, чтобы наш начальник набрал себе столь управляемых сотрудников.
Костюшко поведал о деталях экстренного приказа всем агентам, пришедшего в парижский центр. Уэссекс понимал, что ему придется расплачиваться за своеволие, но уже не впервые благодарил судьбу за то, что Костюшко — человек, не признающий законов. Вольнолюбивый поляк был способен проигнорировать приказы из Лондона, если не хотел исполнять их. И последний приказ явно был ему не по душе. Правда, Уэссекс знал, что теперь любой агент «Белой Башни» во Франции представляет для него опасность. Удача пока была на его стороне — необычайная удача, по правде говоря, — но теперь спасение полностью зависело от скорости.
— Надеюсь, что девушка в стенах монастыря находится в безопасности. Нам понадобится четыре документа — один для Мари-Селесты. Сестры Мари-Селесты из монастыря Сакре-Кер.
Костюшко воззрился на него.
— Уэссекс, я зря оставил тебя в живых. Ты хочешь сказать, что нам предстоит выкрасть монахиню?
Его напарник улыбнулся.
— Ты сумеешь. Подумай об Англии.
* * *
— Мисберн зуб бы отдал, чтобы это увидеть, — через четверть часа сказал Уэссекс.
— А, ну да. Осмелюсь предположить, что увидит он это на небесах, поскольку живьем мы отсюда не вырвемся и показать ему ничего не сможем.
Все трое стояли в святая святых — в апартаментах самого Черного жреца. Как и предсказывал Уэссекс, в этот час там никого не было, и пробраться туда оказалось довольно просто — императорская гвардия была уверена, что сунуться в подобное место без разрешения никто не осмелится. Учитывая то, что любому нарушителю за такое грозила смерть, Уэссекс надеялся, что вряд ли кто-нибудь еще заглянет сюда.
Но если они собираются добраться до монастыря Сакре-Кер, то им нужны документы, а единственным местом, где можно раздобыть нужные печати, был кабинет Талейрана.
Стол и сейф были, конечно же, заперты, но ловким пальцам Костюшко не мог противостоять никакой механизм. Польский гусар снял самые пышные детали своей формы и засунул их в шкаф. Это собьет со следа сыщиков, когда взлом обнаружат.
Теперь Костюшко старательно работал пером, а Уэссекс с Ратледжем обшаривали папки. Конечно, самые важные документы хранились где-то в другом месте, но даже то, что найдется здесь, станет неоценимым подарком для британской разведки.
— Ух ты! — удивился Уэссекс. — Тут говорится, что де Шарантон действительно назначен губернатором Луизианы! Зачем, как ты думаешь?
— При дворе говорят, для того, чтобы наказать аборигенов, — рассеянно ответил Костюшко. — Но похоже, что он скорее спровоцирует там открытое восстание и у нас появятся новые союзники.
— Де Шарантон никогда не был губернатором. Он куда ценнее Бонапарту в качестве колдуна, — нахмурился Уэссекс, передавая документ Ратледжу.
— Ходили кое-какие слухи насчет причины, по которой ему дали этот пост, но найти подтверждение… — медленно проговорил Ратледж. — Боже правый, я никогда не думал, что все может зайти так далеко!
То, как он это произнес, заставило оторваться от дела даже Костюшко.
— Думаю, вам лучше ничего больше не говорить, милорд.
Он не знал, кто такой Ратледж, но то, что он находился здесь в сопровождении Уэссекса, свидетельствовало о том, что лорд занимает высокое положение в мире тайной политики.
— Нет. Я прекрасно понимаю, что ваш долг — не дать мне попасть в руки французов. Но эта информация должна дойти до Лондона любой ценой, поэтому я открою вам даже больше, чем предписано. Много лет на континенте сохранялось нечто вроде перемирия на полях битвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45