Это было правдой. Эти страны еще не подпали под ярмо Наполеона и балансировали на лезвии ножа, то враждуя, то действуя заодно. За мир с Ирландией пришлось шесть лет назад заплатить питтовским Актом о равноправии католиков. Ничто не должно было нарушить хрупкой сети европейских союзов — ни древняя вражда, ни нынешние обиды. Ренегатство Испании может стать такой же грандиозной опасностью, как восстание в Ирландии или в колониях.
— Талейран рано или поздно сумеет добыть информацию, которая позволит ему осуществить этот трюк, — причем получит ее от того же человека в нашей среде, кто помог ему заставить нашего малыша Фокса начать переговоры о союзе, который тот не был намерен заключать.
Хотя Уэссекс говорил об этом так открыто, в Англии только три человека знали о существовании предателя в стенах «Белой Башни». Барон Мисберн обсуждал эту тему с герцогом около года назад, но Руперт и до того был уверен в существовании предателя, даже более того — он знал, что этот оборотень ведет двойную игру уже более двадцати лет.
Когда Эндрю, герцог Уэссекс, отец нынешнего Уэссекса отправился во Францию, чтобы спасти дофина, восьмилетнего ребенка, он вдруг бесследно исчез. Предать его мог только тот, кто послал, — сама «Белая Башня».
И потому, когда Мисберн попросил, Уэссекс согласился выследить предателя любыми доступными ему способами. Он привлек на помощь Сент-Джина, поскольку Иудой не мог оказаться человек, занимавшийся внутренней политикой, тем паче что Сент-Джин не был членом «Белой Башни» пятнадцать лет назад, когда пропал герцог Эндрю.
— Ты не все мне сказал, — отметил Уэссекс. Пока они с Сент-Джином говорили лишь о том, что герцог уже знал, так что не это являлось причиной визита Сент-Джина, тем более в такой день.
— Я слышал из источников, не принадлежащих к «Белой Башне», что под прикрытием королевской свадьбы в Лондон прибудет один из шпионов Черного жреца для встречи со своим агентом. Я ни с кем, кроме тебя, об этом не говорил. Сегодня иду на доклад к лорду Уайту. Что я должен ему сказать? — Сент-Джин выглядел встревоженным.
— Не говори ничего, — отрезал Уэссекс. — Я возьму на себя ответственность — кто-то ведь должен.
Сент-Джин раскрыл было рот, но тут кто-то тихо поскребся в дверь.
— Ее светлость готовы, ваша светлость, — доложил Бакленд.
Шпили церквей все еще отбрасывали длинные синие тени, когда огромная карета герцога Уэссекского загрохотала по улице. Ее тянули шесть ширококостных фризских тяжеловозов, поскольку, как и многое другое у герцога, она казалась не тем, чем была на самом деле. Лакированные дубовые панели, выкрашенные в серебряный и зеленый цвета Уэссексов, закрывали металлическую обшивку, способную выдержать выстрел из винтовки Бейкера. В ее осях были спрятаны выдвигающиеся лезвия, чтобы в случае нападения подсекать ноги лошадей убийц. Внутри карета скрывала много тайничков, в одном из которых хранились пистолеты. Это хитроумное сооружение не предназначалось для быстрой езды, но сегодня скорость была весьма важна.
Уэссекс откинулся на темно-зеленые подушки сиденья и взглянул на жену. Карета была достаточно высокой, чтобы прическа герцогини, с перьями и эгретом, не помялась. Плащ Сары с капюшоном из темно-розового бархата, подбитый атласом в цвет платья, был сложен рядом на сиденье, а платье на жестких допотопных фижмах являло собой совершенно потешное зрелище.
— Думаю, потратим уйму времени, пока доберемся до центра Лондона, — заметил Уэссекс. — К счастью, Бакленд велел мисс Битон приготовить нам корзинку с едой, а то померли бы с голоду, не дождавшись свадебного пира.
Глаза Сары вспыхнули в полутьме, когда она глянула на хронометр, укрепленный в стене кареты.
— Восемь пятнадцать, — вздохнула она. Хотя герцогиня, в отличие от Уэссекса, была ранней пташкой, она терпеть не могла замкнутого пространства и вынужденного безделья. Перспектива просидеть пять часов в карете, медленно ползущей по улице, ее вовсе не вдохновляла.
— Жаль, что мы не можем пойти пешком, — тоскливо проговорила Сара.
— Конечно, не можем, — жестко ответил муж, хотя губы его дрогнули в усмешке. — Такие важные персоны, как герцог и герцогиня Уэссекские, не могут топать по улицам, как пехотинцы.
— Несомненно, вы правы, милорд, — покорно ответила супруга, но тут же сменила тон: — Руперт, а кто приходил к тебе утром? Я видела лошадь на улице.
Вопрос вернул Уэссекса к мыслям о его неприятных обязанностях. Во время свадебного обеда надо постараться переговорить с представителями колоний — в особенности католического Мэриленда, получившего привилегии в 1635 и ставшего ныне не только рассадником старой веры, но и гнездом тех, кто до сих пор хотел видеть на троне Англии католического монарха. Единственным благом от возвышения Наполеона было то, что якобиты-католики, которые предпочитали Джеймса, брата Карла, его сыну Монмуту, больше не могли надеяться на союз с Францией, поскольку сейчас она могла считаться католической страной лишь номинально. Что касается Вирджинии, голландского Нью-Йорка и квакерской Пенсильвании…
— Руперт, ты не слушаешь, — резко сказала Сара, и раздражение в ее голосе было слышно даже за грохотом колес.
— Я слушаю. Просто надеюсь, что мне не придется отвечать на вопрос, — ответил герцог.
— О, — Сара поскучнела, поняв, в чем дело. — Значит, это один из тех самых знакомых…
Уэссекс снова не ответил. Герцогиня с несчастным видом посмотрела на него. Хотя она и смирилась с его деятельностью, ее злило, что сама она ничего об этом не знает.
— Мы всего лишь обсудили глупые политические сплетни, — легкомысленно объяснил Уэссекс, пытаясь развлечь жену. — Кто бы назвал меня хорошим мужем, если бы я вознаградил тебя за твое терпение разговором, совершенно для тебя неинтересным, — о фракциях Нового Альбиона?
— Неинтересным? Новый Альбион — это же Америка! Я там родилась! — возмутилась Сара.
— Но ты родилась не в этой Америке, — напомнил Уэссекс. Он не в первый раз пытался представить себе мир Сары — совершенно немыслимо, чтобы колонии были вырваны из-под крыла английского закона, стали независимой республикой без короля и мало того — союзником французского тирана! Англия, о которой она рассказывала, казалась еще более чужой — страна, возглавляемая немецким выскочкой-принцем, чье вялое правление и жестокие налоги привели к мятежу в колониях.
Как всегда, попытки представить себе нечто совершенно немыслимо чуждое, потерпели неудачу. Стюарты оставались настоящими английскими королями, они правили мудро и справедливо с тех самых пор, как великая Елизавета передала свою корону первому из Яковов; немало помогли британской династии Великая Свадьба и договоры с Древним народом.
— Она не может очень сильно отличаться, — надулась Сара. Герцогиня почти ничего не знала об Англии ее собственного мира до своего путешествия сюда, так что не видела большой разницы между англичанами здесь и там.
— Возможно, — согласился Уэссекс. — Европа уж точно не слишком отличается, поскольку и в моем, и в твоем мире Франция и Англия воюют, и никто не может сказать, кто победит.
Вестминстерское аббатство было до отказа заполнено знатью Англии, ее колоний и ее союзников — более чем пятилетние дипломатические усилия наконец возымели результат, и свадьба, которая свяжет браком протестантской принцессы и наследника английского престола Данию и Священный союз, наконец вот-вот свершится.
Внутри аббатства было душно и жарко, воздух был полон ароматами духов и благовоний. Церковь сияла свечами, их пламя к тому же добавляло тепла. Непрерывно слышалось шуршание, поскольку гости то и дело вставали и пытались сесть поудобнее, изнывая от жары в своих предписанных этикетом шелках и тяжелом, усыпанном драгоценностями бархате.
Джеймс Чарльз Генри Дэвид Роберт Стюарт, принц Уэльский и герцог Глочестерский, стоял рядом с архиепископом Кентерберийским и, искусно изображая нетерпение, ожидал свою невесту. Он был одет в белый атлас с серебряным кружевом, на фоне которого его светло-каштановые волосы и серые глаза выглядели особенно эффектно. Небольшой венец из розового золота, изготовленный специально для этой церемонии, охватывал его покрытый бисеринками пота лоб.
Неподалеку переговаривались шаферы — четверо зятьев принца, мужья сестер, ведь он был в семье самым младшим, причем единственным ребенком мужского пола. Все четыре его сестры были уже замужем — одна за Леопольдом, принцем из Саксен-Кобург-Готской династии, вторая за Дунканом, шотландским лордом королевского рода, третья — за русским великим князем Александром, четвертая — за графом Дрогеда из англо-ирландской знати. Их браки, как и брак самого Джейми, были политическими, поскольку узы родства становились и узами деловыми. Трое из шаферов были в военной форме, что немало раздражало Джейми, поскольку ему давным-давно было отказано в возможности служить в британской армии. В последние месяцы стало ясно, что король Генрих вскоре вынужден будет позволить своему наследнику, до безумия жаждущему надеть военную форму, отправиться на войну, или ему придется возглавить войско самому. Конфликты разрастались с каждым годом, и Уэссекс подозревал, что в грядущих поколениях мужчину будут ценить за количество побед в войнах.
Но пока все проблемы были на время забыты, поскольку в церковь вошла невеста принца.
Стефания Юлианна была высока, красива, но с неожиданно мальчишескими повадками; правда, сейчас даже самый ярый приверженец этикета вряд ли смог бы найти хоть один изъян в ее поведении или наряде. Венчальное платье из бледно-золотого шелка было расшито жемчугом и бриллиантами. Шлейф и длинную вуаль украшали кружева, и эти полосы ткани тянулись на несколько ярдов позади принцессы. Их поддерживали восемь придворных дам, среди которых была и герцогиня Уэссекская.
Сегодня принцесса сменит датскую диадему на английскую корону. Сопровождающие невесту вздохнули с облегчением. До последнего мгновения они опасались, что принцесса со своим хулиганским нравом в очередной раз удерет и всему двору придется безуспешно разыскивать ее. Это означало бы конец союза, поскольку ее брат принц Фредерик был совершенно лишен чувства юмора. Но через несколько мгновений церемония будет завершена, и в небольшом кабинете в этом же здании датский посланник уже поджидал ее окончания, держа наготове договор, дабы принц-регент поставил на нем свою печать.
Стефания подошла к алтарю и остановилась. Придворные дамы расправили ее шлейф и отошли.
Архиепископ начал обряд, и с каждым его словом нетерпение зрителей возрастало. Мало кто из присутствующих принимал участие в действе столь важном — венчании особы королевской крови.
Наконец жених и невеста обменялись клятвами, архиепископ освятил кольца. Когда принц Джейми скрепил союз поцелуем, известие об этом было передано столпившимся за стенами аббатства горожанам, и толпы, с полуночи собиравшиеся на улицах, разразились радостными возгласами.
Дело было сделано.
Принц и принцесса предстали перед королем Генрихом и преклонили колена перед своим сюзереном. Настало время расписаться в метрической книге, а затем новобрачные прошествовали из церкви по улицам к Сент-Джеймсскому дворцу, сопровождаемые эскортом и приветствиями толпы.
Сент-Джеймсский дворец находился между Сент-Джеймс-парком и Грин-парком, прямо к югу от Вестминстера и Парламента. С восточной стороны от него возвышался заново отделанный Букингемский дворец, будущая резиденция принца и принцессы. Но королевский трон располагался по-прежнему в красных кирпичных стенах Сент-Джеймсского дворца, где провел свою последнюю ночь король-мученик Карл Первый. Его сын поклялся, что Стюарты вернутся сюда и будут править вечно, и с той поры династия Стюартов отважно устраивала приемы именно в этих самых красных стенах.
Сегодня все королевство собралось в гости к Генриху. Повсюду стояли палатки, в которых всем желающим раздавали вино и мясо, а также отпечатанные портреты принца и принцессы. Между деревьями были устроены танцевальные площадки, и отовсюду звучала музыка.
В самом дворце король принимал таких важных гостей, как граф Малхайт, барон Гренвиль, а также лордов-наместников Нового Альбиона и Ирландии, которые прибыли, дабы быть свидетелями при подписании договора. Даже принц Фредерик был здесь — сначала ревниво наблюдал за церемонией бракосочетания сестры, затем подписывал Датский договор.
Герцог Уэссекс, словно призрак, бродил где-то на периферии праздничной толпы. Он должен был сопровождать Сару, но, поскольку сейчас супруга была при принцессе, мог заняться не менее важным делом — сбором информации.
Но какой именно информации? Где-то в Лондоне французский супершпион должен встретиться со своим английским агентом, но произойдет ли это здесь? Уэссекс незаметно рассматривал компанию лордов из Нового Альбиона: Джефферсон, Джексон, Бэрр. Его знакомство с политической ситуацией в Новом Альбионе было весьма поверхностным, однако он узнал всех троих. Каждый из них был сам по себе важной персоной в политической жизни Нового Альбиона.
Томас Джефферсон, лорд Монтичелло и лорд-наместник Нового Альбиона, казался спокойным и даже довольным — он правил от имени Британии с царственным беспристрастием, председательствуя в буйном парламенте в Филадельфии, столице колоний, городе равно неудобном по местоположению для всех делегатов.
Бэрр и Джексон были людьми совсем другого склада — барсук и лис. Каждый жаждал создать в Новом Свете независимое королевство, причем преследуя свои собственные цели. Джексон открыто призывал уничтожить всех индейцев, чтобы отдать британским колонистам их земли, хотя мало кто его в этом поддерживал. Бэрр был более скрытен. Он убедительно рассказывал о богатстве недр Нового Света, о плодородной земле, ждущей урожая. Жажда золота неодолима, а Бэрр был человеком настойчивым. Если он сумеет найти сильную поддержку среди лордов Нового Альбиона и умудрится собрать армию…
«Если бы, — тоскливо подумал Уэссекс, — все дело было только в том, чтобы застрелить его…» Но политическое убийство создаст проблем больше, чем разрешит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45