– О, мы прекрасно проводим время с маркизом, – спокойно улыбнулась она. – Мы так мило прогуливаемся вдвоем, а недавно он пригласил меня на пикник, где мы смогли лучше узнать друг друга.– Нисколько не сомневаюсь. Трава в росе намного приятнее крышки саркофага.Филиппа снова улыбнулась. Этот пикник был для нее всего лишь еще одним поводом поупражняться в науке флирта. Каждое слово в их галантной беседе было наполнено двойным и тройным смыслом. Подобные дискурсы были весьма в почете у светских персон. Видимо, словесные изыски отвлекли Бротона от желания поваляться на травке.Впрочем, теперь она готова признать: искренний разговор с Маркусом Уортом кажется ей намного приятнее. И все же она не могла удержаться от искушения слегка подразнить его.– Уверяю вас, мистер Уорт, моя… встреча с маркизом на крышке саркофага была вполне комфортабельной. Он почти заставил меня забыть о холоде, а я, как вы уже знаете, никогда ничего не забываю.Отойдя от стеллажей, Маркус встал перед ней, прикрывая рукой усмешку.– Вы изволили сказать «почти». Вы сказали: «Он почти заставил меня забыть о холоде».Она кивнула.– В таком случае, – продолжал он, посмеиваясь, – ваше свидание вышло совсем не таким удачным.– Оно было замечательным, – возразила она.– А я так не думаю. Будь ваше свидание таким замечательным, его жар раскалил бы крышку саркофага и вам не на что было бы жаловаться.– Вы ничего не понимаете, – сказала она со злостью.– Нет, это вы не понимаете… А мне достаточно было одной маленькой детали. Вы сами проговорились, что крышка была холодной, вы это отлично запомнили!Она вскочила с дивана. Ее глаза заблестели у самого его рта. Расстояние между ними стремительно сократилось, и его губы легли на ее.Это вышло так необычно… Его поцелуй взволновал ее своей нежной силой, и она неожиданно для себя ответила на него. Он совсем другой, этот Маркус! Он не пытается давить на нее, как Бротон, и все же подчиняет себе. Она просто растворяется в нем. Его руки не гладят и даже не касаются ее, слились только их губы… Но как она чувствует его… всю его силу и нежность! А что же с ней станет, если он начнет гладить ее волосы, шею, ключицы?Ее пронзила дрожь, и она невольно раскрыла губы, пропуская его язык. Синий шелк ее платья слился с темным сукном его костюма. И, наконец, его рука коснулась ее волос, а потом спустилась ниже… И вот она уже у ее горла…Но поцелуй закончился так же неожиданно, как и начался. Он медленно отстранился, и Филиппе пришлось последовать его примеру. Холодный воздух отчуждения повеял между ними. В легком изумлении она открыла глаза, ее сердце возбужденно билось… На его лице она читала отражение своих чувств. И затем понимающая усмешка приподняла уголок его рта, давая ей понять, что он видит ее насквозь, видит, что овладело ею в течение этих нескольких минут.Потребность.Необходимость.Желание.Мгновенно оценив время, место и свое положение здесь, Филиппа, чтобы изменить ситуацию в свою пользу, сделала единственно возможную вещь.Откинувшись назад, она с размаху влепила ему пощечину.Придя в себя, Филиппа Беннинг вернулась в дамскую гостиную, где пробыла еще несколько минут перед тем, как уехать. Она предпочла удалиться раньше других гостей, ссылаясь на то, что должна присутствовать еще на одном приеме. Уступая настойчивости Марии, обещала подумать, чем она может помочь ее сироткам. Глава 11 После некоторых раздумий Маркус решил, что он, заслужил эту пощечину. Он и сам не понимал, что на него нашло. Только что они нормально беседовали – слегка флиртуя, конечно. Но когда, чтобы отвлечь ее от глупой затеи, он перевел беседу на ее личные обстоятельства, ее голос вдруг зазвучал для него как голос сирены-искусительницы. Теплый свет свечей ложился на ее кожу, и он стал думать о таких вещах, о которых думать не должен.А потом он просто поддался своим мыслям. Импульсивно. И он имел право действовать под влиянием импульсов. Однако Филиппа оказалась не совсем такой, как он ожидал.Маркус размышлял, подрагивая на холодном ветру в тесном переулке, в одном из самых непрезентабельных участков Уайтчепела. Для такой прогулки ему пришлось подыскать себе штопаное, заношенное пальто, которое было плохой защитой от холода. Он ждал сигнала из разбитого окна прямо через улицу и, пока его не было, позволил себе предаться мыслям о вчерашнем вечере.Филиппа Беннинг – одна из тех особ, которым повезло выиграть уже при рождении. Такая женщина не удостоит его свиданием, он не должен на нее заглядываться. Однако в их беседе она проявляла не только остроумие и находчивость, но и позволяла себе некоторые вольности. О, нельзя отрицать: красота этой леди – пусть несколько вызывающая – волновала его. Она была с ним такой надменной в том приключении с саркофагом, да и потом – во время визита в их дом… И вдруг ее губы оказываются прямо перед ним, словно взывая о поцелуе! Но потом… Он вспомнил о пощечине и вздрогнул.Прекрасно, он заслужил ее.И вот он стоит на пронизывающем ветру в необычно холодный для весны день в такой части города, куда не отважится заглянуть ни один респектабельный господин. Стоит и ждет, когда зажжется лампа в окне напротив: ему можно войти в трактир «Бык и виски».Перегруженные повозки с ободранными тушами тащились по выщербленной мостовой, оставляя за собой следы капающей крови. Жалкие проститутки уже заманивали за нищенскую плату мужчин, которым хотелось забыться от всех невзгод и потерь.Его почти не тронуло, что Филдстон так холодно принял его сообщение. В офисе, как видно, решили, что прошло то время, когда нужно оглядываться назад и по сторонам… Маркус готов был действовать на собственный страх и риск. Он не привык трястись над своей жизнью.Джонни Дикс прислал ему новое послание: француз снова побывал у него.Возможно, теперь ему удастся лучше описать француза. Маркусу требовалось подтверждение – он не может сражаться с призраками в потемках. Теперь он стоит здесь, ожидая сигнала, но этого сигнала все нет и нет.Краешком глаза он заметил вдруг какой-то проблеск в окне через улицу. Но это не был обещанный сигнал – лампа так и не появилась в окне. И Маркус занервничал. Тут что-то не так, мгновенно решил он. Быстрым, подпрыгивающим шагом он пересек улицу, огибая возы и пьяных прохожих, и вошел в здание. Карабкаясь по узким, скрипучим ступенькам на третий этаж, Маркус поспешно вытащил кинжал из-под длинного пальто. Страх противно стянул желудок, когда он увидел, что дверь комнаты, которую занимал Джонни Дикс, распахнута настежь, а задвижка сломана и валяется на полу. Двигаясь быстро и бесшумно, Маркус вошел в тесную комнату. Вжавшись в стену, он внимательно вгляделся в углы. Никого.Никого, кроме Джонни Дикса. Но что с ним стало… Он помнил его плечистым крепким парнем, не более тридцати лет от роду, способным за дополнительную плату пересчитать зубы любому. После армии он успел отложить слой жирка на свой живот – результат обильного питания и отсутствия казенной муштры. Джонни был отличным солдатом, смелым и наблюдательным, и мозги у него варили получше, чем у некоторых господ офицеров. И вот он лежит в грязном углу, руки его в крови, и кровь стекает из перерезанного горла. Маркус смотрел на него, и ему казалось, что сама вечность застыла в открытых безжизненных глазах. И еще в них сквозил ужас насильственной смерти, с которым он уходил из жизни.– Проклятие, это провал! Я потерял след. Будь проклят тот, кто сделал это… – прошептал Маркус, опуская кинжал. Внезапный звук со стороны лестницы заставил его пошевелиться. Он поспешно ринулся за дверь – вспыхнувший на мгновение огонек осветил фигуру в длинном плаще, а затем раздался поспешный топот ног вниз по ступенькам. Маркус бросился вслед, но черный силуэт бесследно растворился в вечерней мгле.Это полный провал. Джонни Дикс, его главный осведомитель, мертв. А убийца скрылся.Идти за констеблем было бесполезно, но Маркус, все же, отправился за ним. Он хотел, чтобы смерть Джонни Дикса была зарегистрирована как насильственная и по всем правилам, даже если констеблю Уайтчепела будет на все наплевать.– Возможно, он зарезался сам, случайно, когда был пьян и решил побриться, – усмехнулся тощий патрульный. У него не хватало трех зубов, а остальные были почти черные. Его рот казался разверстой пучиной ада.– Побриться? А где же лезвие? Не мог же он зарезаться, а потом припрятать его. Нет, его убили, а нож убийца унес с собой.– Послушай, парень, – снова усмехнулся констебль своим черным ртом. – Его могла зарезать шлюха, посчитав, что он мало ей заплатил. Таких историй здесь сколько угодно. На сегодня у меня дюжина еще более зверских убийств. И раз он уже мертв, надо думать о живых – они важнее мертвого тела. Я, конечно, поспрашиваю в округе, но сомневаюсь, что можно решить это дело. – Приподняв фуражку, патрульный направился к стайке уличных проституток.Значит, информация, полученная от Дикса, действительно важная, если тот поплатился за нее жизнью.Маркус отправился в Военный департамент. Крупными тяжелыми шагами он покрывал коридорные пространства помпезного здания в Уайтхолле. Он миновал кабинеты и залы разных секций Военного департамента: «Стратегия», «Планирование», «Оборона» – и остановился перед дверью с табличкой «Безопасность». Этот отдел занимался обеспечением безопасности встреч на высшем уровне – официальных визитов глав государств и членов правительства. И этот отдел имел право прямого доступа к директору Военного департамента.Если кто-то из отдела хотел говорить с директором Филдстоном, то ему требовалось получить санкцию своего непосредственного начальства – лорда Стерлинга. Впрочем, Маркус намеревался обойти сегодня этот порядок, если удастся. Или придется надавить на Стерлинга. У него нет больше времени искать встречи с Филдстоном на каком-нибудь балу.За дверью с табличкой «Безопасность» было еще много других дверей без всяких обозначений. Он заглянул в одну из комнат с ровными рядами столов прямо перед кабинетом шефа «Безопасности». Внимательный взгляд заметил бы серьезные замки на ящиках и дверь с металлической сердцевиной. Но после войны многие из этих столов остались без хозяев. Заметив Маркуса, сотрудники невнятно приветствовали его. Минуя собственный стол, он направился прямиком к двери шефа.– Минуточку, Уорт, – раздался скрипучий голос Лесли Фармапла из секретариата шефа. Этот мелкий чиновник поддерживал строгий порядок в отделе и теперь уверенно преградил Маркусу дорогу. – Вы не подали мне месячную заявку на чернила, я так и не знаю, сколько их вам выписать.У Маркуса не было времени и желания обсуждать чернила и перья, и поэтому вместо ответа он спросил:– Шеф у себя?– У себя, – ответил Лесли, сортируя корреспонденцию шефа по стопкам. – И пожалуйста, если вам нужно больше двух флаконов чернил, отметьте, сколько вам надо, а не берите без спроса с полки. Мне не жалко чернил, но мне надо знать, куда они деваются.– Я подал заявку три дня назад, Лесли. Шеф один?– Вошел один, – ответил Лесли и, не в силах оторваться от своей темы, продолжал распекать Уорта: – Вашего требования я еще не получал. Теперь что касается вашего стола… Могу я попросить вас поддерживать его в установленном порядке?– Нет, – резко ответил Уорт.– Нет? – проскрипел Лесли.– Мы уже обсуждали это, Лесли. Мой стол в порядке – моем рабочем порядке, и я не хочу, чтобы в нем шарили посторонние.– Но никто и не шарил, даю слово! – заверил Лесли. – Если вы нарочно путаете бумаги, чтобы никто не мог найти что-то важное…Но на этом его тирада прервалась, потому что Маркус просто отодвинул его в сторону, причем довольно резко, и вломился в кабинет шефа. Закрыв за собой дверь, он повернул защелку замка и произнес:– У меня личное неотложное дело к директору, сэр. Стерлинг сидел за массивным столом с сигарой в зубах.Это был ухоженный, атлетического сложения джентльмен средних лет со здоровым загаром и без признаков облысения. Однако десяток малоподвижных лет и пристрастие к обильным обедам с бренди придали ему несколько расплывшиеся очертания. Он с изумлением уставился на ворвавшегося без доклада Маркуса. Потом отложил сигару и скрестил руки на животе.– Что за личные дела? – недовольно произнес он.– Так какое же у тебя дело? – раздался голос за спиной Маркуса из левого угла кабинета.Обернувшись, Маркус увидел Филдстона в удобном кожаном кресле и почувствовал, что с него спадает весь боевой задор.– О, сэр, но это совсем личное… – Он запнулся. Оба шефа, удобно устроившиеся в своих креслах, смотрели на него с нетерпением. – Я… я нашел вазу, весьма старинную, и, зная, что вы заядлый коллекционер… – Скептический взгляд лорда Стерлинга заставил его остановиться.Филдстон приподнял бровь:– И ты принес ее с собой?– О нет, она еще в магазине. Вы свободны? Возможно, мы могли бы прогуляться туда. Вы понимаете в антиквариате больше, чем я. Этот продавец… он захотел слишком много содрать с меня.– Уорт, не смешите меня, – произнес Стерлинг, попыхивая сигарой. – Вы хотите, чтобы я поверил, что вы так грубо смели Лесли из-за какой-то вазы? – Он с грустью разглядывал его. – У вас появились новые подозрения, не так ли?Маркус беспокойно уставился на Филдстона, который вздохнул и покачал головой:– Мы тут как раз беседовали со Стерлингом о том, как его отдел перестраивается на работу в мирное время. Как его сотрудники ведут себя в этот переходный период. Он многое прояснил мне.– Вы тут не единственный из тех, кто продолжает сражаться с тенями, – сказал Стерлинг. – Но вы упорствуете больше других. – Заметив вопрошающий взгляд Филдстона, Стерлинг продолжал: – Взять хотя бы этот инцидент с доками в Воксхолле… В феврале вы потребовали дополнительное патрулирование из агентов в штатском, а в прошлом месяце приволокли к патрульным какую-то старую даму, заподозрив в ней переодетого француза.Маркус решил не сдавать своих позиций.– У меня были веские причины подозревать, что в феврале в доки прибудет корабль с французскими шпионами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39