– О, Джейн! Неужели так трудно соврать что-нибудь? Ты могла бы сказать, что натерла ногу или даже порезала… когда избавлялась от старой мозоли! – не удержалась от шутки Филиппа.– Не могла, потому что у меня нет никаких мозолей, да еще старых… – Она высоко вскинула голову. – А врать нехорошо, этому учат еще в школе. Это ты привыкла врать на каждом шагу, а я всегда стараюсь быть честной…– Извините, леди, если я задела вашу тонкую чувствительность, – произнесла Филиппа. – У меня сорвалось с языка: я хотела сказать «от свежей мозоли». Но и это не важно. Просто после того как вы вывели нас с мистером Уортом из-под обстрела, я по глупости решила, что могу положиться на вашу сообразительность. Прошу прощения за ошибку.– А я отнюдь не собираюсь просить у вас прощения за свою, – огрызнулась леди Джейн, сверкая глазами. – Ты всегда была такой. Ты думаешь, что весь мир должен крутиться вокруг тебя!– Леди! – вынужден был вмешаться Маркус. – Может быть, вы отложите вашу дуэль на потом?Филиппа почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо, и она ослабила свою позицию, отступив на шаг от леди Джейн: их словесные перепалки могут длиться до бесконечности, знала она. Строго поджав губы, Филиппа принялась раскладывать льняные салфетки на столике перед постелью.– А где же ваш брат? – спросила леди Джейн, застыв с бутылью бренди в руках.– Он… у него срочное дело, – ответил Маркус. Наступила неловкая пауза. Никто не знал, что надо делать. Леди Джейн, казалось, была загипнотизирована видом обнаженной мускулистой груди Маркуса. Затем она перевела оценивающий взгляд на Филиппу.– Вам нужно новое платье, – произнесла она. Филиппа печально оглядела когда-то кремово-серебряный шедевр от мадам Ле Труа. Подол был в грязи, атлас измят, а один рукав и бок в крови, появившейся, когда она поддерживала Маркуса на лестнице.– Мне это известно, – холодно произнесла она. – Но по счастью, я любимая клиентка мадам Ле Труа.– Я просто хотела сказать: если вы в таком виде выйдете в холл, то вызовете всеобщий ажиотаж.Разумеется, Джейн была права. Но ее намного больше беспокоило положение Маркуса.– Я найду для вас новое платье, – пообещала Джейн, берясь за ручку двери.– Постой, – проговорила Филиппа, – ты хочешь осчастливить меня одним из своих нарядов?– Не бойся, – сказала Джейн, – мне так и не пришлось обновить его на этом празднике. – С этими словами она скрылась за дверью.– Отлично, – произнес Маркус, нарушая повисшее молчание. – Теперь-то мы уже можем продолжить?– М-мы? Ты решительно не хочешь дождаться Бирна? Маркус покачал головой:– Он вернется не раньше рассвета. А у нас есть все, что нужно для этой ничтожной операции. Я буду говорить тебе, что надо делать.Льняные салфетки были скручены в жгуты, свежая вода перелита в чашку. Ножницы из наборчика для шитья, принадлежавшего миссис Тоттендейл, лежали на столе. К ним присоединилась пара пинцетов из запасов Маркуса. Бутыль бренди стояла рядом.Для начала она аккуратно обработала поверхность вокруг раны влажной льняной салфеткой. Затем, поднеся свечу поближе, осмотрела рану.– Ну и что ты там видишь, в этой моей дыре? – спросил он. – Можешь разглядеть пулю?Раздвинув края ранки, Филиппа заметила слабый свинцовый блеск.– Частично, – отозвалась она.– Отлично. А можешь подцепить ее? Пинцетом, разумеется.Она взяла со столика инструмент и замерла, широко раскрыв глаза.Чувствуя ее состояние, Маркус предложил ей сделать глубокий, расслабляющий вдох, а затем глотнуть бренди. Это отчасти помогло. Она вдруг стала видеть отверстие более отчетливо.– Полагаю, тебе надо лечь на живот, – сказала она. – Так нам обоим будет удобнее.Помогая ему улечься, Филиппа заметила длинный шрам у него на боку. Она нежно провела по нему пальцем. Маркус повернул к ней голову.– Ножевой, он у меня уже давно.Она кивнула, собираясь запустить пинцет в свежую рану.– Пора приступать, – поощрил он ее.Филиппа осторожно ввела пинцет, но, к сожалению, рука ее не была достаточно тверда, чтобы действовать быстро и точно.– Можешь сделать мне одолжение? – спросил Маркус. – Поговори со мной, отвлеки меня какой-нибудь болтовней.– Конечно, – отвечала она напряженным голосом. – О чем бы ты хотел услышать?– Скажи мне… – Он помолчал. – С каких пор и почему вы с леди Джейн стали врагами?Она почувствовала, что пинцет, наконец, зацепил пулю.– Это не поддается объяснению, – ответила Филиппа, опасаясь, как бы пуля не ушла глубже.– Отлично, тогда перейдем к твоему браку. – Не слыша ответа, он продолжил: – Пока ты терзаешь мое плечо – леди Джейн или Алистэр Беннинг, на твой выбор.– Я бы предпочла другую тему. Согласна перемыть косточки Бротону, – предложила Филиппа.Маркус издал короткий смешок:– Ты когда-нибудь думала о том, что если бы вы поженились, то были бы парой – Филипп и Филиппа?Она усмехнулась:– Разумеется, эта мысль приходила мне в голову.– А тебе известно, что ты слишком хороша для него?– Я знаю некоторых, которые вовсе не считают меня такой уж хорошей, – ответила она, скользя пинцетом по краю раны, что заставило Маркуса сжаться от боли.«Лучше бы он закричал. Тогда, возможно, ему стало бы чуть легче», – пронеслось у нее в голове. Она слышала, каким тяжелым стало его дыхание, видела пот, выступивший на его коже. Она поняла, что единственный способ отвлечь его от боли – допустить его наконец в свой мир. И она решилась на это.– Мой брак с Алистэром, – начала она, – был очень коротким. Это был мой первый сезон, я только начала выезжать в свет и сразу же встретила его, мужчину моей мечты: родовитая семья, красивый, обаятельный… Он вскружил мне голову.– Ты была молода и хотела любить, – заметил Маркус.– Да, я хотела любить. Мы выбрали для свадебного путешествия Венецию и поплыли туда на яхте, подаренной моим отцом. Но в пути часть команды слегла в лихорадке, которую подцепил и мой Алистэр. Через пять дней его не стало.– И… и ты оплакиваешь его смерть до сих пор?– Иногда. Я ведь похоронила мужчину моей мечты.И в этот момент ее пинцет накрепко зажал пулю и потащил из раны. Нервное напряжение отпустило ее, металлический шарик упал на стол. Она поспешила приложить льняной жгут к ране, чтобы унять кровотечение.– И что потом? – спросил он, успокаивая свое дыхание.– Потом я узнала о нем всю правду, – отвечала она. На короткий момент она перенеслась мысленно в тот первый месяц после кончины Алистэра. Устав быть предметом жалости и участия со стороны его семьи, она решила переселиться в их фамильный особняк на Гросвенор-сквер, который она унаследовала. И тут она открыла, что от этого дома остался лишь приличный фасад, а внутри все сыпалось и нуждалось в ремонте. А затем в двери постучали кредиторы. Чтобы не уронить своего достоинства, ей пришлось поддерживать миф о его богатстве и разыгрывать роль безутешной вдовы. В глазах общества любящие безутешные вдовы намного приятнее неуравновешенных и обделенных в средствах.Это было все, что она пожелала ему рассказать. Глава 21 К концу операции силы оставили его, воля отступила и пришла лихорадка. Он медленно погружался в жар и беспамятство. Приложив к его ране льняную салфетку, чтобы унять кровотечение, Филиппа перевязала его ненужным теперь шейным платком и уложила поудобнее. Но сильная лихорадка сотрясала все его тело. Он мог бы убить ее каплей лауданума из пузырька Бирна, она бы отключила его, погрузив в блаженное беспамятство. Но именно этого он и не хотел, он не желал расставаться с мыслями о Филиппе и без устали прокручивал в голове ее рассказ. Вместо лауданума он принял большой глоток бренди.Она тоже была без сил. И все же тихонько шептала ему ласковые слова, пустые фразы, чтобы успокоить его, прикладывала влажные салфетки к его лбу.Маркус мог бы выиграть битву с лихорадкой быстрее, но он не желал распрощаться с мыслями о Филиппе. Почему она все-таки решилась рассказать ему о своем муже? Поведала ему о своем разочаровании в любви и горьком послевкусии от брака, вопреки мнению, бытовавшему в обществе. Она разрушила миф о Филиппе Беннинг. Стена, воздвигнутая в ее сердце, пошла мелкими трещинами и превратилась в песок.Он находил только две причины для такого признания. Первое: ее отношения с леди Джейн, окутанные какой-то тайной. Но это было сомнительно. Потому что в этом случае они бы не выставляли свою вражду напоказ. А во-вторых… Во-вторых, она пожелала впустить его в свою жизнь, в ту ее часть, которая была закрыта для любого из ее поклонников, даже для Бротона. Но почему?Прекрасная, упоительная и такая пугающая догадка! Вытаскивая пулю, она была так нежна с ним, как никто и никогда. Она и теперь не отходит от него…Но она никогда не будет в безопасности рядом с ним. Он не должен соглашаться на роль того единственного, кто сумел разрушить стену ее отчуждения и пронзить ее сердце. Потому что рядом с ним летают пули, а не стрелы амура. И одна из случайных пуль может легко угодить в нее.С этой мыслью он, наконец, забылся полностью. Филиппа по-прежнему не отходила от него, стараясь унять холодными компрессами его жар. Она должна вырвать его из цепких объятий лихорадки, говорила она себе. Он не посмеет умереть. Она не готова потерять его. Но почему? Она разучилась контролировать себя? Да, вероятно, это так.Но сейчас, находясь с ним вдвоем в этой чужой комнате, она не могла лгать самой себе. Истина была слишком очевидна… Но как это возможно?Она, Филиппа Беннинг, и какой-то Маркус Уорт! Она принимает в нем намного больше участия, чем это требуется исходя из их договора! Хотя почему «какой-то»?Он ведет двойную жизнь, это ясно. Он потрясающий воображение шпион Сизый Ворон, и опасность подстерегает его на каждом углу. Возможно, это обстоятельство и увлекло ее воображение? Она попалась на шпионские сказки, растиражированные газетами, над которыми смеется даже он сам, их главный герой. Она, Филиппа Беннинг, унизилась до вкусов толпы. А Маркус стоит выше их. Возможно, это она недостойна его? Но если ее привязывает к нему лишь это стадное чувство, тогда все в порядке. Она может считать себя свободной от него… Так может или нет?!Ее размышления были прерваны осторожным стуком в дверь. Убедившись, что Маркус надежно укрыт и состояние его не ухудшилось, она подошла к двери и впустила леди Джейн.– Я принесла тебе платье, – громко начала та, и Филиппа, оглянувшись на Маркуса, поспешно приложила палец к губам.Джейн понизила голос до шепота.– А еще я раздобыла мазь, – сказала она, протягивая Филиппе склянку с коричневатым составом.Та поставила склянку на столик у кровати и повесила принесенное платье на спинку кресла. Вместе с платьем Джейн передала ей и новую стопку льняных салфеток, хотя у нее еще оставалось порядочно от предыдущего раза.– Так много салфеток? – удивилась она.– О, это не для него, а для тебя.– Для меня?..– Запихаешь их внутрь, чтобы платье не висело на груди. Ты всегда была плосковата в этом месте, этим ты и отличалась от всех других. А в остальном… ничего особенного.– Решила позабавиться?– Самую малость, – ответила Джейн. – А как он? – кивнула она в сторону кровати.Филиппа заметила, что Маркус, разметавшись в жару, отбросил покрывало и его торс обнажился. Подойдя к кровати, она укрыла его.– Полагаю, что неплохо. Надеюсь на это, – отвечала она. – К сожалению, я не знаю, что надо делать в таких случаях.– Ну разумеется. Нас не учили тому, как надо излечивать огнестрельные ранения.Любовно глядя на раненого, Филиппа провела рукой по его каштановым волосам. Леди Джейн, поняв, что о ней забыли, кашлянула слегка, чтобы привлечь ее внимание.– Надеюсь, все обойдется. А я возвращаюсь в свою постель. Бал совсем расстроился после того, как выгорели конюшни.– О, конюшни! – воскликнула Филиппа. – Кто-нибудь пострадал?– Кто-то из конюхов получил ожоги. – Она пожала плечами. – Лошадей спасли, но конюшня превратилась в руины.Филиппа проводила Джейн до двери. Один вопрос витал сейчас в воздухе. Когда рука Джейн уже легла на ручку двери, Филиппа решилась.– Джейн, Маркус… мистер Уорт спрашивал меня, почему ты и я стали врагами. Он находит это странным.Джейн холодно взглянула на нее:– И что ты ответила?– Что это не поддается разумному объяснению.– Да, это трудно объяснить, – согласилась Джейн.– Ты… ты не хочешь все-таки попытаться понять? – спросила неуверенно Филиппа.– Полагаю, это связано со множеством самых мелких обстоятельств, – произнесла Джейн, не отрывая взгляда от лица Филиппы. – Но ни одно из них не является настолько важным, чтобы пускаться в обсуждения, – холодно завершила она. – Можешь не беспокоиться о платье, просто выбрось его, когда все закончится. Я уже не стану его носить.Последние слова возвращали их в русло старых отношений. Короткое перемирие закончилось. Пожелав леди Джейн спокойной ночи, Филиппа закрыла за ней дверь.Маркус пробудился на рассвете, чувствуя, что лихорадка отступила. Он был еще слаб, но в голове прояснилось. Ночные видения оставили его, он уже мог отличить явь ото сна. Состояние, в котором он пребывал, было явью, потому что Филиппа отсутствовала. Только во сне он мог переживать их полное телесное единение…Вместо нее его приветствовал Бирн:– Поздравляю с пробуждением. Ну, и как ты себя чувствуешь?– Так, словно попал под экипаж. Мне нужно еще поспать.– Доспишь в другом месте, пора убираться из этого благородного дома, – сказал Бирн и стал кидать в саквояж окровавленные салфетки, полотенца, рубашку, испорченный вечерний костюм… – Мы не должны оставить никаких следов, никто не должен знать, что ты схлопотал пулю.Бирн, конечно, прав. Праздник был испорчен, и все готовились к отъезду. Никто не собирался оставаться здесь на воскресенье. Хотя было бы нетрудно сослаться на обычное недомогание и отлежаться еще немного. Но это могло насторожить Стерлинга. Ничего, он встанет и как-нибудь доберется до кареты.– Ты быстро справился с лихорадкой, – заметил Бирн, прикасаясь к его лбу. – Лоб почти холодный.– А где Филиппа? – спросил Маркус, беспокойно оглядывая комнату.– Я отослал ее несколько часов назад, – ответил Бирн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39