Не иссяк
источник жизни. Пусть нет молока у Манданы - сына Баро вскормит народ.
Богиня Анахита победила.

ГОЛОВА СПАНТАМАНО
На скакуне судьбы скакал я без седла.
Закрыл глаза на миг, открыл - а жизнь прошла.
Я цели не достиг. Вокруг сгустилась мгла,
А цель - она вдали высокая скала.
Дойти мне до нее уже не суждено.
Труды, "Мухаммасы"
Тигран, сидя на своем верблюде, возвышается над толпой истерзанных
согдийцев и бактрийцев, сбившихся в кучу на дне сухого оврага. Половина их
тяжело ранена; они зажимаю кровоточащие раны, стонут и ругаются. Других
безобразят глубокие порезы, царапины и синяки. Ни у кого не осталось целой
одежды: кафтаны, халаты, плащи и хитоны изодраны, разорваны, исполосованы
вдоль и поперек. Разбитые врагами - македонцами и ограбленные "друзьями" -
массагетами, эти люди представляют скорбное зрелище.
- О несчастные! - Тигран воздевает кверху загорелые руки. - Каким
разбойником оказался этот Спантамано! Кто бы подумал? А еще потомок
Сиавахша...
Он цокает языком и сокрушенно качает головой. Слова "потомка Сирдона"
воспринимаются по-разному: одни их просто не слышат, другие
настораживаются, но молчат; кто-то злобно бросает:
- Не болтай о Спантамано! Обоз грабил массагет Дейока.
- Вай-вай! - огорченно восклицает Тигран. - А кто такой Дейока? Друг
Спантамано. Они с прошлого года не разлучаются. Куда Спантамано - туда
Дейока, куда Дейока - туда Спантамано. Разве это не правда?
Люди растерянно переглядываются. Конечно, правда. Так оно и есть -
Спантамано и Дейока всегда вместе.
- И вы думаете, - быстро продолжает посланец Оробы, - что Дейока без
ведома Спантамано ограбил ваш обоз? О несчастные! Что вы для Спантамано?
Он забыл про Согдиану и сделался массагетом. Один массагет ему дороже
тысячи согдийцев. Разве иначе он путался бы со всеми этими дахами, саками
и прочими бродягами Красных и Черных Песков?
Ядовитые слова падают на почву оскорбленных душ, подобно отравленным
семенам; прорастает в униженных сердцах корявой, разлапистой, желтой
колючкой злая обида.
- Мне жалко вас, - вздыхает Тигран. - Куда вы теперь денетесь?
- Уйдем к массагетам.
- Вай!.. Разве можно?
- А почему нет?
- Вы в своем уме? Уйти к этим разбойникам!.. Тот, кто сегодня украл
ваше имущество, завтра схватит вас самих и продаст хорезмийским купцам.
Молчание. Потом голос:
- Обойдемся без массагетов. Пустыня велика, и нам хватит в ней места.
- Вах!.. Какой глупый народ эти бактрийцы! А что вы будете есть? У
вас нет ни овец, ни верблюдов, ни мотыг, чтобы рыть колодцы. Вы съедите
своих коней, а потом умрете от голода и жажды.
Опять молчание. И снова голос:
- Тогда мы вернемся домой.
- Домой? Ай-яй-яй... А юнаны? Они не станут вас целовать за то, что
вы сражались против них на стороне Спантамано.
Взрыв голосов:
- Так что же нам делать, мудрый человек? Неужели нет никакого выхода?
Теперь молчит Тигран. Молчит долго, потом вкрадчиво говорит:
- Выход есть. Идите, сдайтесь Искендеру по доброй воле. Он простит,
если покаетесь в заблуждениях. Иначе пропадете.
Согдийцы и бактрийцы совещаются, ругаются, спорят.
Тут из толпы выходит худой, бледный человек в пестрых чужеземных
шароварах. Это Датафарн. Как он изменился! От него осталась тень прежнего
Датафарна. Он с ненавистью глядит на Тиграна.
- Люди, не слушайте его! Разве вы не видите, что он предатель? Он
послан врагами, чтобы обмануть вас и разлучить со Спантамано. Не ходите к
Искендеру. Найдите Леопарда. Надо бороться до конца!
Воины настораживаются. Тигран обеспокоен.
- Перс! - бросает он злобно. - Зачем ты вмешиваешься в чужие дела? Не
доверяйте ему, братья. Кто из вас слышал, чтобы перс желал добра согдийцам
и бактрийцам? Он хочет навлечь на вас гнев Искендера, он хочет отомстить
за своего друга Бесса. Вяжите его. Выдайте его Зулькарнейну, и царь царей
окажет вам снисхождение.
Люди колеблются, кто-то кричит:
- Потомок Сирдона прав! Хватайте перса!
Датафарну выворачивают руки. Изо рта перса течет кровь.
- Ты поедешь с нами, потомок Сирдона? - спрашивают Тиграна.
- Я? - Тигран удивленно таращит глаза. - Для чего? На что мне
Согдиана? И на что мне Искендер? Мой путь лежит в Хорезм.
- Ты один, без хлеба и воды хочешь добраться до Хорезма?
- Почему один? Со мной мой двугорбый и четвероногий друг. А хлеб и
воду я заработаю по пути веселой песней.
- Ну тебе видней. Прощай, добрый человек.
- Прощайте!
Бактрийцы и согдийцы вылезают из оврага, садятся на коней и
оправляются к Баге. Удовлетворенный Тигран долго смотрит им вслед, потом
поворачивает верблюда и едет в другую сторону. Вечером он появляется на
стоянке дахов, саков, массагетов, уцелевших после вчерашней битвы. Они
удручены - убито восемьсот их собратьев; по лагерю разносятся протяжные
тоскливые причитания. При виде "потомка Сирдона" людям становится немного
легче.
Он останавливает верблюда, делает неуклюжее движение и, нелепо
дрыгнув ногами, сваливается сверху на песок. При этом он корчит такую
смешную рожу, что воины, несмотря на горе, не выдерживают и хохочут во все
горло.
- Почему вы хохочете? - ворчит "потомок Сирдона", неумело потирая
ушибленное колено. - Я и сам собирался слезть.
Тут и наиболее мрачных людей разбирает мех.
- Смейтесь, смейтесь, - бормочет "потомок Сирдона". - Сейчас я вам
такое скажу, что вы плакать начнете.
Воины разом умолкают. Все окружают Тиграна. Он печально вздыхает.
- Я встретил одного согдийца. Он ехал к стоянке Дейоки. Оказывается,
в Багу пришел сам Искендер. Привел с собой пятьдесят тысяч воинов. Завтра
будет здесь. Согдиец говорит, что Искендер сильно разгневан. Не уйдет их
Красных Песков до тех пор, пока не уничтожит Спантамано и всех, кто ему
помогал.
- Ой, беда! - волнуются дахи. - Что делать?
- Бежать надо, важно изрекает Тигран. - За Вахш, в Черные Пески, до
Гирканского моря. Я человек ничтожный, Искендер не тронет меня, но... кто
их знает, этих юнанов? Лучше уйти, пока не поздно. Еду в Хорезм. А вы как
хотите.
Дахи тотчас же снимаются с места. Они исчезают на западе. За ними
трогаются саки и массагеты. Тигран остается в пустыне один. "Теперь ты
пропал, Спантамано!" - злорадно шепчет слуга Оробы. Он гонит верблюда к
синеющим на севере невысоким горам. Там "веселого" старца дожидается
Дейока.

Отряд Дейоки пробирается по каменистому руслу жалкой речки. Весною в
ней мутным потоком шумит дождевая вода, бегущая с голых, почти бесплодных
гор, но сейчас влага едва сочится меж обкатанных, наполовину засыпанных
песком ржавых глыб. Там, где начинается речка, в тесной котловине, не дне
которой серая лужа и немного свежей травы, стоит убогая крепость: низкая
глинобитная ограда, кривая полуразвалившаяся башенка и горе-ворота, что
разлетятся от доброго пинка. Здесь Дейока оставил перед битвой часть своих
воинов, женщин и немного скота. Здесь жрец Алингар стережет Зару, жену
Спантамано.
Дейока торопится. Дейока угрюм. Дейока напуган тем, что совершил
собственной рукой. Быстро скачет Дейока по земле, а сверху черной птицей
летит за ним страх. Страх глядит на Дейоку немигающими глазами волчиц,
затаившихся на вершинах бугров, страх отчетливо слышится в шорохе крыльев
трескучих цикад. Дейоке не жалко Спантамано. Дейоке никого не жалко. Ему
жалко себя. Он боится за себя - только за себя, и массагету обидно, что
приходится вот так бояться всего и всех и скакать сломя голову; обида
вырастает в злобу против всего и всех, и Дейока бормочет проклятия и
беспощадно погоняет усталого коня.
- Трах!
- Трах!
- Трах!
То Дейока ударяет в ворота. Они падают. Отряд врывается в крепость,
словно его преследует стотысячное войско. Ожидающие встревожены. Лают
собаки. Люди спешиваются и пинками отгоняют разъяренных псов. Дейока
закрывает лицо, красное от горячего ветра, дрожащей рукой не спеша ведет
ладонью вниз, отирая пот; размыкает веки - и встречает упорный взгляд
жреца Алингара. Алингар стоит у входа в крохотную глинобитную хижину,
крытую гнилым тростником. Он строго и вопрошающе смотрит на Дейоку. У
массагета постепенно обвисают плечи. Горбится спина. Он медленно опускает
глаза.
- Где Спантамано?
Алингар подходит к Дейоке и трогает его за плечо.
У массагета пересыхает горло. Молчит несчастный Дейока.
Где Спантамано?
Почему Дейока не отвечает? Сказал бы: "скоро будет", или "ушел за
Вахш", или "попал в руки Искендера", и отстал бы этот проклятый Алингар.
Но сдавлена глотка судорогой, прилип к гортани шершавый язык, не может
Дейока произнести ни слова.
- Где Спантамано? - в третий раз спрашивает Алингар, и голос его
становится все тише и глуше. И Дейока, не поднимая глаз, бросает хрипло,
как огрызающийся пес:
- Откуда мне знать, где твой Спантамано?
И тут же хватается за бок и с криком отскакивает назад. Алингар, еще
крепче стиснув кинжал, делает новый прыжок. Не только знаток древних книг
Алингар, не только с палочкой для письма умело обращается мудрый жрец - он
хорошо владеет и оружием. Жажда мести за предводителя вспыхнула в душе
пенджикентца. И он опять замахивается на предателя.
- Бейте его! - визжит Дейока, нырнув за спины телохранителей. Один из
массагетов ловко всаживает меч меж лопаток Алингара. Другой точным ударом
отсекает голову жреца. Тело отволакивают в сторону и кидают собакам.
Дейока обеспокоен - не видела ли все это Зара? Но у Зары страшно
разболелся зуб. Она мечется по лачуге и стонет. Лишь вечером она выходит
во двор и удивленно спрашивает:
- Где Алингар?
Вот уже несколько дней он ходил за ней по пятам, и вдруг его нет.
Неужели... она с надеждой смотрит на окружающих. И ей коротко отвечают:
- Сбежал.

Медленно и спокойно шествует верблюд по пустыне. Он у себя дома,
среди ровных знойных пространств. Верблюд и пустыня - сын и мать. Клочья
бурых, выгоревших трав, растущих вокруг, не отличаются от косматой шерсти
на груди верблюда.
Тигран раскачивается меж горбов терпеливого животного и поет
согдийскую песню: бесконечную, как время, неторопливую, как шаг верблюда,
и однообразную, как сама пустыня. Тиграну весело. Как хорошо он выполнил
приказание Оробы! Войско Спантамано разбито. Оставшиеся в живых бежали за
Вахш. Спантамано оказался один во всем мире. Он в руках Тиграна. А из рук
Тиграна не вырывался еще никто.
Медленно, томительно медленно шагает верблюд по пустыне. Поет и поет
Тигран. Заходит солнце. Наплывают с севера темные облака. Значит, скоро
осень. Становится холодно и сумрачно. Нехорошо одному человеку в пустыне.
Все тише и тише поет Тигран. Все громче и громче понукает он ленивого
верблюда.
Ой, как плохо одному в пустыне. Уже не поет Тигран. Мрачен слуга
Оробы. Ороба сейчас отдыхает у себя во дворце, пьет вино, а ему, Тиграну,
приходится таскаться где-то на краю света. Зачем Тиграну этот Спантамано?
Что Спантамано сделал Тиграну? Эх! Если б не Ороба!.. Тигран вздыхает. Что
с тобой, Тигран? Немало тайных дел сделал ты по поручению Оробы, и ни разу
не дрогнула твоя рука. Чем же ты встревожен сейчас? Почему так сжимается
твое сердце? Тигран не понимает, почему. Только чувствует он, что нельзя
ему поднять руку на Спантамано. Нехорошо получится. Нехорошо! Ой, как
плохо одному человеку в пустыне... И чего ты так медленно тащишься,
двугорбая скотина?

При виде трех горцев Спантамано насторожился.
Почему они глядят на него так странно? Правда, в их глазах нет
угрозы, но зато не заметно и участия. Лучше бы их не было тут совсем, этих
непонятных людей. Но поскольку они здесь, нельзя показывать, что ты
испугался. Надо держаться. И Спантамано взял себя в руки и спокойно
спросил:
- Ну, чего вы там?
Ему показалось, что горцы переглянулись и побледнели. Во всяком
случае, они отвели глаза от лица Спантамано, и один из них заискивающе
сказал:
- Тебя ищем.
- Меня?
- Д-да... Дейока послал.
- Где он?
- Там... - Воин махнул в сторону гор. - Велел беречь тебя. Как бы не
попал в руки Искендера.
Смысл слов, хотя Спантамано и слышал их, не дошел до его сознания -
так удручен он был всем, что произошло.
- А где дахи и массагеты? - спросил он задумчиво. - Где согдийцы и
бактрийцы?
- Н-не знаю. Где-нибудь в пустыне.
- Надо их найти. - Спантамано сразу же загорелся этим желанием, ибо
смутно чувствовал: если он не разыщет своих людей, то ему придется плохо.
- Поезжайте за мной! Их надо собрать как можно быстрей!
- Как их найдешь? - уныло сказал горец.
- По следам.
Горцы молча поехали за Леопардом. Вот он, миг, которого они ждали
очень долго! Вот миг, ради которого их предводитель Тигран по воле Оробы
выкрал у Вахшунварты его родовой знак. Вот миг, ради которого скупой Ороба
не пожалел золота и отправил трех горцев к Спантамано, выдав их за
посланцев Вахшунварты. Леопард один и беззащитен. Взмах меча!.. Удар! - и
нет больше Спантамано.
Но нет, не поднимается рука. Если бы он кричал, ругался, оскорблял
их... Но Спантамано едет спокойно, подставив открытую спину, и... нет,
нет! Горцы отворачивались и трясущимися руками отирали потные лица. Они
бросали друг на друга косые взгляды: может быть, осмелится тот или этот?
Но так как все испытывали одно, то щеки их пылали от стыда, каждый называл
себя трусом и считал хуже товарища. Что за дайв? Что с ними стало? Почему
они как будто превратились в детей? Горцы не понимали, почему.
Весь вечер и всю ночь скитался Леопард по пескам, напрасно пытаясь
найти своих людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36