Отряды Длинных Пик тремя потоками вливаются в Долину Зарафшана.
- Разрушайте!
- Жгите!
- Насилуйте!
- Убивайте!
Таков приказ Александра. Длинные Пики подступают к селениям,
устанавливают осадные орудия и ливнем ядер, дротиков, свинцовых шаров и
стрел сметают со стен и башен защитников. Потом разбивают тараном ворота,
врываются внутрь и, засучив рукава, режут каждого встречного - белобородых
стариков, дряхлых старух, беременных женщин, стройных юношей, цветущих
девушек и слабых детей.
Истребив жителей, Длинные Пики открывают загоны и выводят наружу
лошадей, верблюдов, ослов, коров, коз и овец. Затем обшаривают дома и
выносят одежду, обувь, посуду, выволакивают ковры, тащат огромные глиняные
корчаги, полные риса, пшеницы, ячменя, проса, вина и масла. Все это
погружается на захваченных тут же вьючных животных. Очистив поселение,
Длинные Пики поджигают его со всех сторон и направляются к следующему
деху.
Позади клубится густой дым, но никто не оборачивается. По пути
Длинные Пики вытаптывают посевы, вырубают сады, разрушают плотины, и
бурная вода размывает берега каналов и заливает поля.
- Разрушайте!
- Жгите!
- Насилуйте!
- Убивайте!
И македонцы разрушают, жгут, насилуют, убивают. От Мараканды до
Бахара горит Согдиана. Руки Длинных Пик чернеют от запекшейся крови. В их
лица въелся дым пожаров. Их тошнит от запаха крови, по ночам их мучают
жуткие сновидения, но они все убивают и убивают, ибо таков приказ
Александра.
- Разрушайте!
- Жгите!
- Насилуйте!
- Убивайте!
- Нет! - кричит Феаген и ломает пику. - Я не мясник, я воин, -
говорит марафонец своему начальнику Кратеру, - не дело воину убивать
невинных детей.
- Тебе своей головы не жалко? - изумляется Кратер.
- Делайте, что хотите! - отвечает Феаген. - Но сражаться за
Александра я больше не стану.
Все, Феаген. Конец. Он вспомнил тот холодный зимний день, когда
бродил по улицам Пирея и Афин в поисках хлеба. Тот день, когда он поступил
в наемный отряд Эригия. Как давно это было! Лучше бы он умер в тот
проклятый день! Не пришлось бы ему столько лет таскаться по чужим странам.
Хватит! Он болен. Его отравила кровь. Изо дня в день накапливалась в
сердце ненависть. Лютая ненависть. И вот она перехлестнула через край.
Пусть терпит тот, кто страшится расправы. Феаген утратил чувство страха.
На беду себе. И пусть! С него довольно. Жаль, больше никогда не увидеть
ему Ирины и сына Марилада. Но теперь поздно о чем-либо сожалеть...
Его хватают и волокут к царю. Э, да это тот самый негодяй, что дурно
отзывался о царе перед битвой у Гавгамел? Ах, это тот самый мерзавец,
который допекал Александра на совете под Киресхатой? Вот когда наступило
время расправиться с тобой! Эй, Певкест! Является Певкест, и Феаген падает
на землю с перерезанным горлом. Так завершил свой жизненный путь некто
Феаген, грек из Марафона.
Пал Бахар. Все дальше, до тех пор, пока Политимет не иссякнет среди
знойных песков, продвигаются Длинные Пики.
Позади Согдиана. Позади сто двадцать тысяч убитых согдийцев. Кто
узнает теперь долину Золотоносной Реки? Она не ярко-зеленая, как весной,
не голубая, как летом, не золотистая, как осенью, не белая, как зимой, -
она вся, до самого горизонта, черна как ночь. Пепел покрывает землю
сплошным пушистым ковром. Там и сям торчат стволы обуглившихся деревьев. И
только река и ее протоки медленно, как змеи, извиваются по низине, тускло
поблескивая чешуей желтоватых волн.
Нигде ни человека, ни даже птицы. Это царство Аида. Это Долина
Страха.
- Ну, что ты теперь скажешь, мудрец? - гневно спросил Спантамано у
перса Датафарна, узнав о гибели ста двадцати тысяч соплеменников. - Какое
дело я совершу - доброе или злое, если убью в отместку сто двадцать тысяч
воинов Искендера?
Датафарн посмотрел прямо в глаза согдийца и твердо сказал:
- Ты совершил доброе дело, мой брат.


КНИГА ТРЕТЬЯ. ЛЕОПАРД НА ОХОТЕ

В КРАСНЫХ ПЕСКАХ
О массагетах говорят, что часть их живет в горах,
часть - на равнинах, третьи занимают болота, образуемые
реками, четвертые - острова на этих болотах. Богом считают
они только солнце, которому приносят в жертву лошадей.
Страбон XI, 1, 6-7
Слово Клитарха.
"Так как наступил месяц восхождения повелительницы бурь звезды Арктур
и пришли осенние холода, то Александр, сын бога Аммона, решил провести
зиму на теплом юге. Он направился к Бактре, оставив под рукою Певколая в
Мараканде всего три тысячи пеших воинов, - повстанцы смирились, мятежника
Спитамена и след простыл, поэтому царь не опасался нового бунта.
В Бактре нас ожидало радостное известие - из Эллады прибыло крупное
пополнение, состоящее из греческих наемников, возглавляемых Неархом. Это
укрепило дух воинов, утомленных походом на Киресхату.
Блестящие победы несравненного Александра привлекают к нему сердца
повелителей отдаленных народов. Посланцы скифов, обитающих по ту сторону
Понта Эвксинского, привезли ценные дары и предложили сыну бога Аммона
военный союз и руку их прекрасной царевны. Бактру посетил и Фаразман,
владыка хорезмийцев. С ним явилось полторы тысячи конных людей. Фаразман
сообщил, что его владения граничат со страной амазонок и колхов и обещал
помочь хлебом и проводниками, если Александр пожелает воевать с этими
племенами. Властелин мира богато одарил скифов и хорезмийцев и ответил,
что примет их предложения после похода в Индию.
Вскоре в Бактре состоялся совет видных старейшин. За убийство Дария
Кодомана его родич Бесс был приговорен к смертной казни. Ему отрезали нос
и кончики ушей, потом отрубили голову и разрубили тело на части. На том же
совете Александр назначил сатрапов для управления покоренными округами.
Они получили те же права, что и персидские страны, однако им запрещено
чеканить монету и держать наемное войско.
Правителем благословенной Согдианы, доставшейся нам такой дорогой
ценой, стал Ороба..."

Зима на горе кочевникам, пришла в этом году рано. Из Страны Мрака
день и ночь дул ветер, и в его резких порывах чувствовалось дыхание
необозримых ледяных пространств. Потом выпало столько снега, что даже
престарелые массагеты беспомощно разводили руками и с утра до вечера
бормотали заклинания. Однако заклинания не помогли. Ударили морозы.
Пустыня обледенела.
Основа благополучия кочевого массагета - скот. Скот летом и зимой
содержится на подножном корму. Зимою лошади разгребают сугробы и обнажают
редкую траву, - она и составляет их пищу. За ними идут верблюды, коровы,
овцы. Так продолжается до весны, когда стаивает снег и земля, прогретая
солнцем, набрасывает на себя покрывало из тюльпанов и сочных трав.
Но тот пласт затвердевшего снега, тот звонкий ледяной панцирь, в
который пустыня оделась нынешней зимой, не пробивало даже копыто коня.
Раньше, когда выпадала суровая зима, кочевники уходили на юг, за Окс,
к Мургабу и даже в Гиркан, где не бывает снега. Но сейчас дорога на юг
отрезана. Все пространство от Гирдканского моря до Бактры и Киресхаты
захватили юнаны. По всем тропам шатаются их конные дозоры. Два или три
кочевых рода попытались перейти через Окс, однако их остановили македонцы.
Скот забрали, людей продали в рабство. После этого уже никто не
осмеливался тронуться к дальним кочевьям. Да и что ждало их там, если б
люди и добрались до Мургаба обходным путем? Македонцы. Повсюду македонцы.
Голод. Таяли горбы верблюдов. Лошади глодали твердые, как бронза,
ветви голого саксаула, жевали собственный кал и отгрызали друг другу
хвосты. Гибли коровы. Замерзали овцы. Люди ели их мясо и с тоской думали о
том, сколько животных сохранится до весны.
Спантамано - худой, желтый, обросший рыжеватой бородой, сидел,
скрестив ноги и закутавшись в мохнатую шубу, в палатке у огня и казался
человеком, только сейчас выпущенным из темницы.
Пламя, то взметавшееся кверху, то колеблющееся в разные стороны,
напоминало согдийцу пожар в пойме Зарафшана, когда Спантамано едва не
погиб среди зарослей.
И еще ему чудился пожар, которого он не видел, но о котором слышал
много раз - пожар, обративший долину Золотоносной Реки в Долину Страха.
Зачем он последовал тогда за отрядом Дейоки? Будь он в Согдиане,
Искендер не посмел бы так бесчинствовать. Впрочем, что б сделал Спантамано
с сотней пенджикентцев, бактрийцев и дахов против десятков тысяч юнанов?
Пропал бы напрасно, да и только. Один раз удалось уйти от Искендера. Но
удастся ли во второй раз? Искендер не пожалеет половины войска, лишь бы
избавиться от беспокойного потомка Сиавахша. Значит, Спантамано хорошо
сделал, что укрылся у Дейоки.
Хорошо сделал? А как же Согдиана? Как она без него, Спантамано? И кто
он, Спантамано, без Согдианы. Пусть среди массагетов, далеко от Мараканды,
безопасно, но зато и до цели далеко - до цели, к которой он так упорно
стремился столько лет.
Мысли, точно струи разноцветного дыма, свивались, путались в мозгу
Спантамано. От этого мутилась и тяжелела голова, беспрестанно, днями и
ночами, ныло внутри, около сердца. Не раз, доведенный до отчаяния,
Спантамано призывал Дейоку и требовал людей для похода. Но массагет всякий
раз отвечал коротко и учтиво: "Зима..." И впрямь, какой смысл выступать
зимой? Спантамано приходилось коротать время за вином или игрой в кости.
Весна! Когда ты придешь, будь ты проклята?..
Дверной полог распахнулся. В шатер ворвался пронизывающий ветер.
Пламя бешено закрутилось, и рой крупных искр взвихрился кверху. Вошел
Дейока. Он плотно запахнул полог, кивнул Спантамано, присел у костра на
корточки и протянул к огню красные замерзшие ладони. Наушники его
войлочного шлема были застегнуты под подбородком. Ворот шубы поднят. На
усах таял иней.
- Как дела? - Дейока заискивающе улыбнулся потомку Сиавахша. - Не
холодно? Дрова есть? Мяса хватает? Я велю, чтобы принесли, если мало.
- Благодарение тебе, - сухо ответил Спантамано. - Всего достаточно.
Он кинул на Дейоку косой взгляд. Массагет быстро опустил красные
бегающие глаза. Дейока совсем не походил на своего погибшего отца. Рехмир
был прямодушный, бескорыстный человек. У него сохранилось многое от тех
времен, когда народ пустыни еще не разделялся на бедных и богатых и каждый
член рода получал равную долю из плодов общего труда. Дейока же без конца
хвастался принадлежащими ему огромными стадами, завистливо рассказывал о
сокровище хорезмийского царя Фаразмана и однажды завел со Спантамано
осторожный разговор о Бессе, у которого будто бы кто-то украл сумку с
дорогими самоцветами.
Этот слюнявый человек своими ухватками, словечками и блудливыми
глазами напоминал Оробу, И Спантамано сразу возненавидел Дейоку. Но
согдийцу приходилось его терпеть. И не только из уважения к памяти
Рехмира. Ведь не кто-нибудь другой, а Дейока приютил и обогрел бездомного
потомка Сиавахша.
- Ай! Совсем забыл. - Дейока всплеснул руками и сладко улыбнулся
Заре, сидящей по ту сторону костра. - Видел купцов из Хорезма. Говорят,
Искендер назначил твоего отца сатрапом Согдианы.
Зара слабо вскрикнула. Спантамано отшатнулся и скривился от боли,
словно его ударили бичом по лицу. Дейока заторопился и открыл полог.
- Ну, я пойду. Будет надо - позовите.
Он исчез. Но его тень как бы еще присутствовала в шатре, падая на
двух людей, по-разному воспринявших принесенное им известие.
- Спанта! - Зара поднялась и подошла к мужу. На ней были меховые
штаны и меховая куртка - обычный наряд массагеток зимой. Никто б не
поверил, что еще недавно она считалась первой женщиной Согдианы. Ей
пришлось бросить свои роскошные одежды, - они только помеха в этой стране
изнуряюще знойных или обжигающе студеных ветров, колючих трав, ядовитых
кустарников и сыпучего песка. Волосы она умащивала теперь не благоухающим
розовым маслом, а кислым молоком, поэтому они потеряли пышность и аромат.
Глаза слезились от едкого дыма очага. В кожу лица въелась копоть зимних
костров. Руки огрубели от грязи и ледяной воды.
- Чего тебе? - холодно спросил Спантамано. С каждым днем росла между
ними пропасть, - та, что была в Наутаке еще незаметной трещинкой. Трудно
сказать, осталась ли у Зары хоть искра любви. Пожалуй, чувство ее
превратилось в обычную привязанность женщины к мужу и хозяину. Но под
действием воющего снаружи ветра и эта теплая росинка постепенно остывала и
заметно превращалась в ледяной шарик. А Спантамано? Он убедился, что глаза
жены проясняются тогда, когда дела у него идут хорошо, и тускнеют, когда
дела идут плохо. Это открытие оскорбило самолюбивого потомка Сиавахша. Он
хотел, чтобы Зара любила его - именно его, а не те блага, которые она от
него получает. Супруги хмурились все чаще и чаще, разговаривали друг с
другом все реже и реже.
- Слушай, Спанта! - Говоря, она не глядела на мужа. - Я знаю: мои
слова не понравятся. Но... пусть! Все равно скажу! Мне все надоело.
Пустыня. Грязные массагеты. Дырявый шатер. Горелое мясо... Все! Зара не
привыкла к подобной жизни. Она хочет прежней... там, во дворце.
- Хм... - Потомок Сиавахша усмехнулся. - И Спантамано надоел?
- Не ты - упрямство твое. Посмотри сюда! Какой стала Зара? Тебе не
жалко меня?
- И ты сюда посмотри! - воскликнул Спантамано раздраженно. - Разве
мне легко? Еще хуже, чем тебе. Но я терплю, так как этого требует дело.
Почему же ты не хочешь терпеть?
- Какое дело? - Зара повысила голос до визга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36