Я
люблю свой род. Но еще сильней люблю Согдиану - страну моих и ваших отцов,
страну людей, говорящих на одном языке, поющих одни песни и одевающихся в
хитоны одного покроя. Поэтому... (Спантамано задумывается и долго молчит,
потом отбрасывает колебания и решается). Поэтому я на стороне тех, кто
борется за освобождение Согдианы. Састары и бузурганы предали наше дело.
(Голос потомка Сиавахша крепнет). И они стали мне врагами. Вы
поддерживаете меня. (Лицо Спантамано проясняется). И вы стали мне
братьями. Я вижу: мне не ступить и шагу без народа. Мой хлеб - ваш хлеб.
Моя вода - ваша вода. Клянусь богиней Анахитой (Спантамано встает и
торжественно поднимает над головой терракотовое изображение нагой
женщины), что никогда не изменю делу народа!
Он закатывает правы рукав хитона, вынимает кинжал и делает на коже
надрез. В кубок, подставленный ликующим Варахраном, падают капли алой
крови. Затем надрезают руки Варахран и Баро. Спантамано, бормоча
заклинания, доливает кубок вином. Все трое по очереди выпивают. Затем
побратимы обнимаются и выходят из дворца к Народу.
Имя Спантамано очищено от клеветы.
Но было уже поздно. Ороба сделал свое дело. Половина людей разошлась
по рустакам. Спантамано послал за ними гонцов, однако отряды не успели
вернуться под стены Мараканды. Стало известно: от Киресхаты быстро
движется войско Искендера.
Спантамано созвал на совет предводителей конных и пеших сотен.
Спорили недолго. Нечего и думать о том, чтобы дать Искендеру сражение под
Маракандой. На открытом месте македонцы разобьют малочисленных и плохо
вооруженных согдийцев. Совет решил отступить за Намик и опять устроить
врагам ловушку в труднопроходимых зарослях. Отряды быстро снялись с места
и стали уходить из города к реке.
- Зайдем к Оробе, попрощаемся, - сказал Спантамано побратиму
Варахрану. - Клевету распустил он, и я хочу посмотреть на его черный язык,
прежде чем отрезать.
С толпой массагетов они ворвались во дворец Оробы. Но подлый старик,
опасаясь мести, бежал еще рано утром. Массагеты разогнали перепуганных
слуг и подожгли обиталище предателя. День был знойный, сухие деревянные
части строения дружно занялись огнем.
Спантамано направился к жене и сказал ей с горькой усмешкой:
- Не остаться ли тебе в Мараканде? Будет трудно. Твои тонкие одежды
быстро износятся среди зарослей лоха. Соглашайся!
Он не хотел бы, конечно, расставаться с Зарой. Но любовь к ней
отравляло сознание, что Зара - дочь ненавистного человека. Кто знает,
может, отец послал ее в лагерь повстанцев, чтоб тайно вредить? Спантамано
чувствовал: он не прав, - но кого не подозревает оскорбленный честолюбец?
Зара не знала о проделках отца, поэтому не понимала состояния мужа.
Почему он предлагает ей остаться? Почему в его глазах нежность попеременно
сменяется злобой? Неужели Спантамано охладел к своей Заре? Женщина
потеряла голову и расплакалась.
Спантамано растрогался, бросился ее обнимать и целовать, затем
бережно посадил на коня - колеснице по зарослям не проехать. Перед закатом
солнца Спантамано и его жена, окруженные толпой пенджикентцев, дахов и
массагетов Рехмира, переправились через Зарафшан и скрылись в чаще.

Получив от Оробы известие о разгроме Фарнуха, Александр пришел в
неистовую ярость.
Он оставил в Александрии Эсхате крупный отряд, взял половину
гетайров, всех щитоносцев, стрелков Балакра, агриан и самых легких из
фаланги, покрыл за три дня тысячу пятьсот стадиев и на четвертый день, с
рассветом, подступил к стенам замершей от страха Мараканды.
Царь недолго пробыл в столице. Казнив не успевших бежать городских
жителей, строго наказав несчастного Фарнуха и обласкав счастливого Оробу,
сын бога Аммона бросился по пятам Спантамано.
Длинные Пики достигли места, где согдийцы уничтожили лучшую часть
македонского войска. Александр наскоро похоронил убитых и обратил все
помыслы на то, чтобы найти, окружить и истребить отряд Спантамано.
Согдийцы и массагеты засели где-то в дебрях, и добраться до них было
не легко. Тот, кто добрался, так и оставался там, в гуще диких зарослей.
Длинные Пики повсюду натыкались на засады.
Александр метался вдоль Политимета, его приводило в бешенство
собственное бессилие. Конница гетайров и фаланга пеших сариссафоров тут
бесполезны, негде развернуться и легкой пехоте. Ничто не возьмет
согдийцев, пока они за рекой. Разве что огонь. Огонь!
Сын бога Аммона приказал четырем отрядам легкой пехоты обойти
необозримую пойму с востока и севера и поджечь кустарник. Чаща запылала. С
гор как раз подул ветер, и пожар покатился по широкой пойме громадным
огненным валом.
Ярко горела сухая трава. Трещал тростник. Лопались от жара ветви
нежных ив. Свертывалась и тлела сочная листва тополей. Золотисто-красные
длиннохвостые фазаны стаями вырывались из-под кустов и, шумно хлопая
крыльями, пропадали в клубах рыжего от солнечных лучей густого дыма.
Проносились по звериным тропам охваченные страхом шакалы. Размашистым
шагом уходили от огня стройные олени. С ревом выскакивали на берега речных
протоков полосатые тигры и пятнистые леопарды. Стада диких свиней
сокрушали все, что попадало под клыки и копыта. Вскоре пойма обратилась в
громадное огненное озеро, и за дымом не стало видно солнца.
Где же Спантамано? Почему он не выходит из пылающих зарослей
навстречу македонцам? Неужели он так боится Искендера, что предпочитает
сгореть? Нет, вот повстанцы уже показались на берегу. Они задыхаются от
едкого дыма. Их одежда горит. Их ладони обожжены. Лица почернели от
копоти. Они кричат от злобы. Руки их стискивают кинжалы.
Удар! Отряд легких пехотинцев, стерегущих переправу, уничтожен. Удар!
Отряд щитоносцев смят и рассеян... Удар! Гоплиты бегут, не устояв перед
натиском обезумевших людей... Скорей на северо-запад! Уйти опять в
заросли. Снова через реку. И по правому берегу - до Красных Песков. А там
- пустыня, и там - спасение.
Две тысячи воинов потерял потомок Сиавахша в этой битве, и среди них
были Фрада и Ману, отцы его самых преданных соратников Варахрана и Баро.
Спантамано поручил Зару сотню пенджикентцев и отправил их вперед, а сам с
массагетами отстал, чтобы сдерживать напор Длинных Пик. Варахран, глубоко
опечаленный смертью отца, вел ремесленников справа от Спантамано. Мрачный
Баро во главе селян двигался слева.
Отряд легких вражеских конников настиг отступающих повстанцев у новой
переправы. Спантамано устроил засаду. Македонцы не решились идти наугад и
остановились, чтобы подождать Александра и гетайров. Пока они топтались на
месте, Варахран и Баро пересекли Намик, а Спантамано и Рехмир незаметно
окружили македонцев и перестреляли половину отряда. Остальные пустились
наутек. Спантамано воспользовался замешательством неприятеля и быстро
двинулся на северо-запад.
Узнав о новой стычке, Александр дал гетайрам короткий отдых и затем
во весь опор помчался за Спантамано. Он догнал его на краю Красных Песков
и загородил дорогу со всех сторон.
- Братья, Искендер отрезал путь, - сказал Спантамано согдийцам и
дахам, бактрийцам и массагетам. - Ваша жизнь - в мечах, которые вы
сжимаете руками. Сразимся, и да сбудется предначертание богов!
Завязался бой. Спантамано увидел издали македонца в шлеме, украшенном
крутыми рогами барана.
- Привет, Искендер! - задорно крикнул согдиец, натягивая тетиву лука.
- На тебе подарок от меня!
Александр вскрикнул. Правую руку македонца, ниже плеча, ужалила
бронзовая стрела. Птолемайос Лаг быстро выдернул стрелу и хотел перевязать
рану, однако разъяренный сын бога Аммона крепче стиснул сариссу и погнал
коня прямо на Спантамано. Тут Баро замахнулся на него тяжелой секирой.
Фердикка отклонил удар, подставив щит... Секира косо обрушилась на шлем
Александра и отрубила правый рог... а сарисса пронзила вместо Спантамано
массагета Рехмира.
И Рехмир умер. Умерли еще три тысячи согдийцев. Гибли дахи,
бактрийцы, массагеты. Спантамано во главе четырехсот массагетов и трех
десятков бактрийцев и дахов прорвал окружение и скрылся в пустыне. За
одиноким курганом он соединился с пенджикентцами, не принимавшими участия
в битве, и помчался дальше.
Долго скакал отряд Спантамано по кочевым тропам, путая следы, и
остановился только вечером, далеко от оазиса, у пастушеских колодцев.
Спешились. Варахран и Баро бережно сняли Зару с коня. Она сделала шаг и
застонала. Если б не крепкие руки сопровождающих, Зара тут же упала б на
песок. Бешеная скачка утомила женщину, привыкшую нежиться на мягких
коврах.
Пока массагеты поили коней, пенджикентцы разбили палатку для
Спантамано. Загорелись костры. Зашипело на углях мясо баранов, купленных у
пастухов, раскинувших возле колодцев свой лагерь.
Спантамано молча посмотрел на Зару. Одежда висела на ней рваными
лоскутами. Лицо потемнело от пыли. Стискивая от боли свои ровные белые
зубы, она добрела до переметной сумы, достала серебряное зеркало,
поглядела в него и ахнула...
Варахран поставил на кошму, разостланную прямо на песке, бронзовое
блюдо с полусырым обгорелым мясом. Зара взяла кусок и поднесла ко рту, но
отвращение пересилило голод. Женщина выронила кусок, упала на кошму и
зарыдала.
- Я говорил: оставайся в Мараканде, - грустно прошептал Спантамано,
проводя ладонью по пышным, но запылившимся волосам жены.
- Уйдем! - воскликнула Зара, обхватив шею Спантамано.
- Куда?
- В Мараканду. Мне тут страшно. Подумай, что ждет нас у массагетов!
Песок. Дым костров. Грубые люди. Уйдем! Сдайся Искендеру по доброй воле, и
он тебе ничего не сделает...
- Эх! - Спантамано вздохнул. - Зачем ты так? Лучше отдыхай. Утром
опять на коней.
И он подумал: будь на месте Зары юная Эгина, она не плакала бы и не
звала домой.

Пустыня. Александр не осмеливается переступить рубеж, за которым
подстерегает неизвестность.
Далеко тянется пустыня. Что ожидает Александра в глубине необъятных
бесплодных пространств? Невыносимый зной, песчаные бури, обманчивые
видения. Шипы искривленных ветром, иссушенных зноем кустарников, нелепо
раскинувшихся по склонам пологих дюн. Зубы ползучих гадов - серой гадюки,
ее неуклюжей, но опасной сестры гюрзы, длинной проворной кобры и маленькой
невзрачной эфы - самой страшной из ядовитых змей. Жала скорпионов -
мерзких корявых существ гнойного цвета, еще более отвратительных
мохнатоногих фаланг и знаменитых черных пауков. Любую из этих гнусных
тварей можно убить одним ударом палки. И можно умереть от одного укуса
любой из этих тварей. Пустыня угрожающе глядит на Александра, и сын бога
Аммона поворачивает назад.
Царь останавливается на вершине одного из бугров, являющихся
продолжением горного хребта, который отделяет Согдиану от Красных Песков.
Напротив синеют другие горы, А по сторонам, уходя слева направо, пролегает
долина Политимета. Она начинается где-то далеко на востоке, среди
неприступных скал, и теряется где-то на западе, за Бахаром. Согдиана.
Долина Золотоносной Реки. Блестят на солнце прямые каналы. Темными
массивами виднеются сады. Расстилаются ровные поля. Маячат башни селений.
Сын бога Аммона с изумлением взирает на эту крохотную страну. Он
захватил половину мира, но нигде не сталкивался с таким неукротимым
племенем, как согдийцы. Пали стены великих городов. Рухнули устои
могущественных держав. Повелители миллионов людей покорно склонили головы
перед сыном бога Аммона. Но кучка голодных азиатов, обитающих в долине,
где трудно повернуться... она сопротивляется и наносит мощные удары
знаменитому полководцу, не знавшему прежде ни одного поражения.
Что это за люди? О чем они думают? Что они знают? Чего они хотят? Из
чего сделаны их сердца?
Когда-то Аристотель говорил юному царю: "Варвар и раб понятия
тождественные, для него быть рабом и полезно, и справедливо..." В каждом
азиате Александр видел раба. Он желал одного - чтобы раб хорошо трудился.
Но пришло время, и люди, которых он считал рабами, встали перед ним
во весь рост. Они глядят ему прямо в глаза. И сын бога Аммона не понимает
их взгляда. Так смотрел на него Сфинкс в стране пирамид.
И загадочный взгляд народа смущает Александра. Ему и раньше
приходилось испытывать чувство страха. Он боялся за свое государство.
Боялся за своих воинов. Боялся за судьбу своих замыслов. Но впервые в
жизни он боится как простой человек!
Александр содрогается. Он забывает о государстве. Забывает о
господстве над миром. В его ушах не звучит уже песня жреца из Кабуры. Бог
исчез, остался жалкий смертный - человек с одной головой, двумя руками и
двумя ногами, как у всех, и этот смертный трепещет, словно его шеи уже
коснулся нож азиата. Долина Золотоносной Реки становится Долиной Страха.
Душа Александра потрясена. И он понимает - ему больше никогда не воспарить
к тем божественным высотам, с которых он сейчас низринулся. Для других он
останется сыном бога Аммона. Но для себя он отныне и до конца дней своих
будет обыкновенным македонцем из Пеллы.
Тщетно силится Александр снова разжечь в себе искру величия. Она
безнадежно погасла. И его охватывает дикая злоба против народа, чей
загадочный взгляд затушил в его сердце священное пламя. Так пусть же
долина Золотоносной Реки будет Долиной Страха и для самих азиатов!
- О, Кера, богиня смерти! - хрипит македонец, протянув ладони вперед.
- Я обрекаю эту страну на гибель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36