Все опасались, что карниз или крепление подоконника могут не выдержать слишком большого веса. Дело ведь было еще до того, как отремонтировали это крыло замка. Так вот, я высунулся наружу, вылез на подоконник и понял, что дальше не смогу продвинуться ни на дюйм — так страшно мне было. Признаюсь вам, уважаемая госпожа, высоты я всегда ужасно боялся. А принц, увидев это, возьми да и скажи: «Не бойся, Джуриам, я сейчас сам слезу». И проворно так слез по карнизу прямо ко мне. Держался он уверенно, как кот на толстой ветке дерева.
— Что-нибудь еще можете вспомнить?
— Вы только не подумайте, что он был испорченным, избалованным ребенком, — вступил с разговор пэр Хальварин, пожилой лысый мужчина с серыми глазами. — По крайней мере не больше, чем любой другой принц в его возрасте. Любили его, конечно, все, в первую очередь родители. Он был гордостью нашего замка, гордостью рода правителей Лионии. Но следует отметить, что отец всегда настаивал, чтобы наследник был вежлив с придворными. И надо сказать, мальчик понимал, о чем идет речь, и никогда не изводил нас просто так, со зла, пользуясь своим положением наследника престола.
— Это действительно так, — подтвердил барон Хальверик. — Кроме того, для своих лет он был очень развитым ребенком. Хватал он все просто на лету, и казалось, что он по развитию намного старше. Злобным, избалованным ребенком он и вправду не был, но это не мешало ему время от времени устраивать нам всем хорошую встряску. Помните, как отец подарил ему щенка? Борзого, если не ошибаюсь.
Хальварин покачал головой, но тут вновь раздался смешок Хаммарина:
— Конечно, помню. Уж мне ли этого не помнить! Этот пес стал просто проклятьем для всех дворцовых служб. Кто бы знал, что мы пригреем в доме такого воришку! Сколько он нам всего перепортил, сколько вещей пришлось потом искать по всему замку. По-моему, он перегрыз по крайней мере половину сбруи у меня в конюшне.
— Ну что ж, во всяком случае он приучил ваших конюхов вешать сбрую на крюк, а не швырять ее на пол, — заметил барон Хальверик. — А вот если подумать, каким принц был ребенком… Знаете, как иногда мальчишки бывают жестоки к собакам? Как-то раз, наказывая щенка за какую-то провинность, он взял прут и хорошенько отстегал собаку. Я узнал об этом, когда случайно услышал, как отец отчитывал его за этот поступок. Через пару дней я услышал, как принц сам поучал кого-то из детей придворных, пойманного на мучении котенка. Слово в слово он повторил нравоучение отца, подражая ему во всем, даже в интонациях: «Недостойно мужчины злоупотреблять слабостью тех, кто не может защититься. Недостойно любого правителя причинять боль там, где этого можно избежать». Смешно было слышать такие слова из уст пятилетнего ребенка. Но тем не менее звучало это вполне искренне…
— Судя по всему, он мог бы вырасти справедливым и мудрым правителем, — вздохнула Пакс, — если бы… если бы не случилось…
— Я согласен с вами, — кивнув, заметил пэр Хальварин. — У меня нет никаких сомнений в том, что Фалькьери и его жена, столь серьезно подходившие к воспитанию наследника, подготовили бы его к управлению государством должным образом. Принц уже в детстве демонстрировал все признаки того, что он вырастет умным, рассудительным и справедливым человеком. Я не буду его идеализировать: он вел себя как любой ребенок в этом возрасте — шалил, хулиганил… Но все эти шалости были беззлобными. Не было в них ни жестокости, ни злого умысла. И если бы все пошло нормально, учитывая образование, которое собирались дать ему родители, а также их хороший пример и любовь, я не вижу, с какой стати он мог бы испортиться.
— Вспомните его сестру, молодую королеву, — сказал Хаммарин. — Как она прекрасно держалась, как старалась исполнить свой долг! А ведь она выросла практически без матери, да и отец умер, когда она была совсем ребенком. И несмотря на это…
— О чем тут говорить: кровь есть кровь! Девочка была храброй, великодушной, умной… Не могу я поверить в то, что, несмотря на все с ним случившееся, Фальки абсолютно не способен управлять королевством, — со вздохом сказал барон Хальверик и подлил себе в кружку горячего сиба. — Видят боги, люди могут меняться, и меняться очень сильно. Но было в этом мальчике что-то такое… Как можно было растерять все это наследие и при этом остаться в живых, я не понимаю.
Пакс подумала, что, будь у нее время и желание, она могла бы рассказать барону, что это вполне возможно. Впрочем, сейчас придворным и без того было о чем подумать. Пакс постаралась загнать тяжелые воспоминания в дальний угол памяти. Ее больно ранила одна лишь мысль о том, что мучения, подобные тем, которые перенесла она, могли выпасть на долю малолетнего ребенка. С содроганием думала она о том, как ему пришлось жить без малейшей надежды на выздоровление долгие и долгие годы, в таком же состоянии, в котором она провела всего несколько месяцев.
— Как его звали? — спросила она, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.
— Принца? Первое имя, разумеется, было тем же, что и у его отца — Фалькьери. Мы называли его Фальки. Как вы понимаете, принадлежность к королевскому роду обязывала родителей дать ему это имя. Вторым именем принца было…
Подождите, дайте вспомнить… Ну конечно, я только сейчас понял, почему его назвали Амбротлин: естественно, в честь дяди по материнской линии. А именем Артсьелан он был обязан другому дяде, а именно — брату матери короля Фалькьери, если я, конечно, не ошибаюсь. Было в списке его имен и еще какое-то, но что-то не приходит оно мне на память. Нужно будет посмотреть в королевских архивах. Давно это было, а мы не молодеем, и память наша лучше не становится. — Покачав головой, лорд Хаммарин тяжело вздохнул.
— Сколько имен обычно бывает у принцев? — спросила Пакс.
— Это зависит от традиций и обычаев королевства. Но, как правило, четыре или пять. Нужно уважить основные рода и династии, отпрыском которых является наследник. Боюсь только, что нам будет мало толку от этих имен. В каждой семье, где родители поклоняются Фальку, найдется один, а то и двое Фалькьери. В Лионии это одно из самых распространенных имен. Артсьелан — могу вам сказать на примере своей семьи: так зовут одного из моих сыновей, внука и одного из племянников. А кроме того, если верить эльфам, принц не помнит своего имени. А нам неведомо, каким именем его называют теперь.
— Так. Что мы пока имеем? — Пакс попыталась привести в порядок свои мысли. — Как вы сказали, ему должно быть сейчас лет пятьдесят. Какого цвета у него волосы — рыжие или все же светлые?
— Я полагаю, они скорее рыжеватого оттенка, — сказал барон Хальверик. — Такого цвета они были, когда он исчез, но может быть, они чуть-чуть потемнели с возрастом, как у его отца.
— Скорее всего, он высокого роста, — продолжала рассуждать Пакс. — А глаза? Какого они цвета?
По этому вопросу среди придворных разгорелся настоящий спор. Сначала Пакс показалось невероятным, чтобы никто не мог наверняка вспомнить, какого цвета были глаза у наследника. Впрочем, подумав, она пришла к выводу, что и сама едва ли смогла бы с уверенностью назвать сейчас, например, цвет глаз своего родного брата. Наконец ее собеседники пришли к заключению, что вряд ли глаза принца были зелеными, золотисто-янтарного цвета или темно-карими. Скорее всего, синие, или серые, или какого-нибудь оттенка между этими двумя цветами. Впрочем, этой информации было явно недостаточно, чтобы хоть как-то ограничить круг поисков. Высокий мужчина среднего или чуть старше среднего возраста, с рыжими волосами и синими или серыми глазами: и это если еще не брать в расчет, что он мог поседеть или облысеть. Пакс с трудом могла представить себе лысого принца, но заставила себя признать, что этот человек по возрасту может годиться ей в отцы. По сведениям эльфов, он какое-то время провел на службе у кого-то: тоже сомнительной ценности информация. Сначала Пакс предположила, что это могло происходить, скорее всего, в Союзе Восьми Королевств, но потом поняла, что, кроме личных предположений, у нее нет никаких оснований так ограничивать круг поисков. Более того, пропавший принц мог стать крестьянином, живущим где-нибудь на заброшенном хуторе, или, еще того лучше, избрать для себя работу дровосека, который большую часть жизни проводит в лесу, появляясь в деревнях и городах лишь для того, чтобы привезти туда нарубленные бревна. В какой-то момент Пакс вспомнила Мала из Бреверсбриджа, но вынуждена была признать, что Мал слишком молод. Принц мог стать странствующим купцом, моряком, да вообще кем угодно. Пакс вспомнила, скольких рыжих мужчин высокого роста она видела в северных королевствах, и поняла, что ей предстоит искать иголку в стоге сена. А ведь нельзя было исключить и то, что принц мог перебраться на юг, в Дарение, или вовсе уплыть за океан. Пакс поймала себя на том, что в задумчивости водит пальцем по полированному столу, рисуя концентрические круги. Все ее собеседники также хранили молчание. По мрачному выражению их лиц можно было догадаться, что и они понимают трудность решения задачи, которую взяла на себя Пакс.
— Если только эльфы не передумают и не согласятся помочь нам, — сказал барон Хальверик, — я, по правде говоря, не представляю себе, как вы сможете отыскать его в обозримое время. Слишком уж много…
— Я думаю, что небесполезным окажется разговор с эльфами о тех деталях, которые известны только им. Например, они могут описать мне, как он выглядел, когда они видели его в последний раз, ну и кое-что другое. Я лишь позволю себе напомнить, почтенные члены Совета, что боги послали меня сюда именно за этим. И если Великому Господину угодно, чтобы ваш принц взошел на престол Лионии, неужели какие-то эльфы смогут спрятать его от меня?
Эти слова в какой-то мере приободрили ее собеседников. Пакс поняла, что за последнее время овладела искусством воздействовать на людей силой слова.
Похороны старого короля продолжались с рассвета до позднего вечера. Когда все было кончено, Пакс вернулась в свои покои лишь затем, чтобы взять уже собранные и упакованные вещи. В гостиной она наткнулась на ожидавших ее Эскерьеля, Льет и остальных королевских оруженосцев.
— Уважаемая госпожа, вы не стали нашей королевой, — сказал Эскерьель, — но у нас по-прежнему нет короля, которого мы могли бы сопровождать. С вашего позволения, мы хотели бы сопровождать вас в вашем путешествии. Возможно, вам понадобится наша помощь в вашем путешествии, а если… то есть я хотел сказать — когда вы найдете нашего короля, мы первыми присягнем ему на верность, и он вернется в родное королевство, как и положено, в сопровождении оруженосцев.
Пакс изучающе посмотрела на Эскерьеля. С момента смерти короля она еще не обменялась с ним ни словом. С остальными Пакс уже успела переговорить, поскольку они по очереди несли дежурство в ее покоях. Ни малейшего следа воздействия злых сил на королевского оруженосца она не обнаружила. Впрочем, все четверо не производили впечатления людей, готовых темной ночью вонзить кинжал ей в спину.
— Я не знаю, насколько затянется мое путешествие, — сказала Пакс. — Позволят ли вам оставить двор на столь долгое время?
— У нас теперь нет правителя, которому мы служим. Раньше лишь его величество мог дать нам разрешение покинуть дворец или столицу. Кроме того, уважаемая госпожа, позволю себе рекомендовать всех нас как рыцарей Фалька. И хотя мы проводим достаточно много времени при дворе, уверяю вас, мы по-прежнему готовы сносить все тяготы и лишения походов и, кроме того, умеем держать в руках оружие, как это и подобает рыцарям ордена Фалька. Впрочем, позволю себе выразить надежду, что проявлять свое воинское искусство нам в этом путешествии не понадобится. — Эскерьель на мгновение обернулся, и один из его спутников передал ему небольшой мешок, который Эскерьель, в свою очередь, протянул Пакс. — Более того, уважаемая госпожа, королевский двор Лионии счел за честь взять на себя все расходы, которые вы можете понести в этом путешествии. В этом мешке дар Правящего Совета вам или всем нам, если вы позволите мне и моим товарищам отправиться в путь вместе с вами.
Пакс посмотрела в глаза каждому из королевских оруженосцев. Все они производили впечатление уверенных в себе, опытных воинов и, судя по всему, были бы неплохой компанией в дальней дороге. Она кивнула:
— Я буду рада, если вы разделите со мной эту дорогу до тех пор, пока наши желания и понимание общего дела будут совпадать. Но я не смею требовать от вас клятвы или присяги. Не знаю, куда и на какое время я уезжаю, и с моей стороны было бы несправедливо требовать от вас каких бы то ни было заверений в верности. Если по какой-либо причине один из вас или все вы решите оставить меня, я ни в коем случае не смогу осудить вас и лишь выражу вам свою благодарность. Единственное, о чем я хотела бы сказать вам прямо сейчас, это то, что выехать я собиралась уже сегодня вечером, уважаемые оруженосцы. Или теперь мне следует обращаться к вам по-иному?
Льет улыбнулась:
— С вашего позволения, мы останемся при вас оруженосцами. По крайней мере, уважаемая госпожа, это позволит нам не потерять навыков подобающего обращения до того момента, когда мы, как я надеюсь, все же найдем нашего короля. Эскерьеля и меня вы уже знаете. Позвольте представить вам Гарриса — он самый старший из нас, но не думаю, что слишком стар для подобного путешествия, — и Сурию — самую младшую.
— Мы также готовы отправиться в дорогу прямо сейчас, — сказал Эскерьель. — Наши лошади оседланы и накормлены. Все, что нужно для путешествия, упаковано, и нам остается только набросить плащи.
— Отлично, — сказала Пакс. — Тогда — в дорогу! Они выехали из замка и направились к выезду из города. Чайя была освещена траурными факелами. Вымоченные в особом солевом растворе, они горели зеленым пламенем. Запах гари еще некоторое время преследовал всадников после того, как они выехали за пределы города. Гаррис, старший из оруженосцев, служивший еще у предыдущего короля, повел небольшой отряд на юг напрямую через лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107