Записка состояла только из нескольких слов: «Маргарита просит вас прийти сегодня в 10 часов вечера на угол предместья Сен-Дени. Она полагается на вашу осторожность и с радостью отдается в ваше распоряжение. Как часто думала она о вас и как боялась, чтобы вы не приняли ее за недостойную! Она ожидает сегодняшнего вечера и боится его! Все остальное она передаст вам лично! До свидания!» Хуан еще раз перечитал письмо, ему казалось, что слова его дышат любовью и невинностью. Глаза юноши блестели, сердце сильно билось, он целовал бумагу, которой касались ее руки.Оставалось еще несколько часов до блаженной минуты; Хуан находился в неописанном восторге. Всюду сопровождавший его образ Маргариты представлялся ему теперь еще яснее и привлекательнее; он чувствовал, что готов идти за нее на смерть, пожертвовать жизнью…Но она была женой другого. Такая молодая, такая прекрасная и в таком ужасном положении.Хуан не знал, что Маргарита Беланже была любовницей императора, и если бы кто-нибудь сказал ему об этом, то он бы не поверил. Разве он не видел чистоту и непорочность ее сердца? Она не могла быть дурной, не могла быть искательницей приключений, желавшей заманить его в сети! Она была несчастная, угнетенная судьбой женщина.Быть прикованной к недостойному, неблагородному человеку! Хуан вполне понимал, как мучительно это положение, — и в таком-то положении находилась Маргарита.Когда наконец наступил вечер, Хуан накинул шинель и быстро пошел по улицам. Шел мелкий дождь, улицы имели мрачный вид. Бесчисленное множество фиакров проехало мимо Хуана; на бульварах, несмотря на дождь, теснилась толпа.Небо было мрачно. Ни звездочки, ни малейшего света луны; одни только фонари тускло освещали дорогу молодому человеку.Пройдя бульвары Монмартра и Пуассоньер, он увидел слева театр Гимназии, а вдали дом Маргариты. Некоторые из его окон были освещены; назначенный час еще не настал, Хуан не опоздал.Кутаясь в свою шинель, долго ходил он взад и вперед, думая о Маргарите и не замечая, как какой-то незнакомец, быстро осмотрев его и догадавшись, что он с нетерпением кого-то ожидает, спрятался в ворота соседнего дома.Городские часы на башне пробили десять. Дождь становился мельче и мельче, так что походил на едва заметную пыль.Хуан продолжал ходить с возрастающим беспокойством. Маргарита не приходила. Время шло.Письмо не могло быть фальшивым! Не перепутал ли Хуан время? И это невозможно, так как он несколько раз прочитал письмо от слова до слова.Ожидая так долго и тщетно, перестаешь наконец верить и самому себе. Хуан вынул письмо, хранившееся у сердца, подобно талисману, подошел к фонарю и стал перечитывать его. Совершенно ясно было написано: десять часов.Подняв голову, он увидел переходившую улицу молодую женщину, одетую в темное верхнее платье и с повязанной платком головой.Хуан спрятал письмо; внутренний голос подсказал ему, что это была Маргарита.— Это вы, Хуан? Я вас заставила ждать, — прошептала она, боязливо оглядываясь. — Мараньон, которого я ожидала, еще не пришел: простите мое долгое отсутствие.— Вы беспокойны и перепуганы, Маргарита! — ответил Хуан, протягивая ей руку.— Я была бы очень рада, если бы он, по своему обещанию, возвратился домой к девяти часам. Он может нас видеть, наблюдать за нами. Вы ничего не заметили поблизости?— Ваше беспокойство мучает меня! О, сколько вы перенесли и вытерпели, прежде чем стали так бояться.— Этот Мараньон дьявол, — прошептала несчастная.— Я вас защищу, Маргарита.— Я больше за вас боюсь, чем за себя. Что если он увидит вас! Я знаю, он меня не любит, но вы можете погибнуть, потому что он извлекает из меня выгоду. Вы не можете представить себе, в каких ужасных стенах я нахожусь, не спрашивайте об этом, но повинуйтесь моему предостережению.Хуан и Маргарита прошли по бульвару Сен-Дени и повернули к Сен-Мартену.— Куда мы пойдем? — спросил Хуан Маргариту, которую вел под руку.— К предместью Бельвиль!— Это квартал…— Преступников, Хуан, отверженных, беднейших рабочих и несчастнейших девушек.— Что же вам там нужно, Маргарита?— Я хочу видеть свою мать, о которой уже давно ничего не знаю. Она еще любила ту, которая была виновницей ее несчастья.— Мать ваша живет в Бельвиле, Маргарита?— Я вполне понимаю ваше недоумение, Хуан. Но вам я все расскажу. Никому другому я не доверю этого. Поймите же, что я к вам чувствую.— Вы не ошиблись во мне, Маргарита! — воскликнул Хуан, тронутый ее доверием. К тому времени они уже свернули на улицу Тампль, ведущую к Бельвилю.— Перед тем как писать вам сегодня, я молилась, — прошептала Маргарита. — Тайный голос сказал мне, что я права, доверяясь вам; У меня нет никого, кто был бы расположен ко мне.— А ваша мать, к которой вы идете? Вам еще можно позавидовать, Маргарита, у вас есть мать.Горько улыбнувшись, посмотрела она на своего собеседника, завидовавшего ей.— Моя мать никогда меня не. любила, — проговорила она сквозь слезы. — Несмотря на это, я ее люблю, Хуан! Никогда не спрашивайте меня, как все произошло и что я вытерпела, — довольствуйтесь тем, что я расскажу! Мать, что бы она ни сделала, всегда останется матерью.— Я понимаю вас, Маргарита, она принесла вам много горя.— Не говорите этого, не произносите подобных слов, Хуан! Я не решаюсь и думать об этом.— О, у вас благороднейшее сердце, Маргарита; я все более и более уважаю вас!Они достигли вновь разбиваемого парка Des Buttes Chaumont, потом направилась к гостинице «Маникль».Вокруг царила мертвая тишина; только на отдаленных улицах время от времени показывались дерзко улыбавшиеся девушки, выбегавшие на бульвар для того, чтобы пленить кого-либо. Это были бельвильские ночные птицы, сирены предместья.Маргарита и Хуан смолкли и быстрыми шагами пошли к цели своей прогулки; сердце Маргариты тревожно билось; Хуан чувствовал это, потому что Маргарита, будучи сильно озабочена, прижалась к его руке.— Хуан, что вы подумаете? — прошептала наконец Маргарита. — Куда я веду вас? О, Боже, неужели и вы будете худого мнения обо мне?— Я люблю вас и верю вам, — возразил он тихо. Маргарита вздрогнула при этих словах, сказанных с любовью.— О, какое блаженство, — сказала она, не понимая сама, что говорит.— Скажите, Маргарита, любите ли вы меня? — спросил Хуан, взглянув на свою спутницу, которая, услышав эти слова, опустила голову.— Я не смею любить вас, и однако, когда я сегодня молилась, то сознавала, что душа моя сильно привязана к вам.— Вынужденное согласие, данное вами, недействительно, Маргарита. Скажите, любите ли вы меня?— Невыразимо; я готова всюду идти с вами!— Слова эти внушены вашим сердцем, я чувствую это; я блаженствую, Маргарита. Минуты эти самые счастливые в моей жизни — ты любишь меня!Хуан обнял ее, привлек к себе; губы его соединились с ее горячими губами, он чувствовал колебание ее груди, слышал ее страстные вздохи, видел ее полуоткрытые глаза и горячо обнял ее.— Я не хочу пробуждения, я не хочу возвращения, — задыхаясь, проговорила она.— Ты должна быть моей! — вскричал Хуан. — Успокойся, и для нас настанет час вечного блаженства!Маргарита вырвалась из его объятий.— Поспешим, — прошептала она, — я должна отыскать свою мать! О, как скоро пролетел этот сон блаженства! Подумайте о Мараньоне!— Мужайся! Не унывай! Я буду называть тебя своей!— Кто любит меня, тот гибнет!— Молись и надейся! Хуан должен быть твоим.— О, ты благороднейший из людей! Я готова стать перед тобой на колени, если тебе удастся спасти меня. Я буду благословлять Бога, если он соединит нас! Я готова даже нищенствовать, лишь бы только назвать тебя моим! Только в тебе мое счастье, мое спокойствие, моя любовь!Маргарита прильнула к своему спутнику и вместе с ним направилась по улице Бельвиль к дому, боязливо оглядываясь по сторонам. Ей послышалось, что в кустах что-то зашумело…— Уже полночь, — сказал тихо Хуан. — Поспешим!Они подошли к первым домам улицы. Хуан недоверчиво посматривал по сторонам; ему было известно, что в этих местах нужно быть очень осторожным; он держался за шпагу.На другой стороне улицы шмыгали подозрительные личности, которые, вероятно, задумывали какое-нибудь преступление.В дверях одного дома стояла парочка, прощаясь с грубыми шутками; она возбудила в Хуане и Маргарите чувство отвращения. Из гостиницы «Маникль» до них доносился дикий шум.— Нам нужно туда; наверху живет моя мать, — сказала Маргарита.Хуан посмотрел на дом; его обдало холодом при мысли, что Маргарита жила здесь; но он должен был сознаться, что Маргарита еще более достойна уважения, поскольку ей удалось сохранить свою чистоту и невинность.— А другого хода нет? — спросил он, указывая на дверь, ведущую в гостиницу.— Мы должны пройти через нижнее помещение, чтобы подняться наверх, — сказала Маргарита с боязнью.— Через это помещение, — повторил Хуан, прислушиваясь к диким крикам, — это невозможно! Я лучше войду один!— Никогда! Я иду с тобой! Никто нас не тронет; хозяин меня знает, он даст нам возможность проскользнуть в коридор, ведущий к лестнице. Но что это?Маргарита посмотрела на окна, на которых прежде стояли ее цветы и птичка; там все было пусто и необитаемо; не было занавесей и окна казались черными впадинами.Хуан не заметил впечатления, произведенного на Маргариту этим видом; он приблизился к дверям, Маргарита невольно последовала за ним.Несколько подозрительных лиц еще сидело за столами в гостинице «Маникль», между тем как хозяин с женой стояли за прилавком, где, как помнит читатель, находилась дверь, которая вела на верхний этаж.Когда Хуан и Маргарита вошли в гостиницу, взоры не только хозяина, но и его подозрительных гостей с любопытством обратились на них. Отвратительный запах и густой дым наполняли комнату; за одним из столов сидело трое мужчин, на лицах которых порок оставил явные следы; за другим расположились двое молодых людей, нахально посмотревших на Маргариту; две личности, сидевшие возле стены, привлекли внимание Хуана; они ели сосиски, запивая их добрыми глотками вина. Это была нищая с мужем; Хуан часто видел ее на улице Риволи, когда она водила мужа как слепого, который теперь отлично видел.У другой стены сидели какие-то подозрительные типы, вероятно, возвратившиеся недавно с галер, что можно было заключить по их желтым безбородым лицам. Они пили вино.Хуан был взбешен двусмысленными взглядами и намеками, которыми двое молодых людей провожали его и Маргариту.— Ради Бога, не говори ничего, — прошептала она, увидев угрожающий вид Хуана.Она хотела подойти к хозяину, который еще не узнал дочери Габриэли.— Какие гримасы он корчит! — сказал один из парней, разгоряченный вином. — Это, верно, переодетый полицейский агент, который воображает о себе Бог знает что! Этим, старый приятель, не возьмешь!В то время, когда остальные гости при словах «полицейский агент» приняли угрожающие позы, Маргарита быстро подошла к хозяину, чтобы спросить про свою мать.Она узнала от него, что Габриэль Беланже давно уже не живет здесь, что она ночью увезена тем же господином, который посещал ее недавно. В это время Хуан, раздраженный вызывающими словами дерзкого парня, бросился на него. Его нельзя было удержать и помешать следующей сцене.Хуан до того был возмущен дерзкими словами, что забыл, где находится. Он уже готов был наказать дерзкого, как широкоплечий и рослый детина, сидевший с двумя другими, загородил ему дорогу.— Ого, — сказал он, — чего вы от него хотите! Разве он не сказал правды? Зачем вы пришли в этот кабак? Отвечайте!— Убить его! Он переодетый полицейский агент! Долой его! — пронеслось вдруг по комнате.Маргарита задрожала при виде угрожающих лиц преступников, готовых броситься на Хуана.— Матерь Божья, он погиб, — прошептала она.— Не троньте меня или, клянусь честью, вы будете раскаиваться! Я хочу наказать этого мальчишку.— Вместо него рассчитайтесь лучше со мной, — вскричал широкоплечий парень, которому казалось смешно завязывать драку с Хуаном.— Прочь с дороги, говорю вам! — сказал взбешенный Хуан, обнажая саблю.— Не думаете ли вы, что я боюсь вашего хлыста? Вот как я отбиваюсь.Мошенник так ударил кулаком по голове Хуана, казавшегося в сравнении с ним ребенком, что ошеломил его.Дикие крики одобрения сопровождали этот успех.— Убей его, Павер note 4 Note4
Мостовщик.

! — кричали ему его товарищи. — Еще один такой удар, и он завоет, как бешеная собака, которую хватили палкой.Хуан быстро пришел в себя и, прежде чем мостовщик успел нанести второй удар, он так ловко и с такой силой схватил его одной рукой за шею, а другой за ворот блузы, что колосс не имел времени уклониться от противника, побледневшего от гнева.Хуан с такой силой бросил его между столом и стульями, что тот с шумом упал на пол; ножка стола сломалась при этом тяжелом падении, и стол со стаканами и бутылками опрокинулся на мостовщика.Маргарита ломала руки.Остальные гости не решались вступиться за побежденного, которому, казалось, падение сильно повредило, так как он не скоро встал.— А вы, — сказал Хуан обоим отступившим парням, — вы, галерники, берегитесь меня. Я могу ненароком разбить вам головы! Кто к вам попадает, тот должен знать, как обходиться с вами!Мостовщик поднялся и с яростью схватил стул. Новые крики одобрения сопровождали продолжение боя, разгоревшегося после минутного затишья.— Я разобью вам череп! — в ярости вскричал посрамленный мостовщик.— О, Боже, — прошептала Маргарита и закрыла лицо, предвидя верную смерть Хуана.Мостовщик нашел в слабом с виду противнике равного себе.Хуан, хотя ловко отскочил, но не мог избежать сильного удара стулом в левое плечо, и, почувствовав, что его левая рука повреждена этим мощным ударом, он правой рукой схватил мостовщика и сильно встряхнул.— Мошенник, — сказал он, — ты так жалок, что я дам тебе только один тумак. Я хочу проучить тебя!И он так сильно толкнул колосса, что тот грохнулся со стоном. Тогда он обратился к дрожащей Маргарите.— Извини за эту недостойную выходку, — сказал он нежно, подавая ей руку. — Узнала ли ты о том, что тебе нужно было?— О, Боже! У тебя повреждено плечо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69