Не прекращая ласк, Флетч чуть повернул жену к себе и припал к ее губам.
– Флетч, хватит! – шепотом взмолилась Поппи. – Кругом же люди…
– Тише, дорогая! Все ушли в столовую обедать.
Только теперь она осознала, что приглушенный шум голосов исчез и в полной тишине до нее доносится лишь ее собственное тяжелое дыхание.
Флетч поднял вверх ее юбки – в темном стекле отразились две бледные изящные ножки. Отвернувшись от своего отражения, герцогиня запустила руки под камзол мужа и вытащила рубашку из брюк. Нужно действовать! Женщина не должна вести себя как тряпичная кукла.
– Нет, дорогая, – прошептал Флетч. – Теперь моя очередь.
Одно движение его руки – и Поппи чуть не задохнулась от наслаждения.
– Нет, не так, – пробормотала она через минуту, когда смогла говорить.
– Я не могу здесь раздеться, – возразил он.
– Но ты раздеваешь меня!
Подняв ей платье еще выше, до талии, Флетч прижал жену к стеклу. Поппи ахнула – сочетание тепла и холода придало ощущениям особую остроту. Флетч принялся ласкать языком и целовать ее шею, подбородок, ямочки под скулами и, наконец, рот. Он был неистов и нежен одновременно, он брал и тут же отдавал, при этом его рука ни на миг не останавливалась, держа заданный ритм, который заставлял Поппи извиваться, прижиматься к холодному стеклу, всхлипывать…
В ней разгорался костер, искры которого поднимались все выше и выше, пока сердце не начало биться в унисон с движением его пальцев. Это движение стало ускоряться, пока наконец Поппи не прижалась к Флетчу, всхлипывая и содрогаясь всем телом. Он обнял ее, гася дрожь, заглушая поцелуем вскрик.
Придя в себя, Поппи спросила:
– Я не очень громко кричала?
– Что? – недоуменно, с хрипотцой в голосе переспросил Флетч. Похоже, он и сам еще не вполне пришел в себя.
Она понимающе улыбнулась:
– Это была моя очередь или твоя?
– Моя, – ответил он.
– А когда будет моя?
– Может быть, прямо сейчас?
Глава 51
Поппи показалось, что Флетч, с лица которого еще не сошел румянец любовного волнения, немного нервничает. Ее же затопило ощущение блаженства.
– Давай поднимемся наверх, – предложил он, – раз сейчас твоя очередь.
– Нет, – со счастливой улыбкой откликнулась Поппи. – Чего бы мне сейчас хотелось… – Она замолчала, капризно выпятив нижнюю губку. Это был еще один прием из арсенала французских обольстительниц, и Поппи прибегла к нему, потому что ей очень хотелось вновь увидеть страсть в глазах Флетча. – Давай лучше выйдем на свежий воздух.
– Ты хочешь гулять? – помрачнел он.
– Мы сможем вернуться в постель и позже, Флетч.
– Не могла бы ты называть меня по имени?
– Но, Фл… гм, а как твое имя?
– Ты не знаешь, как меня зовут?
Поппи задумалась, но так и не вспомнила. Однако никакого смущения или угрызений совести не ощутила.
– Понимаешь, мама всегда требовала, – объяснила она, – чтобы я называла тебя по фамилии – Флетчер. Ее не устраивало даже обращение «Флетч», а уж если бы я вдруг начала обращаться к тебе по имени, она бы просто упала в обморок от ужаса.
– Ненавижу ее! – мрачно выпалил Флетч.
– Мама настаивала, чтобы я ни в коем случае не возвращалась к тебе, пока ты не заведешь любовницу. Она говорила, что я не должна постоянно служить твоим плотским утехам.
Он схватил ее и прижал к себе.
– Забудь этот кошмар, дорогая, я не хочу больше о нем слышать! Отныне прошлое не имеет к нам никакого отношения. Мы должны думать только о том, что нужны друг другу.
– Вот как? Зачем же ты мне нужен?
– Чтобы служить твоим плотским утехам, конечно, – улыбнулся он, целуя ее волосы. – И еще… – Он проговорил что-то, она не сразу поняла что, а когда поняла, то у нее радостно екнуло сердце.
Поппи тоже было что сказать.
– Я не могу все время изображать француженку, Флетч, – призналась она. – Поэтому, боюсь, ты скоро ко мне охладеешь.
– Что ты, дорогая, никогда! – горячо воскликнул он, и в его глазах блеснули огоньки.
У Поппи от волнения задрожали губы, но, раз уж пошел такой разговор, она собиралась высказаться.
Нет, в конце концов он, конечно, охладеет к ней, но они обязательно должны сохранить теплые отношения, иначе ее сердце будет навсегда разбито. Она не могла потерять Флетча – чуть раньше, глядя на свое отражение в оконном стекле, она со всей ясностью поняла, что любит мужа и, что бы ни случилось, будет любить до конца своих дней.
– Я только хочу сказать: если это произойдет, мы могли бы остаться друзьями, Флетч, и я…
– Пожалуйста, не зови меня так.
– Как же мне тебя звать?
– Джон.
– Как?
Какое простое, внушительное, респектабельное имя! Оно совершенно не вязалось с прежними представлениями герцогини об утонченном и экстравагантном моднике-муже. Она с любовью оглядела его – волосы после любовной игры были взъерошены, но камзол сидел отменно, как всегда, и даже измятый галстук смотрелся очень мило, как будто так и надо. Нет, не зря Флетча считали законодателем мод!
– Значит, тебя зовут Джон? – радостно улыбнулась Поппи.
Не понимая, чему она улыбается, он бросил на нее такой сердитый взгляд, что герцогиня прыснула со смеху.
– Ты сказала, что сейчас твоя очередь, помнишь? – раздраженно заметил Флетч.
Поппи ликовала. Ну конечно же, он – Джон! Это имя идеально подходило ее любимому, такому крепкому, надежному, вдумчивому, благородному, искреннему и верному в любви, хоть и слишком экстравагантному для англичанина.
– Я люблю тебя, Джон, – сказала герцогиня и с нежностью погладила его по щеке.
Флетч улыбнулся, хотя в его взгляде читалось некоторое сомнение.
– Ну хорошо, раз тебе хочется на свежий воздух, пойдем прогуляемся, – сдался он и принялся ее целовать.
Поппи стоило большого труда освободиться из его объятий, но в конце концов он последовал за ней вниз, в холл.
Глава 52
– Я не хочу выходить, там холодно и идет снег. Сейчас сочельник, наконец! – струсив в последний момент, канючил Флетч. – Нас примут за сумасшедших!
Судя по лицам лакеев, провожавших на прогулку молодую герцогскую чету, так оно и случилось.
– Ты говорил, что сейчас моя очередь, – возразила Поппи.
– Но я имел в виду совсем другое место!
– Видишь ли, мне никогда не разрешалось выходить из дому в снегопад.
– И это было очень разумно! – с досадой бросил герцог, принимая от дворецкого пару меховых перчаток.
– Надеюсь, сэр, вы не потеряетесь в заснеженном парке? – напутствовал его Блант, вручая небольшой фонарь.
– Вот-вот, слышишь, Поппи? Мы можем потеряться, увязнуть в снегу, и нас найдут только весной!
– Не волнуйся, снегопад почти закончился, – деловито заметила Поппи. Она тоже взяла фонарь и кивнула лакею, который открыл перед ними массивную входную дверь.
Вырвавшийся из дома сноп света осветил землю – укутавший ее снег походил на сахарную вату.
Поппи легко, словно танцуя, двинулась вперед, и Флетчу пришлось последовать за ней.
– Я отправлю лакеев на поиски, если вашей светлости и герцогини не будет через час, – объявил дворецкий.
Флетчу вдруг пришла в голову мысль, что они с Поппи могли бы отыскать какой-нибудь теплый амбар и проверить на практике слова мисс Татлок о том, что в рождественскую ночь животные обретают дар человеческой речи. И еще они могли бы… Ведь скоро его очередь, в конце концов!
– Через два часа, Блант, – уточнил он.
Его снедало ненасытное, просто безумное желание. Ах, утащить бы Поппи наверх, бросить на постель и любить ее, сколько хватит сил! Эта мысль настолько распалила герцога, что он забыл про холод. Поппи, как и следовало ожидать, влезла в самый снег и направилась по кромке парка вдоль стены дома с явным намерением свернуть за угол.
– Подожди меня! – закричал герцог и бросился за ней, стараясь ступать в ее следы. Снег, должно быть, доходил ей до колен, и правила приличий требовали, чтобы первым шел мужчина. Но Флетч решил предоставить эту честь жене, если уж ей так захотелось гулять по снегу.
К его удивлению, Поппи довольно быстро двигалась вперед. Он же тяжело брел по ее следам, стараясь не отстать и думая только об ее бедрах – какие они мягкие, гладкие, белые. И как она всхлипнула прошлой ночью, когда он начал их легонько покусывать. А когда он передвинулся повыше, она начала…
Нет, он решительно отказывался верить, что нынешняя Поппи – та самая ледышка, с которой он несколько лет занимался любовью. «Что с ней произошло, почему она так изменилась?» – пришла ему в голову тревожная мысль. Совсем недавно, несколько месяцев назад, Поппи лежала с ним в постели холодная, равнодушная, а сейчас ледышка тает в его руках, вскрикивая от наслаждения. И если бы он использовал какие-то новые приемы, эту перемену можно было бы как-то объяснить, но ведь ничего нового он не делает… Размышляя, Флетч замедлил шаг, Поппи же завернула за угол и скрылась из виду. «Не появился ли у нее какой-нибудь самозваный учитель?» – подумал герцог, но сразу отмел эту мысль: он знал, что Поппи ему верна. Кроме того, возле нее просто не было других мужчин, если не считать, конечно, хилого натуралиста доктора Лаудена. Но симпатия к нему Поппи носила совсем другой характер – она любила помыкать беднягой, посылать ему перегруженные научными терминами письма о беличьих лапках и прочем вздоре.
Значит, причина разительной перемены не в появлении другого мужчины. Тогда в чем же?
«Во всяком случае, не в моей привлекательности», – размышлял Флетч. За четыре года брака Поппи видела его во всей красе множество раз, но с ней не происходило ничего подобного.
Внезапно его размышления прервал женский крик, и герцог бросился вперед. За углом дома он увидел жену, тыкавшую палкой под разлапистые нижние ветви огромной пихты.
– Что ты делаешь, Поппи?! – воскликнул герцог.
В ночной тиши его голос, вероятно, приглушенный снегом, прозвучал на удивление тихо. Странно, но Флетч больше не чувствовал холода. Ярко освещенная громада герцогского дворца заливала окрестности золотым сиянием. Флетч и Поппи были совершенно одни – кроме них, никто не желал покидать теплый кров и бродить по колено в снегу.
– Иди сюда! – помахала фонарем Поппи. – Под деревом должно быть, обитает какое-то животное.
– Ну конечно, медведь, не иначе, – простонал герцог. Тащась к жене по сугробам, он представил себе, как она озябла, сколько снега налипло на ее подол, и у него заныло сердце от жалости и нежности.
– Нет, что ты, какой медведь, – успокоила его жена. – Следы гораздо меньше медвежьих. Посмотри сам!
Посветив фонарем, Флетч увидел на снегу две пары маленьких следов – сначала продолговатые покрупнее, потом два круглых поменьше.
– Да уж, это не медведь, – ухмыльнулся он.
– Наверное, какой-нибудь английский опоссум, – хихикнула Поппи. Ее лицо светилось от радости.
Герцога разобрал такой смех, что он долго не мог успокоиться.
– Эх ты, натуралистка! – наконец проговорил он, отсмеявшись. – Не догадалась, чьи это следы!
Поппи недоверчиво покосилась на мужа, потом опять взглянула на следы…
– Господи, да это же кролик! – выдохнула она. – Под деревом у него, должно быть, нора!
Не колеблясь ни секунды, она встала на колени и исчезла под огромными ветвями, нависавшими над самым снегом. У Флетча от изумления отвисла челюсть.
– Бога ради, Поппи, сейчас же вылезай оттуда! – закричал он, наклоняясь к дереву.
Ответа не последовало.
В голове Флетча закрутились страшные мысли: кролики – отличная еда для медведей, и один из косолапых, вполне возможно, устроил себе здесь берлогу… Надо спасать Поппи!
Герцог рухнул на колени и пополз под дерево так быстро, что уже через несколько мгновений наткнулся на жену.
К его удивлению, она сидела на земле, обхватив руками колени, как на кровати в собственной спальне.
– Флетч! – обрадовалась она, словно он наконец-то согласился вместе с ней выпить чаю.
– Какого черта тебя сюда понесло? – проворчал герцог, отставляя в сторону свой фонарь. Тот мигнул и погас. Теперь их освещал только фонарь Поппи.
– Посмотри вокруг, – предложила она. – Мы как будто в маленькой комнатке. Не спеши, подожди, пока глаза привыкнут к темноте.
– Надеюсь, медведей тут нет?
– Ни медведей, ни кроликов, – улыбнулась Поппи. – Зато у нас теперь есть маленький домик.
Через минуту Флетч понял, что она имела в виду: нижние ветви пихты задерживали снег, который собирался вокруг дерева, образуя небольшой вал, похожий на стены, крышей стали сами ветви, пол же оказался устлан мягким ковром из прошлогодних иголок. Снежные стены пропускали свет, и в «домике», не считая небольшого освещенного пространства вокруг фонаря, царила жемчужно-серая мгла.
– Очень мило! – пробормотал герцог. – Пойдем-ка отсюда, Поппи, ты, должно быть, уже вся промокла.
– Мне совсем не холодно, – ответила Поппи.
Прижавшись спиной к стволу пихты, она со спокойной улыбкой смотрела на мужа из-под красной вязаной шапочки, выданной дворецким Как отличалась эта шапочка от элегантных шляпок, которыми в прежней жизни Поппи обожала украшать свои высокие затейливые прически! В ней она походила на маленькую девочку.
Впрочем, не такую уж маленькую – слишком чувственной была линия ее рта, слишком красноречивый взгляд Поппи устремила на Флетча… На ее лице не осталось следов бурной прошлой ночи, но ему было достаточно увидеть налитые, словно спелые вишни, тубы жены, как та ночь вспомнилась во всех деталях.
Скользнув языком по губам, Поппи, как тогда, в спальне, выпятила нижнюю губку, и в ту же секунду Флетч почувствовал, что готов к продолжению.
Он подполз ближе.
– Поппи, ты действительно хочешь, чтобы мы здесь…
– Да. Кстати, теперь твоя очередь.
– Послушай, ты можешь простудиться и умереть. Здесь неподходящее место!
– Что ты, здесь тепло! Это наш снежный дом. Я читала о таких в журнале «Джентлменз мэгэзин»: когда капитан Сибил и его команда отправились в горы в Перу, они рыли себе в снегу убежища, которые, по словам этих смельчаков, оказались довольно теплыми.
– А мне холодно, – пожаловался Флетч. – У меня промокли брюки на коленях и замерзли ноги. – Он прополз еще немного вперед и остановился, когда его губы оказались совсем рядом с губами жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42