- Он, несомненно, прибыл под фиктивным именем - не унимался Краус фон
Меер. - Нам оно, естественно, неизвестно. У этого малого аристократическая
внешность. Примерно сорока лет. Настоящее имя - Рудольф Вегенер. В звании
капитана. Он из одной старой, известной своими монархическими взглядами
семей из Восточной Пруссии. Поддерживается, вероятно, Папеном в
"Системцайт". - Рейсс устроился поудобнее за столом, видя, что Краус фон
Меер и не думает прекращать монотонно бубнить в трубку. - Единственный
ответ, какой приходил на ум, этим монархистам-любителям кортиков - так
урезать бюджет флота, чтобы они не могли себе позволить...
В конце концов, Рейссу удалось избавиться от телефонной трубки.
Вернувшись к завтраку, он обнаружил, что омлет остыл, но кофе был еще
горячим. Отпив кофе, он принялся за чтение газет.
Нет этому конца, подумал он. Эти люди из СД дежурят и по ночам.
Звонят тебе даже в три часа утра.
В кабинет заглянул его личный секретарь. Пфердехуф, и видя, что он
уже закончил говорить по телефону, произнес:
- Только что звонили из Сакраменто. Они там крайне взбудоражены,
утверждают, что по улицам Сан-Франциско шляется какой-то еврей.
Оба весело засмеялись.
- Ладно, - сказал Рейсс. - Скажите им, чтобы они успокоились и
переслали нам все подобающие данному случаю документы. Что еще?
- Хотите прочитать соболезнования?
- Их много?
- Несколько. Я оставлю их у себя на столе на тот случай, если они вам
понадобятся. Я уже отослал ответы.
- Мне нужно придумать обращение к назначенному на сегодня собранию
бизнесменов, - сказал Рейсс. - На час дня.
- Я не забуду об этом, - ответил Пфердехуф.
Рейсс откинулся на спинку стула.
- Хотите пари?
- Только не в отношении партийных назначений. Вы именно это имеете в
виду?
- Это будет Висельник.
Пфердехуф задумался на какое-то время, затем произнес:
- Гейдрих уже достиг потолка своих возможностей. Таким людям никогда
не установить прямой контроль над партией, потому что все слишком их
боятся. Партийные бонзы упадут в обморок от одной только мысли об этом.
Возникнет коалиция в ближайшие двадцать пять минут, стоит только первому
автомобилю СС выехать за Принц-Альбрехтштрассе. За ними стоят все эти
крупные промышленные воротилы вроде Круппа или Тиссена... - Он замолк.
Один из шифровальщиков с конвертом в руке подошел к нему.
Рейсс протянул руку, и секретарь передал ему конверт.
Это та самая срочная радиограмма, теперь расшифрованная и
отпечатанная.
Когда он закончил ее чтение, то увидел, что Пфердехуф все еще стоит,
весь обратившись в слух. Рейсс скомкал радиограмму, положил в большую
керамическую пепельницу у себя на столе и поджег ее зажигалкой.
- Предполагается, что сюда должен прибыть инкогнито один японский
генерал. Некто Тедеки. Вам не мешало бы сходить в публичную библиотеку и
взять один из официальных японских военных журналов, в котором должна быть
его фотография. Постарайтесь проделать это, разумеется, с максимальной
осмотрительностью. Не думаю, что мы в состоянии ему здесь чем-то помешать.
- Он направился к запертому стенному сейфу, но передумал. - Раздобудьте
любую информацию, какую только сможете. Биографические данные и все такое.
Все это должно быть доступно в библиотеке. - Затем добавил:
- Этот генерал Тедеки был начальником генерального штаба несколько
лет тому назад. Вы что-нибудь о нем припоминаете?
- Совсем немного, - ответил Пфердехуф. - Известный забияка и дуэлянт
в молодости. Ему сейчас должно быть около восьмидесяти. Мне кажется, что
он поддерживает какую-то провалившуюся программу по выведению Японии в
космос.
- В этом он потерпел неудачу.
- Не удивлюсь, если он прибывает сюда на лечение, - заметил
Пфердехуф. - Здесь уже побывало немало японских военных преклонного
возраста, чтобы воспользоваться услугами знаменитой клиники
Калифорнийского университета. Таким путем им удается пройти курс лечения с
применением достижений немецкой медицины, что недоступно им дома.
Естественно, они сохраняют это в тайне. По патриотическим мотивам, как
понимаете. Поэтому нам, наверное, следовало бы приставить какого-нибудь
наблюдателя к клинике Калифорнийского университета, раз уж Берлину так
хочется быть в курсе дела.
Рейсс кивнул.
- А еще старый генерал может быть замешан в торговых махинациях,
львиная доля которых приходится на Сан-Франциско. Те связи, которыми он
обзавелся на службе, могут принести ему теперь немалую пользу, когда он
вышел в отставку. А в самом ли деле он в отставке? В шифровке он назван
"генералом", а не "отставным генералом".
- Как только вы будете располагать его фотографией, - сказал Рейсс, -
раздайте копии непосредственно нашим людям в аэропорту и в других подобных
местах, вплоть до гавани. Он, возможно, уже прибыл. Вы знаете, сколько
времени у них в Берлине занимает передача подобного рода сведений. - И,
разумеется, если генерал уже прибыл в Сан-Франциско, Берлин будет
гневаться на консульство в ТША. Консул должен уметь перехватить его - еще
до того, как будет передан из Берлина соответствующий указ.
- Я проставлю дату получения на шифровке из Берлина, - ответил
Пфердехуф, - так что, если позже и возникнут вопросы, то мы сможем
доказать, когда точно мы ее получили. Вплоть до часа и минут.
- Спасибо, - сказал Рейсс. Начальство в Берлине непревзойденные
мастера перекладывать ответственность на других, а ему уже надоело быть
козлом отпущения. Такое с ним уже бывало слишком много раз.
- Чтобы не попасть впросак, - продолжал он, - как мне кажется, будет
лучше, если вы ответите на эту шифровку. Скажем так, "Ваши инструкции
ужасно опаздывают. О появлении интересующего вас лица на данной территории
уже сообщалось. Возможность успешного перехвата на данном этапе совершенно
ничтожна". Подредактируйте это и отошлите в Берлин. Подберите выражения
туманные, но почтительные. Вы понимаете, какие?
Пфердехуф кивнул.
- Я отправлю ответ немедленно. И зарегистрирую точную дату и час.
Он вышел, закрыв за собой дверь.
Приходится держать ухо востро, размышлял Рейсс, не то в один
прекрасный день окажешься консулов в стаде ниггеров на каком-нибудь из
островков берегов Южной Африки. А следующее, о чем узнаешь, так это то,
что у тебя хозяйкой дома черная мамуля, а десять или одиннадцать или
одиннадцать маленьких негритеночков называют тебя папулей.
Снова усевшись за сервировочный столик, он закурил египетскую
сигарету "Симон-Арц N_70", тщательно закрыв металлический портсигар.
Поскольку теперь его вряд ли будут в скором времени беспокоить, он
извлек из портфеля книгу, которую читал, открыл на том месте, где была
оставлена закладка, уселся поудобнее и еще раз перечитал то место, на
котором был вынужден остановиться в прошлый раз.
"...неужели он на самом деле бродил по этим улицам с бесшумно
снующими автомобилями, наслаждался утренней тишиной Тиргартена, теперь уже
в таком далеком прошлом? То была совсем иная жизнь. Мороженое, вкуса
которого он теперь даже не может себе представить, будто его никогда и не
существовало. Теперь они кипятят крапиву и радуются, когда ее удается
раздобыть. Боже, вскричал он. Неужели они никогда не остановятся? Огромные
британские танки все шли и шли. Еще одно здание, это мог быть жилой дом
или магазин, школа или учреждение. Сейчас он уже не мог сказать, что это
было - разбитые снарядом стены обрушились, рассыпались на мелкие кусочки.
Внизу, среди руин, погребена под обвалом еще одна горстка остававшихся до
сих пор живыми, даже не успев услышать дыхание приближающейся смерти.
Смерть в равной степени простирала свои руки повсюду - над живыми,
калеками, трупами, лежавшими друг на друг и от которых уже начинал
исходить всепроникающий смрад. Смердящий, еще трепещущий труп Берлина, со
все еще возвышающимися тут и там безглазыми башнями, исчезающими, даже не
издав звука протеста, как вот это безымянное здание, которое с такой
гордостью когда-то воздвиг человек.
Руки его, заметил мальчик, были покрыты серым налетом пепла, частично
неорганического происхождения, частично сгоревшего и тщательно просеянного
конечного продукта эволюции жизни. Все теперь перемешалось понимал
мальчик, и смахнул с себя этот налет. Он больше уже не думал о нем; другая
мысль завладела его умом, если вообще еще можно было хоть как-то мыслить
среди криков и взрывов снарядов. Голод, он уже шесть дней ничего не ел,
кроме крапивы, а теперь и ее уже не стало. Выгон, поросший сорняками,
превратился в одну огромную воронку. На краю ее появились какие-то другие,
неясные, изможденные силуэты. Как и мальчик, они молча постояли какое-то
время, а затем растворились в дымке. Какая-то старушка в повязанном на
голове платке и с пустой корзиной под мышкой. Однорукий мужчина, глаза у
которого были такими же пустыми, как и эта корзина. Девушка. Снова
исчезнувшая среди обгоревших обрубков, некогда бывших стволами деревьев,
где прятался и мальчик Эрик.
А змея танков все ползла и ползла.
"Когда-нибудь она закончится?" - Ни к кому не обращаясь, задавался
таким вопросом мальчик. И если все-таки закончится, что тогда? Наполнят ли
они когда-нибудь свои чрева, эти..."
- Фрейгерр, - раздался голос Пфердехуфа. - Извините, что вас
побеспокоил. Только одно слово.
Рейсс подскочил, закрыв книгу.
- Пожалуйста.
Вот здорово он пишет, подумал Рейсс. Полностью перенес меня туда.
Заставил ощутить реальность падения Берлина под натиском британцев, столь
ярко описанного, будто так было на самом деле. Бр-р. Он вздрогнул.
Неудивительно, что эта книга запрещена на всей территории Рейха. Я и
сам бы ее запретил. Я уже сожалею о том, что начал ее читать, но уже
слишком поздно. Теперь, хочешь - не хочешь, но нужно дочитать до конца.
- Пришли какие-то моряки с немецкого судна, - обратился к нему
секретарь, - они требуют, чтобы о них доложили.
Рейсс вприпрыжку побежал к двери.
В приемной его ждали три моряка в плотных серых свитерах, все трое с
густыми, светлыми копнами волос, суровым выражением лиц, все слегка
нервничали.
Одарив их дружеской улыбкой, Рейсс поднял правую руку:
- Хайль Гитлер!
- Хайль Гитлер, - невнятно ответили моряки и начали выкладывать перед
ним свои документы.
Зарегистрировав их посещение консульства, он поспешно вернулся в свой
кабинет.
Оставшись один, еще раз открыл "И саранча легла густо".
На глаза ему попался эпизод с упоминанием о... Гитлере. Теперь он уже
чувствовал, что не в состоянии останов. Он начал читать с первой
подвернувшейся фразы и почувствовал, как у него начинает гореть затылок.
Суд, сообразил он, над Гитлером. По окончании войны. Гитлер в руках у
союзников. Боже ты мой! А также Геббельс, Геринг, все остальные. В
Мюнхене. Очевидно, Гитлер отвечает на вопросы обвинителя-американца.
"...еще раз вспыхнул на мгновенье, казалось, черный, пламенный дух
прежнего его. Упруго дернулось охваченное трепетом бесформенное тело;
приподнялась голова. С губ, с которых непрерывно сочилась слюна, слетел
каркающий наполовину лай, наполовину шепот: "Дейче, хир, стех... их..."
Дрожь пробежала по тем, кто видел и слышал это, кто сидел с плотно
прижатыми к голове наушниками и напряженными лицами - русским,
американцам, британцам, немцам - всем одинаково. Да, мелькнуло в голове у
Карла. Вот он снова стоит здесь... он победил нас - и более того. Они
раздели догола этого "сверхчеловека", показали, чем он является на самом
деле. Только..."
- Фрейгерр...
До Рейсса дошло, что в кабинет вошел секретарь.
- Я занят, - сказал он сердито, захлопывая книгу. - Ради бога, не
мешайте мне дочитать ее!
Безнадежно. Он понимал это.
- Еще одна шифровка из Берлина. Я мельком взглянул на нее, когда
начали расшифровывать. Речь идет о политическом положении.
- Что же в ней говорится? - пробормотал Рейсс, потирая лоб кончиками
пальцев.
- Доктор Геббельс неожиданно выступил по радио. Очень важная речь. -
голос секретаря зазвучал взволнованно. - От нас требуется взять текст -
сейчас его расшифровывают - и напечатать в местной прессе.
- Да, да, - согласился Рейсс.
В ту же секунду, когда секретарь покинул кабинет, Рейсс опять открыл
книгу. Гляну-ка еще разок, несмотря на прежнее свое решение...
"...тишине Карл размышлял над убранным флагами гробом. Здесь он
лежит, и теперь его уже нет, на самом деле нет. Нет даже таких
демонических сил, которые могли бы воскресить его. Этого человека - или
был он все-таки "Юберменшем", "сверхчеловеком", - за которым слепо
следовал Карл, которого боготворил... даже тогда, когда тот уже был по
сути на самом краю могилы. Адольф Гитлер ушел в небытие, но Карлу совсем
не хотелось умирать. Я не последую за ним, нашептывал ум Карла. Я остаюсь,
я буду жить. Обновленным. Мы все станем обновленными. Должны стать.
Сколь далеко, сколь ужасно далеко завела его магия вождя. И что же
она из себя представляла теперь, когда поставлена последняя точка в этой
невероятной летописи, в этом путешествии из стоявшего на отшибе
захолустного городишки в Австрии, через гноящееся нищенство в Вене,
кошмарные муки в ее клоаке, через политические интриги, основание партии,
к штурвалу канцлера, к тому, что на какое-то мгновенье показалось тогда
почти что господством над всем миром.
Карл теперь все понимал. Это чудовищный обман. Адольф Гитлер лгал
всем им. Он увлек их пустыми словами.
Но пока что еще не поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40