https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/pod-mojku/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

В Лос-Анджелесе они вовсе не казались такими дурацкими, но в Нью-Йорке я смотреть на них не мог, хотя они и висели в шкафу.
После некоторых размышлений я решил, что лучший выход из этого положения – надеть пальто. К счастью, когда я укладывался, какие-то обрывки воспоминаний о том, что в Нью-Йорке бывает холодно, подсказали мне, что надо бы взять с собой пальто, и я положил его в чемодан. По крайней мере, оно-то было однотонным, а именно зеленым. Ему у меня было уже лет тридцать пять, не меньше. Это была своего рода реликвия, напоминавшая об одной неделе, проведенной в Чикаго, когда я какое-то время пытался снять фильм по книге Эптона Синклера «Джунгли». Правда, попытка эта ни к чему хорошему не привела. Проект так никуда и не попал, потому что у режиссера, хрупкого англичанина по имени Моррис Сетон, вдруг появился параноидный страх, что его запрут в мясном морозильнике. Веселые поляки, работавшие на бойне, которую мы использовали как декорации, без устали рассказывали истории про замерзших в морозильнике людей. И Моррис очень уж их наслушался. В результате он решил сменить декорации и снять фильм на берегу озера. Это настолько изменило замысел Эптона Синклера, что он стал угрожать подачей в суд. В те времена от проектов отказывались с легкостью, иногда с большей, иногда с меньшей. И тогда у меня едва-едва хватило времени на покупку пальто, потому что я почти тут же должен был снова мчаться в Лос-Анджелес.
Я это пальто так никогда и не надевал, а потому оно выглядело почти так же хорошо, как и в тот день, когда я принес его домой из магазина Маршалла Фильда. Я надел пальто и стряхнул прилипшие к нему частички моих седых кудрей, которые, в основном, были сконцентрированы в пушистые пучки над ушами и на затылке. Я решил, что в этом пальто я похож на режиссера из Центральной Европы. Даже сейчас очень многие из них доживают свой век в маленьких домиках где-нибудь недалеко от Мелроуз-авеню или бульвара Сепульведа. Пальто немножко прибавило мне уверенности в себе. Тем не менее, я постарался особенно не спешить по дороге к отелю «Плаза» и двигаться только под горевшими фонарями. Мне надо было беречь свою жизнь, мне совсем не хотелось, чтобы она оборвалась где-нибудь на Пятой авеню.
ГЛАВА 8
Несмотря на мое внешнее перевоплощение в режиссера из Центральной Европы, никто в отеле «Плаза» не бросился проводить меня на пресс-конференцию. Я спросил у нескольких посыльных, где она может происходить, но они довольно грубо отсылали меня к доске объявлений. Минут десять я безуспешно пытался найти эту доску объявлений, а когда у кого-то спросил, от меня просто небрежно отмахнулись. Не знаю, что бы я делал, если б вдруг не увидел одного «поди-подай», работавшего у Эйба Мондшиема. Его звали Фолсом и он как раз в этот момент покупал таблетки «Спасатели жизни». Это был тихий никудышный мелкий человечек, но я очень ему обрадовался. Если бы у нас ценилась перхоть, то Фолсом мог бы заработать целые миллионы, делая о ней коммерческие фильмы. Перхоть была у него даже на манжетах.
– Привет, Фолсом, – сказал я. – Пресс-конференция уже началась?
– Мистер Мондшием послал меня сюда за «Спасателями жизни», – ответил Фолсом.
– Хорошо, я пойду за вами, – сказал я. Фолсом быстро помчался по ступенькам, давая мне понять, что к его миссии я никакого касательства не имею. Я это на свой счет не отнес. Работа гофера «поди-подай» висит на волоске. Если Эйб вовремя не получит своих «Спасателей», Фолсому, возможно, придется отправиться назад в Калифорнию. Эйб Мондшием возглавлял постановочный отдел, а это значило, что ни о какой задержке нельзя было и помышлять. Стоило ему только об этих таблетках подумать, как они должны были немедленно появиться перед ним. А не будет их, исчезнет и Фолсом. Прихоти Эйба имели вес категорического императива, по крайней мере для тех, кто у него служил. И потому сейчас Фолсом поступал мудро, стараясь не задерживаться.
Я попал в комнату как раз в тот момент, когда Эйб делал вступительные замечания. Эйб был мужчина крупный и отлично смотрелся в своем темно-синем костюме и белой рубашке с янтарными запонками. Зная привязанность Эйба к Лас-Вегасу, я никак не ожидал увидеть на нем такие запонки – это была очевидная дань обстоятельствам. Джилл сидела от него слева, Пит Свит и Анна Лайл – справа. Марта стояла в углу. На щеках Пита горел румянец, Анна выглядела безразличной. А Джилл нервничала, но внешне была сдержанна.
– Дамы и господа, – говорил Эйб, – вот мы все собрались здесь. Мы надеемся, что вы любите нашу картину так же, как любим ее мы. Мы очень-очень гордимся этими людьми. Очень-очень гордимся. Мы устроили эту небольшую встречу, чтобы вы могли задать им вопросы, если они у вас есть.
Эйб сел и достал из кармана темные очки, но надевать их не стал. Думаю, он чувствовал себя лучше, когда они были у него в руке.
Речь Эйба предназначалась для одетых в теплые полушинели людей, заполнивших почти всю комнату. Большинство из этих теплых полушинелей принадлежали мужчинам, внешне напоминавшим пожилых профессоров из колледжей в небольших штатах. Кто-то из присутствующих стоял, кто-то сидел, но все держали в руках маленькие репортерские блокноты. Все без исключения были плохо подстрижены – вне сомнения, из-за постоянной спешки; репортерам просто некогда заниматься своими волосами. У меня было такое впечатление, что многие из них в последний раз причесывались еще в начале недели. А так как сегодня был уже четверг, достигнутые тогда результаты уже начали терять свой эффект. Присутствовавшие в комнате женщины были, по-видимому, благодарны хотя бы за то, что им разрешили сидеть.
Из рядов поднялся высокий мужчина с напряженным потным лицом. Он огляделся вокруг, чтобы убедиться, что его никто не опередил. Видя, что у него еще не иссяк энтузиазм, несколько человек устало улыбнулись.
– У меня вопрос к мисс Пил, – сказал он. – Мисс Пил, в пресс-бюллетене пишут, что «Так поступают женщины» – ваш режиссерский дебют. А это заставляет меня вспомнить фильм «Приперченный хот-дог». Разве на самом деле не вы проделали основную режиссерскую работу в той картине?
Джилл покраснела. Думаю, она не ожидала, что именно этот вопрос окажется первым. Она была просто очаровательна. «Приперченный хот-дог» был короткометражкой, всего на 25 минут. Этот фильм для домашнего просмотра Джилл делала вместе со своими соседками по комнате в Университетском колледже Лос-Анджелеса. В фильме рассказывалось о киоске Пинка, известном на весь мир своими хот-догами. Этот киоск стоит на углу Мелроуз и Ля Бреа.
– Ну что же, – сказала Джилл. – Я считаю, что «Приперченный хот-дог» на самом-то деле вообще был безо всякой режиссуры. Скорее всего, он был учебным пособием. И я в нем немало поработала с камерой.
У задавшего вопрос настолько вспотело лицо, что он вынужден был его вытереть.
– Мисс Пил, мисс Пил, как вы только можете такое говорить? – произнес он. – У тех, кто хоть как-то связывает себя с документальными фильмами, «Приперченный хот-дог» вызывает просто бла-го-го-вение! Это было так проницательно! Так остро!
Несколько человек в знак согласия кивали головами и внимательно смотрели на Джилл. Было совершенно очевидно, что все они связывают себя с документальным кино – на мой взгляд, это гораздо менее обременительно, чем связать себя с любовницей или с возлюбленной.
Некто в первом ряду саркастически захихикал.
– Харрис опять простодушничает, – произнес некто. – Он полагает, что если в этом фильме люди едят острую еду, а именно приперченные хот-доги, то и сам фильм – острый.
– Прошу прощения, но ведь вопрос задавал я, это был м-о-й вопрос, – разгорячился Харрис.
– Мне показалось, леди на него ответила, Харрис, – вмешался третий – дородный мужчина, совсем как я; рубашка у него на животе расстегнулась, под ней видна была майка.
Тут взвился очень молодой человек из среднего ряда.
– Я полагал, что по программе нашей встречи предусматривалось обсуждение, – сказал он, вставая. – Я желаю слушать члена президиума, а не вас, затраханных обозревателей.
Коренастая женщина из первого ряда взглянула на Джилл и одарила ее доброй улыбкой милой тетушки.
– Мисс Пил, – произнесла она, – правда ли, что вы настаиваете, чтобы в следующей вашей картине съемочная группа была только из женщин?
– Я так не думаю, нет, – сказала Джилл. – У меня нет никаких определенных планов по поводу следующей картины. Было бы преждевременно сейчас подбирать съемочную группу.
– Но разве вы не считаете, что вам надо выполнять свой долг перед своими сестрами по кинопромышленности? – спросила невысокая женщина. – Как долго им еще страдать?
Снова вскочил со своего места разгоряченный молодой человек. Теперь он разгорячился еще больше.
– Ну что за кляча! – закричал он. – Да откуда ей-то знать, сколько им еще страдать?
– Я только пыталась прояснить для себя ее взгляды на феминизм, – сказала дама в некотором замешательстве.
– Ну ладно. У меня есть вопрос к мисс Лайл, – сказал разгоряченный молодой человек.
Он с минуту поколебался, как будто заподозрив, что его прервут до того, как он успеет задать свой вопрос. Но для его страхов не было абсолютно ни малейших оснований. Никто не обратил на него никакого внимания. Всем было не до него – одни читали пресс-бюллетень, другие не сводили глаз с президиума.
– Мисс Лайл, какая сцена в этом фильме у вас самая любимая? – тихо спросил молодой человек.
Анна обвела зал мечтательным взглядом.
– О, та сценка, когда я надела парик и разговаривала с продавцом, – сказала она. – Прямо перед тем, как я задавила Пита.
И Джилл и Пит почувствовали себя неуютно. Анна долго была в отъезде, снималась на телевидении в Торонто. И она не знала, что ту сценку, о которой она только что говорила, безжалостно сократили, главным образом из-за того, что Анна очень сильно переиграла.
Не успел разгоряченный молодой человек сесть на место, как поднялся худой невысокий мужчина. Пальто на нем было помято сильнее, чем у всех остальных; по его лицу тоже катился пот. У меня не оставалось никаких сомнений, что всю эту компанию мы могли бы с успехом использовать для съемок нашего «Индейского чума» – им бы понравился мороз.
– Мисс Пил, один короткий вопрос, – произнес он. – Вы считаете справедливым, избрать в качестве некоего символа постиндустриального человека именно такого продавца автомашин? Разве Вам не кажется, что можно было бы выудить рыбку покрупнее? В конечном счете, он сам автомобилей не делает. Эти автомобили прибывают из Детройта, всем известно. Я хочу спросить – ну, чтобы все было ясно, – что Вы думаете о настоящих вузах? Я хочу сказать, что воспринял этого бедолагу как жертву, именно так. И при этом такое давление, боже мой!
Саркастически настроенный мужчина, все еще погруженный в чтение, вдруг изрек:
– Сидней, ты, вероятно, считаешь, что гунн Аттила пал жертвой монгольской чесотки.
Помятый человечек пришел в ярость.
– Прошу прощения, Виктор, тебе очень хорошо тут сидеть и читать! – закричал он. – Если хочешь знать правду, ты сам – симптом. Да, симптом!
Высказавшись, и очевидно совсем позабыв о том, что он задал Джилл вопрос, помятый человечек сел. А разгоряченный юноша уже снова поднялся с места. Он весь кипел от гнева, но его поразило то, что вопрос, заданный помятым человечком, содержал в себе ответ, потому что теперь человечек поспешно его записывал. В полном замешательстве, юноша сел.
Мужчина, читавший книгу, бросил на сцену беглый взгляд. Он держался несколько смущенно, как английский нетитулованный дворянин, что никак не вязалось с его эксцентричной прической.
– Мисс Пил, – произнес он. – Вам знакомы теории Кракауера, Базина и Белы Балаша? – Последнее имя он произнес на безупречном чешском языке, насколько я мог судить.
– Нет, не знакомы, – ответила Джилл.
– Ну тогда что же, тогда так дело не пойдет, никак не пойдет, – сказал он и снова погрузился в чтение.
Эйб решил придать всему побольше веса.
– Дамы и господа, вы не уделяете должного внимания нашим звездам, – сказал он. – Здесь присутствуют наши 3-в-е-з-д-ы.
В зале наступила тишина. Она длилась около минуты. Лицо Пита Свита начало наливаться краской – думаю, от смущения.
– Я знакома с теориями Кракауера, Базина и Белы Балаша, – сказала Анна.
Она тоже произнесла последнее имя на безупречном чешском языке, если только оно на нем произносится именно так.
– Продуйте их все через задницу, – невозмутимо проговорил читатель. – Вас я не спрашиваю.
– Хорошо, хорошо! Это к делу не относится, совсем не относится, – сказал Эйб, поднимаясь.
Снова поднялся и горячий юноша.
– Бог ты мой! Что за издевательство! – рассердился он. – И это все, что здесь дадут услышать? Я добирался сюда от самой «Вилладж». Я даже ехал на м-е-т-р-о!
– Дамы и господа, у меня все это вызывает недоумение, – сказал Эйб. Он начал потеть. – Мы сделали экранизацию, вы видели фильм, а то, о чем вы спрашиваете, разве можно назвать настоящими вопросами? Я просто ошеломлен!
– У меня есть вопрос к мистеру Свиту, – раздался новый голос.
Говорила молодая женщина с длинными гладкими волосами. Она стояла в самом конце зала. У нее было вытянутое невыразительное лицо, а одета она была в такую же теплую полушинель, какие были на всех остальных.
– Мой вопрос касается того, как на экране изображается секс, – сказала женщина; глаза ее абсолютно ничего не выражали. – Не могли бы вы, мистер Свит, изобразить какое-нибудь сексуальное действие прямо перед камерой?
– О, Атене, ради бога! – раздался чей-то голос.
– Ну что ж, меня как-то сфотографировали, когда я кого-то кусал за ухо, если не ошибаюсь, – сказал Пит. – Я полагаю, что это действие – сексуальное.
– Однажды ты кусал мое ухо, – приятно улыбаясь, произнесла Анна.
– Я совсем не считаю ваш ответ смешным, – произнесла молодая дама. – Я имела в виду эротический стимул. Я говорила о сек-су-аль-ном акте. Другими словами, о половом сношении, – добавила она совершенно бесстрастным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55


А-П

П-Я