Разумеется, я планировал двигаться постепенно, не делая стремительных прыжков, но мысль всегда кажется более привлекательной, когда считаешь ее своей собственной.
– Вот и хорошо. Что ж, давайте попробуем. Лигаба, ты готов вместе с нумантийцами составить план действий?
– С удовольствием, ваше величество.
Король Байран встал.
– Ваш император поступил очень мудро, направив послом именно вас, Дамастес а'Симабу. Полагаю, вы сделали великое дело для обеих стран, и, возможно, в будущем ваше имя будет греметь громче, чем мое и императора.
– Благодарю вас, ваше величество, – низко поклонился я.
Байран направился было к двери, но, остановившись, взял меня за рукав.
– Дамастес, по-моему, вы чем-то расстроены. Имеет ли это какое-то отношение к тому, о чем мы только что говорили? Если имеет...
– Нет, ваше величество, – с трудом вымолвил я. – Просто в эту ночь я почти не спал. Мне очень хотелось не сделать сегодня ни одной ошибки.
Король пристально посмотрел мне в глаза.
– Ну хорошо, – недоверчиво произнес он. – Но не забывайте мое предложение. Такое важное дело необходимо решать на трезвую голову.
Больше мне делать было нечего. Сала и Боконнок занялись обсуждением деталей, а я был рад возможности отойти в тень. Так мне было легче с головой окунуться в гнев и отчаяние.
Но рядом со мной была Алегрия.
Вспоминая ее, то, как плохо я с ней обращался, я заставлял себя думать о ближних, перестать вести себя как капризный ребенок.
У меня возникла одна мысль, и я проникся решимостью воплотить ее в жизнь. Возможно, новая окружающая обстановка вдохновит и меня на перемены.
– По крайней мере, когда я вытащила тебя из Джарры, – скептически заметила Алегрия, – ты побывал в величественном замке.
– Очень унылом замке.
– Какой же ты привередливый! К тому же, как замок может быть унылым, если там воспитывалась твоя любимая... любимая... в общем, если там воспитывалась я? Кстати, Дамастес, а кто я для тебя? Можешь не отвечать искренне.
– В таком случае, не буду, – улыбнулся я. – Прекращай хныкать и лучше помоги мне перенести вещи из саней. Ты ведешь себя, словно пугливая невеста в первую брачную ночь.
– Да?
Ничего не подозревающая Алегрия оглянулась вокруг. Я толкнул ее в сугроб. Она упала, отфыркиваясь снегом, а я, как и подобает галантному кавалеру из глухой деревни, подал ей руку. Схватив меня за руку, Алегрия что есть силы дернула. Вскрикнув от неожиданности, я повалился лицом в снег рядом с ней.
– Так нечестно, – буркнул я, выныривая на поверхность.
– Ты прав, – согласилась Алегрия. – Я заплачу штраф, позволив тебе меня поцеловать.
– По-моему, это недвусмысленное предложение.
– В каком-то смысле, – елейным голосом произнесла Алегрия, и я сделал так, как она просила.
Поцелуй получился довольно продолжительным.
– Мммм, – тихо прошептала Алегрия, когда наши губы разомкнулись. – Я бы попросила повторить, но не знаю, насколько надежно защищают от мороза наши шубы.
– Очень надежно, – сказал я. – Я наложил на каждую по шесть заклинаний.
– В таком случае, поцелуй меня еще раз.
Я повиновался. Алегрия провела по моим губам одетой в варежку рукой.
– Прими мои поздравления, – сказала она.
– С чем?
– С тем, что ты перестал дуться на весь свет, как делал с тех пор... в общем, сам знаешь.
– Я устал жалеть самого себя, – искренне признался я.
– Тогда давай вставать. Ты опять меня обманул. Снег лезет за шиворот.
Я помог Алегрии встать, и она снова посмотрела на неказистое деревянное строение.
– Что это такое? спросила она.
– Это тайная явка, где встречаются нумантийские шпионы с майсирскими изменниками.
– Откуда ты о ней проведал?
– Я спросил у лигабы Салы, не знает ли он какое-нибудь тихое, уединенное место, куда можно было бы пригласить девушку.
– Полагаю, – сказала Алегрия, – если Сале известно об этой явке, век майсирских изменников недолог.
– Наверное, ты права. А теперь помоги мне перенести запасы еды.
Я протянул Алегрии две сумки с провизией. Она снова подозрительно посмотрела на дом.
– Забавное сооружение, – заметила девушка. – Думаю, именно это подразумевают, говоря о доме, через которое растет дерево.
– Два дерева, – поправил ее я. – Смотри, вон и второе.
– Замечательно. Интересно, а печь здесь есть? Кажется, снова пойдет снег.
– Сходи посмотри. В посольстве сказали, в коробочке у двери висит заколдованный брелок, который используется вместо ключа.
Я перенес наши припасы на крыльцо, а затем отвел лошадей в сарай. Поблизости протекал не затянутый льдом ручеек, и я покормил, напоил и вытер уставших животных. К тому времени, как я закончил, снова пошел снег. Сезон Бурь подходил к концу, и весна была уже не за горами. Но по-прежнему было холодно, особенно для такого изнеженного тропиками человека, как я, так что в дом я вошел порядком замерзшим.
На самом деле это был загородный дом для отдыха сотрудников нумантийского посольства. Но Сала, рассказавший мне о нем, упомянул, что в свое время дом использовался для тайных встреч. Так продолжалось до тех пор, пока королю Байрану не надоели эти глупости и одного дипломата – лигаба не уточнил, Боконнока или кого-то другого, – отправившегося на встречу со своим агентом, не встретил эскадрон майсирской конницы. Нецелевому использованию загородного дома был положен конец.
Дом выходил окнами на замерзшее озеро. В нем было восемь спален; четыре по одну сторону от центрального зала, четыре по другую. Сам зал, хотя и с низко нависшим потолком, оказался довольно просторным. В камине, сложенном из речной гальки, я смог бы выпрямиться в полный рост. Поленницы доходили до потолка. Повсюду вместо ковров лежали и висели шкуры различных животных. Мебель была из грубо обработанного дерева. Стулья выглядели так, словно готовы были проглотить человека, опрометчиво подошедшего слишком близко, а если кто-нибудь ложился на кровать вздремнуть часок, то погружался в вечный сон.
С одной стороны от центрального помещения располагался обеденный зал, с другой кухня. Кладовая была набита всевозможными бутылками и различными видами вяленого и копченого мяса. В каждой комнате имелся камин, топившийся дровами. Из склона холма за домом бил горячий источник, и вода отводилась в дом по системе труб. Холодная вода поступала из соседнего ручья.
Внутри дома росли два дерева, по одному у противоположных сторон. Считалось, что эти деревья приносят удачу, – при возведении дома они получили благословение. Весьма скромное жилище было очень уютным, своеобразным обособленным мирком.
Именно то, на что я рассчитывал.
– Ну? – спросила Алегрия.
За те несколько минут, что меня не было, она зажгла два светильника, наколола щепок и начала разводить огонь в камине. Поленья, сложенные пирамидой над языками потрескивающего пламени, уже дымились.
– Что ну?
– Разве ты не удивлен, что женщина, особенно далриада, может развести огонь в суэби, среди волков и драконов?
– Нисколько не удивлен. Ты же говорила мне, что далриады умеют все.
– Будем считать, я несколько преувеличила. Ну же, Дамастес, похвали меня.
– Я тобой восхищаюсь.
– Вот как?
Алегрия сидела на шкуре белого медведя перед камином, подобрав под себя ноги. Сняв шубу, она осталась в свободных шароварах из мягкой ткани и блузке из материи под леопардовую шкуру, схваченной сбоку застежкой. Встав, Алегрия повернулась так, что свет пламени в камине обрисовал ее силуэт, и снова прошептала:
– Вот как?
Расстегнув застежку, она сбросила блузку. Ее тело было гладким, упругим. Соски затвердели.
Алегрия приблизилась ко мне, и я попытался ее обнять.
– Нет, – едва слышно прошептала она. – Не надо спешить, не надо торопиться.
Я послушно опустил руки. Алегрия медленно расстегнула мою тяжелую шубу, развязала шнурки меховых штанов, и они сползли на пол. Сбросив сапоги, я перешагнул через одежды, на мне осталась только набедренная повязка.
– А ты очень красивый, – заметила Алегрия.
– Не такой красивый, как ты.
Нагнувшись, она поцеловала меня в сосок. Я провел ладонью по ее гладкому плечу.
– Я хочу тебя поцеловать, – прошептала Алегрия, и ее губы призывно раздвинулись.
Наши языки переплелись, я обнял ее за плечи, прижимая к себе. Но Алегрия, учащенно дыша, оторвалась от меня.
– Меня научили... первый раз это должно произойти медленно, – сказала она. – Но, клянусь, я не могу больше ждать.
– И я не могу, – хрипло произнес я, подхватывая ее на руки.
Колени Алегрии подогнулись, словно не в силах больше держать вес тела. Я осторожно опустил ее на шкуру.
– Я хочу, чтобы ты полюбил меня, полюбил прямо сейчас, – прошептала девушка. – Дамастес, все мое тело изнывает от желания. Не останавливайся до тех пор, пока я не получу полного удовлетворения.
Я поцеловал Алегрию в крохотный пупок, проведя языком внутри, а ее пальцы завозились с завязками шаровар. Она приподняла бедра, и я стащил их с нее. Сокровенный треугольник между ног Алегрии зарос пушком; я прикоснулся к нему нежным поцелуем, затем спустился ниже, проникая языком внутрь, лаская твердый узелок.
Откликаясь на мои поцелуи, Алегрия вцепилась руками мне в волосы, ее дыхание участилось, стало хриплым. Застонав, она дернулась, прижимаясь ко мне, но я и не думал останавливаться.
– Иди же ко мне, пожалуйста, скорее! – взмолилась Алегрия.
Поспешив исполнить ее просьбу, я стал тереться членом о призывно раскрытые губы, мокрые от собственных выделений и от моей слюны. Затем я медленно надавил вперед, преодолевая сопротивление, и вдруг оно разом прекратилось. Алегрия вскрикнула. Я не стал проникать дальше, просто раскачивался из стороны в сторону, всего на какие-то доли дюйма, и она со стонами начала откликаться на мои движения. Наконец я углубился внутрь, и Алегрия обвила меня ногами, прижимая к себе. Я поцеловал ее, и она принялась неистово ласкать мое лицо своим языком. Я отпрянул назад, едва не выйдя из нее, а затем резко нырнул вперед, и Алегрия снова вскрикнула, на этот раз от радости. Я повторял и повторял эти движения, расплачиваясь за долгие месяцы воздержания и глупости, – и в конце концов, не выдержав, взорвался в ее чреве.
– Черт, – пробормотал я.
– Молчи, прошептала Алегрия.
Ее пальцы скользнули вниз, по моим бедрам, ощупывая мошонку, основание члена, прикасаясь к этому месту, к тому, и вдруг я снова почувствовал себя готовым. Теперь мы стали двигаться вместе. Казалось, у нас за плечами огромный опыт и мы повторяем давно знакомый танец, хотя в действительности мы лишь совсем недавно впервые познали друг друга. Вдруг Алегрия громко вскрикнула, откидывая голову назад, судорожно напрягая мышцы, и я вторично достиг вершин блаженства. Ее лицо исказилось в сладостных муках, глаза закрылись. Я долго гладил мокрое от пота тело Алегрии, пока наконец она не открыла глаза.
Я не ошиблась, сказав еще много месяцев назад, что мне очень повезло.
– Нет, – возразил я, – это мне повезло.
– Быть может, когда-нибудь твои слова станут правдой, – прошептала Алегрия, переворачивая меня на спину.
– Так, это было один раз, – сказала она, вставая на колени и начиная ласкать мой член. – Вот, малыш, что значит так долго не тренироваться. Как ты быстро утомился. Тебя надо немного подбодрить.
Облизнув языком кончик члена, она оттянула крайнюю плоть и осторожно провела зубами по головке. Ее язык прикасался ко мне тут, там, а руки тем временем поглаживали яички и нижнюю часть живота. Мое естество опять затвердело в готовности, а Алегрия скользила ниже и ниже, забирая его в рот, проводя по нему шершавым языком. И снова весь мир закружился передо мной. Настала моя очередь вскрикнуть от наслаждения. Алегрия, подняв голову, сглотнула.
– Настоящее семя гораздо вкуснее всего того, что нам давали на занятиях, – заметила она. – По крайней мере, это относится к твоему.
Приподнявшись, я поцеловал ее.
– Два раза, – улыбнулась Алегрия.
Мы лежали рядом, лениво лаская друг друга, наслаждаясь теплом огня в камине и жаром невидимого пламени, бушующего в нас.
– Буду я похож на дурака, если скажу, что люблю тебя? – спросил я.
Алегрия изумленно раскрыла глаза.
– Н-нет. Конечно же нет. Но...
– Что?
– Я... Этого не должно быть... Проклятие, я растерялась!
У нее навернулись слезы, но она решительно вытерла глаза.
– Извини, – неудачно пошутил я. – Я больше никогда не произнесу эти слова.
– Не будь ослом. – Алегрия глубоко вздохнула, собираясь с силами. – Дамастес, я тебя люблю.
– Хорошо, что мы пришли к единому мнению. Мы поцеловались.
– Знаешь, когда я в тебя влюбилась? – спросила Алегрия. Я покачал головой. – В ту самую первую ночь, когда ты выбросил таблетку в окно.
– Так, обожди-ка минутку, – возразил я. – Бессмыслица какая-то получается. Я же сказал, никаких цепей, так что...
– А я добровольно надела их на себя. Но только кто сказал, что любовь – это цепи?
Скорчив гримасу, я промолчал.
– Забудь о ней, – сказала Алегрия. – Все это прошло. Осталось позади. Думай о чем-нибудь другом.
– Ну хорошо, – смущенно протянул я, все же охваченный любопытством. – У меня есть к тебе один вопрос, но тебе необязательно на него отвечать. Помнишь, в первую ночь ты порезала себе палец, чтобы никто не сплетничал о том, чего не было.
– Да. И что?
– Но сегодня мне показалось... я почувствовал, что ты впервые занималась любовью.
– Кажется, ты говорил, что вырос в деревне.
– Это действительно так, – подтвердил я. – Но я не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору?
– Разве ты не слышал шутку про бедную девушку, любившую сеновалы и деревенских парней, которых она там встречала? А потом один богатый старый крестьянин решил на ней жениться, но только в том случае, если она девственница?
Я действительно слышал подобные шутки, неизменно заканчивавшиеся тем, что какой-нибудь молодой парень оказывался в том месте, которое старый богач считал своей собственностью.
– Слышал.
Как верно заметила Алегрия, многим доводилось попадать в эту затруднительную ситуацию. Но мне вдруг стало смешно.
– Значит, во время церемонии посвящения в полноценные далриады тебе пришлось стоять навытяжку, в то время как акушерка накладывала швы на одно определенное место?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81