Ньянгу отдал честь. Хедли сполз со стола, откозырял и дружелюбно улыбнулся:
– Надеюсь, ты получишь от обучения большое удовольствие.
Гарвин очнулся с головной болью.
– Такие дела, – сказал Дилл.
– Какие дела?
– Ты видел по холо, как новобранцы только и делают, что маршируют туда-сюда по плацу, а твеги на них орут?
– Конечно, – ответил Янсма. – Можно встать?
– Валяй.
Гарвин высвободился из облегающего кресла и потер локоть в том месте, куда Дилл три часа назад сделал ему укол.
– Так вот, что касается всего этого топтания по плацу, – сказал Дилл. – Отряд… равняйсь!
Гарвин непроизвольно вытянулся в струнку и застыл как каменный, руки по швам слегка изогнуты в кистях, пятки вместе – носки врозь. Его голова вывернулась так, что ее верхней частью стал подбородок.
– Кру-у-гом!
Гарвин чеканно переставил ноги и резко развернулся на сто восемьдесят градусов.
– Я могу заставить тебя маршировать вперед, назад, налево, направо, вверх и вниз, – сказал дек. – Выполнять перепостроение на марше, равнение на фланги и всю остальную срань. И все это ты будешь проделывать так, как будто ты десять лет только этим и занимался – без шума, без пыли. Одно гипнокондиционирование, три часа в кресле, и все как надо. Никаких мозолей, ни одной капли пота.
От ужаса у Гарвина зашевелилась кожа на голове.
– Так что?.. Это кондиционирование может заставить меня делать все что угодно?
– Ага, – подтвердил Дилл. – А потому инъекцию может сделать только офицер, причем в присутствии группы квалифицированных медиков. – Он засмеялся. – Видишь, как армия заботится о твоих гражданских правах? – Увидев лицо Гарвина, он оборвал смех. – Извини. Наверно, после первого раза это не очень смешно. Это простейший тип кондиционирования, на один укол. Он эффективен только потому, что не вызывает у тебя внутреннего конфликта. Если б я захотел заставить тебя, скажем, пойти и убить твою собственную мать, на это потребовалось бы гораздо больше времени. Может быть, год. Поэтому кондиционирование эффективно далеко не всегда.
– А что это такое – кондиционирование?
– Похоже, ты вырос на вполне пристойной планете, – ответил Дилл. – По всей Конфедерации его используют как крайнюю меру наказания. Три сеанса, и у тебя в голове начинает звучать тихий голосок, который постоянно талдычит, что ты должен и чего не должен делать. Мерзопакость.
– Там, откуда я ушел в армию, – сказал Гарвин, – ничего подобного не было. Там за любое серьезное преступление полагался расстрел на месте.
– Да, гуманизма везде хватает, – согласился Дилл. – Хватит болтать. Пора заняться делом. Как истинным защитникам Конфедерации нам предписано подстричь лужайку перед резиденцией коуда.
– Рекрут Иоситаро, – прокричала Моника Лир в дюйме от уха Ньянгу. – Это не очень тяжелое бревно. Или тяжелое?
– Нет, дек.
– Может, тебе не нравится эта игрушка, рекрут Иоситаро?
– Нравится, дек!
– Я так и думала. Отряд… на счет три перекинуть бревно на другое плечо! Раз… два… три!
Пятеро новобранцев одновременно перебросили восьмифутовое бревно с левого плеча на правое.
– Не стройно, не слаженно, – крикнула Лир. – На счет три бросаем бревно. Раз… два… три!
С глухим стуком бревно свалилось на землю.
– Отряд, равняйсь! Три глубоких вдоха, синхронно…
Иоситаро втянул в себя воздух и часто заморгал глазами, пытаясь выгнать из них пот. За всю свою жизнь он никогда не подвергался таким истязаниям ни от отца, ни от полиции. Он и сам не мог понять, почему он до сих пор не сказал Монике Лир, чтобы это бревно она засунула себе… Сдалась ему эта разведка – можно и в простой пехоте послужить. «Может быть, – думал он, – потому, что просто боюсь. Кто знает, что она со мной сделает, если я хоть заикнусь об уходе».
В кабинете Дилла Лир казалась ему красивой, а теперь он воспринимал ее не иначе как кровососущего монстра, восставшего из того самого ада, в существование которого он лишь совсем недавно поверил. Что до пчелы, которая ее вроде бы поцеловала, то он надеялся, что это мифическое животное размером как минимум с «грирсон» вскоре вернется, чтобы поцеловать ее еще раз.
– Отряд, мы довольны? – рявкнула Лир.
– Да, дек.
Ньянгу удивлялся тому, что четверым его товарищам удалось выжить. Ведь они уже две недели подвергались этим истязаниям. Наверное, местные жители выносливее, чем кажутся. За три дня участия в этом идиотизме ему не удалось узнать о них хоть что-нибудь, кроме имен и кратких сведений о том, что они делали до армии. Палатки, в которых они ночевали, стояли напротив бараков, казавшихся теперь Ньянгу более роскошными, чем любой отель люкс, когда-либо им ограбленный. К тому времени, когда Лир наконец разрешала им расползтись по палаткам, особого желания чесать языком ни у кого уже не было.
О Хэнке Фауле было известно, что он бывший 'раум, один из тех шахтеров-сектантов, о которых две тысячи лет назад на «Мальверне», когда у Ньянгу еще не болело все тело, рассказывал им Петр. Но до сих пор от Фаула никто не слышал никаких проповедей. Он вообще все время молчал. Только один-единственный раз, показав Иоситаро, как разбивать палатку, он под конец прибавил, что беспокоиться не о чем, поскольку не пройдет и недели, как Лир всех их загонит в гроб. И когда над ними произнесут прощальную речь, они смогут наконец отдохнуть. Казалось, что Фаула совсем не утомляет любая зубодробительная физкультура, которой их мучила Лир: ни предрассветный бодибилдинг, ни полуночный кросс по пересеченной местности.
Заметив, что кожа на животе Эрика Пенвита немного провисает, Ньянгу понял, что до знакомства с Моникой Лир этот парень обладал более плотной комплекцией. Он говорил, подчеркнуто растягивая слова, из чего можно было заключить, что семья Пенвитов – не самая бедная на D-Камбре. Эрик, похоже, был паршивой овцой в своем семействе. Во всяком случае, Ньянгу казалось, что богатому парню незачем месить грязь в Кэмп-Мэхене вместо того, чтобы сидеть в мягком кресле и курить сигары в компании себе подобных.
Глядя на девушку по имени Энджи Рада, миниатюрную, с небольшой грудью, Ньянгу почему-то сразу начинал думать о повязках из черного шелка, ароматических свечах и о сексе более разнузданном, чем его самые смелые фантазии. Он даже всерьез прикидывал, что бы сделала с ним Лир, застигнув в чужой палатке. Однако он быстро понял, что это дурацкие мечты, поскольку из-за постоянной усталости встать у него могли разве что волосы дыбом.
Последнего из истязуемых звали Тон Майлот. Он тоже не отличался ростом, но был весьма крепкого сложения. Все казалось ему смешным. Как и Фаул, он никогда не выглядел усталым или раздраженным. Однажды он сказал Ньянгу, что Лир – это просто мыльный пузырь. По его словам, ее садизм был ничем по сравнению с рыбалкой в его родной деревне.
– К тому же, – добавил он, – она не умеет топить людей.
– Ничего, научится, – пообещал Пенвит.
Все пятеро стояли рядом со своим бревном в пятидесяти метрах от ротной столовой. Солнце достигло зенита, и к зданию ручейками стекались солдаты.
– Вы, наверное, проголодались?
– Да, дек.
– Нет, вы не проголодались. Или проголодались?
– Нет, дек.
– Мы не хотим есть, мы хотим бегать, правда?
– Да, дек. – Ньянгу почувствовал, что в поисках пищи его желудок сейчас вывернется наизнанку и начнет обгладывать легкие.
– Почему так тихо? Напра-аво! Шаг вперед! Два шага вперед! Так, родные. Отсюда и до пляжа бегом марш! Попробуем никого не потерять по дороге. Если никто не свалится замертво, то для великолепно освежающего отдыха мы проплывем пару сотен метров вольным стилем.
Еще раз проверив, в порядке ли резьба, Гарвин сильнее налег на гаечный ключ. Гайка раскололась на две равные части.
– Мать твою, – пробормотал он, вспомнив рассказ Дилла о судьбе экипажей, чьи корабли оказались в ремонте. «Интересно, – думал он, – будет ли „грирсон“ считаться боеспособным с этой поломкой?»
Гарвин подергал решетку воздухозаборника, и она легко сдвинулась с места. Да, дела… Кто-нибудь обязательно заметит, что из крыши машины торчит здоровенный винт без гайки, и вся команда отправится распылять растворитель. Эта работа состояла в том, что ты вешал на спину огромный резервуар с едкой дрянью и распылял ее на загрязненные детали и механизмы.
Янсма слез с крыши БМП и, выйдя из ангара, направился на склад. Через полчаса он, не солоно хлебавши, поплелся обратно.
– Нет у нас такой хреновины, – сказал сержант на складе, едва взглянув на останки болта. – Заказ не пришел. – И злорадно добавил: – Похоже, у вас серьезная поломка. Нам бы тут не помешал аккуратный парень вроде тебя. Надо вынести со склада и закопать тридцать тонн гнилых овощей. Твой экипаж, наверное, тебе поможет.
В общем, сержант оказался порядочной сволочью.
Когда Гарвин подошел к ангару, внезапная мысль заставила его остановиться. Металлические двери ангара были собраны из железных полос, скрученных вместе болтами. «Зачем дверям ангара столько болтов? По размеру вроде подходят». Взяв разводной ключ, он скрутил одну гайку. «Отлично», – поздравил он себя и несколько раз подбросил гайку в воздух.
– Какого черта тебе тут надо?
Гарвин отпрыгнул на метр и, обернувшись, увидел искаженную злобой красную морду первого твега Малагаша.
– Э-э… да ничего, командир. Просто решил передохнуть, а теперь иду…
– А что у тебя в руке?
– Э-э… да ничего. Гайка вот.
– И для чего она тебе?
Гарвин изобразил невинность.
– Ты когда-нибудь слышал слова «строгое соответствие», солдат? – проскрежетал Малагаш. – В армии каждая вещь имеет свое предназначение. И эту гайку, которую ты только что открутил с двери, запрещается использовать в «грирсонах».
– Да, сэр, но…
– С кем ты собираешься спорить?
– Ни с кем, сэр. Не собираюсь, сэр, Первый твег, сэр.
– Ты что, хочешь закончить курс обучения в дисциплинарном взводе?
Гарвин содрогнулся. В дисциплинарном взводе занимались только одним делом: один день рыли яму, на второй день – засыпали ее, на третий день рыли следующую яму, и так далее. А вместо перекуров – тяжелая атлетика.
– Нет, сэр. Никак нет, сэр.
Малагаш полминуты сверлил его взглядом и наконец смягчился:
– Приведи-ка ко мне своего командира, солдат. Мы с ним обсудим твое поведение и его методы руководства новобранцами. Потом отправишься в столовую и доложишь там сержанту, что хочешь почистить жироуловитель.
– Ради этой штуки, в конце концов, все вы тут и нужны, – сказала Лир.
Ньянгу внимательно посмотрел на закругленную, покрытую черной оксидной пленкой коробку в своей руке. Восемнадцати сантиметров в длину, восемь на тринадцать в разрезе; два зажима наверху, спусковой крючок с предохранителем, главный предохранитель снизу и прорезь для подачи боеприпасов перед спусковым механизмом. Коробка была на удивление тяжелой – около полутора килограммов.
– Операционное устройство бластера, марка 21, – продолжала Лир. – Кишки почти любого оружия, с которым вам придется иметь дело. Смотрите. – Она взяла такую же коробку, какая была выдана каждому из рекрутов.
Позади нее в оружейной были выставлены разнообразные бластеры. Короткий бластер длиной с руку Иоситаро. Другой, побольше, с тяжелым прикладом, длинным стволом, внушающим уважение оптическим прицелом. Третий, еше больше, опирался на разлапистую сошку. Четвертый был смонтирован на увесистой треноге.
Лир выбрала самый маленький, перевернула, сунула в него коробку, защелкнула зажимы.
– Ваш базовый карабин готов к действию. Вытаскиваем кишки, – она отстегнула коробку, – и засовываем вот сюда. Пожалуйста – снайперская винтовка. На двух ногах – базовый пулемет поддержки, на треноге – зенитная установка малого калибра. И во все это втыкается коробка, которая в ваших руках. Патроны подаются снизу, иногда – из магазина, иногда – с ленты, иногда даже с барабана. Мы берем на задание именно барабаны, поскольку тактика РР – нанести мощный удар, раствориться и исчезнуть. С магазином у вас тридцать шансов кого-то убить, с барабаном – сто. В ленте – двести пятьдесят или пятьсот зарядов. Вот так выглядят патроны. – Она продемонстрировала маленький цилиндр размером с мизинец. – Работает без шума и пыли. Вся энергия заряда уходит через ствол, гильза сгорает. Так что не стоит беспокоиться о том, что гоблины могут подобрать кучку небесполезных железяк.
«Ага, гоблины, – про себя отметил Иоситаро. – Так говорил и Петр. Видно, так в разведке называют плохих ребят».
– Это утро мы посвятим сборке-разборке этих примочек. После этого – обычная программа: бег, поднятие тяжестей и так далее, – сказала Лир. – С завтрашнего утра начнем учебные стрельбы. Ничего страшного, просто будто вы завинчиваете шуруп себе в ладонь. Мы будем заниматься этим пять дней. Потом отправимся на полигон, где познакомимся с боевыми патронами.
– Стрелок! – скомандовал Дилл. – Приготовиться! Цель!
На приборной панели Янсмы загорелся сигнал тревоги.
– Сканирую расположение противника, – прозвучал в наушниках голос Канг. – Есть!.. Я обезвредила их радар. Теперь они слепые.
– Вперед на небольшой высоте! – распорядился Дилл. – Высота полметра.
– Идем, капитан, – ответил Горецки.
– Стрелок! Противник прямо по курсу!
Экран находился внутри шлема. Как Гарвин ни пытался неуклюже двигать шеей, расстояние до глаз сохранялось. Наконец он что-то увидел. Сначала всего лишь цепь скал с деревушкой перед ними.
– Стрелок!
Гарвин напряг зрение и увидел, как один из домов в деревне сдвинулся с места.
– Вижу цель, дек… то есть капитан, – поспешно поправился он. – Танк противника… Нет, два.
– Огонь!
– Первая ракета, – ответил Янсма, сжимая в правой руке податливую рукоятку. «Грирсон» накренился, и перед взором Гарвина возникло облачко дыма от ушедшей вперед ракеты. Подвигав левой рукояткой, Гарвин превратился в эту ракету. Он бешено работал левой рукояткой. Огромный танк стремительно надвигался на него, поворачивая башню с пушкой. Вдруг наступила темнота.
– Попадание, – сказал Дилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47