Я сделала тест, и он оказался положительным!
– Ты абсолютно уверена?
– Да. Никаких сомнений.
Джейни приложила руку к пока еще плоскому животу Кэролайн.
– Беременна. Господи!
– В такое время это, конечно, звучит безумно, но скоро ты станешь тетей Джейни, а я мамочкой. – Глаза Кэролайн сияли. – Я уже начала терять надежду, в смысле, после Лондона…
– Лондон должен был научить тебя одному – что надежда есть всегда. Всегда. Ты упала в пропасть и выбралась из нее. Ты была наполовину мертва. А сейчас посмотри на себя. Беременна. – Джейни расплылась в улыбке. – Это отлично, просто отлично. Но поскольку какое-то время других докторов, кроме меня, у тебя не будет, я хотела бы послушать, как ты себя чувствуешь.
– Удивительно. Превосходно. Просто фантастика!
«Гормоны», – подумала Джейни.
– В прошлый мой приход ты слегка прихрамывала. Как твой палец?
– Немного побаливает, но в остальном я чувствую себя отлично.
– У тебя, наверное, организм сейчас хуже выводит воду, и могут возникнуть отеки. И ты, конечно, знаешь, от чего следует воздерживаться – никакого алкоголя, никаких кошек.
«И не выходи из дома, запри все двери и окна…»
Однако если Кэролайн сможет переехать вместе с Джейни в лагерь, эта проблема отпадает.
– Знаю, – сказала Кэролайн и добавила, словно прочтя мыс ли Джейни: – Если мне придется всю беременность просидеть дома, я так и сделаю. Тогда, по крайней мере, можно не заботиться об одежде для беременных – я просто буду ковылять по дому в самой большой рубашке Майкла. – Она помолчала. – Послушай, Джейни, я хочу, чтобы ты жила с нами. Здесь все мы будем в безопасности.
Джейни отчаянно хотелось рассказать ей об Огненной Дороге, о Брюсе, о том, как все повернулось с Томом и насколько это все изменило. Однако усилием воли она сдержалась.
– Думаю, вместе мы справимся с тем, что надвигается, – продолжала Кэролайн. – Один раз мы это уже пережили, ты и я, и с нами все в полном порядке.
Стараясь скрыть неловкость, Джейни по-сестрински обняла Кэролайн, хотя внутри у нее все трепетало от волнения.
Зазвонил сотовый телефон.
– Том… – Джейни постучала по аппарату. – Господи, ну надо же, чтобы именно сейчас телефон забарахлил. Ты меня слышишь?
Ответ донесся сквозь интенсивное потрескивание.
– Еле-еле. Можешь переключиться на Мнемоника?
– Да.
Спустя несколько минут они увидели друг друга на экранах своих компьютеров.
– Это ведь не означает, что коммунальные услуги уже отключены? – спросила Джейни.
– Что бы ты сделала, если бы была работником коммунальных служб? Продолжала болтаться здесь? Лично я бы ушел.
– Думаю, я тоже. Господи, Том, все происходит так быстро. Слишком быстро.
– У людей есть память, Джейни. И все, кто может спрятаться, не хочет, чтобы его снова застали врасплох. – Он помолчал. – Я беспокоюсь за тебя. Насчет того, как все прошло сегодня.
– Настолько хорошо, насколько возможно. Прямо перед тем, как ты позвонил, я получила информацию со спутника. Много хороших новостей – все мальчики, кроме восьми, перевезены в фонд.
– Что ты сделала с Малином?
– Ничего, собственно говоря. Будь моя воля, я бы пришпилила его к стене и упражнялась на нем в стрельбе из арбалета.
– Брось! Важно, что ты добилась своего, и мальчики получат то, в чем нуждаются. А когда все кончится, ты с ним разберешься. – Том хмыкнул. – Если он выживет.
– И если мы выживем, Том.
– Я знаю, мы выживем, – недрогнувшим голосом ответил он. – И сейчас у тебя есть дела поважнее.
Он был прав – Джейни не покидало ощущение незавершенности. Однако времени больше не было.
– Потому что я хочу, чтобы ты сегодня же вечером выехала в Огненную Дорогу. Мне не нравится то, о чем сообщают другие операторы.
– А как насчет Кэролайн и Майкла? Последовала пауза.
– Джейни, мы пока не приняли решения.
«Теперь или никогда», – подумала она и выпалила:
– Я не поеду без них, Том.
– Пожалуйста, не будь такой.
– Какой такой? Преданной? Хорошим, заботливым другом? Разве не так ты относишься ко мне? И я повела бы себя точно так же, окажись здесь ты. Или Сэндхауз. Или Кристина.
– Хорошо, – после краткой паузы сказал он. – Я снова попытаюсь.
– Буду ждать.
Джейни не понравился вид мизинца на ноге Кэролайн, равно как и заусеница, которая все еще не зажила.
– Ты их отмачивала?
– Да.
«Тогда почему они не заживают?»
Чуть позже домой пришел Майкл, направился прямо к раковине и начал яростно оттирать руки в тщетных попытках смыть пропитавший кожу зловещий ужас, становящийся все плотнее с каждым новым случаем болезни, с которым ему приходилось иметь дело.
Джейни последовала за ним.
– Ты еще не втянулся? Вид у тебя измученный.
– Так оно и есть. Примерно каждые полчаса новый случай.
На пике эпидемии в прошлый раз количество заболевших было больше. Однако пока все еще только начиналось.
– Вы уже начали искать местный источник заражения?
– На это просто нет времени.
– Значит, он может быть где угодно.
– Да.
Может, это пол в чьей-то ванной? Или старая круглая дверная ручка, которую вовремя не заменили на ножной рычаг? Или сосуд для святой воды в церкви?
Подозревать можно все, что угодно, абсолютно все.
– В последние дни Кэролайн выходила?
– Да. Вчера днем, за тестом на беременность.
– Ты случайно не заметил, что у нее было на ногах?
– Сандалии, по-моему. Мизинец на ноге все еще беспокоит ее, поэтому она все время их носит.
Значит, этот самый мизинец был ничем не прикрыт.
«Нужно сказать ему», – решила она, но едва открыла рот, как послышался требовательный сигнал Мнемоника.
– Не уходи, – сказала Джейни. – Мне нужно с тобой поговорить.
Она пошла в кабинет, где на письменном столе стоял компьютер, села перед ним и прикоснулась к экрану. На нем возникло лицо Тома.
– Мы достигли компромисса, – сказал он. – При определенных условиях. Если Кэролайн и Майкл примут их, то могут приехать.
– Ах, Том, спасибо! – воскликнула Джейни, чувствуя себя почти счастливой.
– Ты лучше сначала выслушай, а потом будешь ахать. Майкл должен захватить с собой биокостюм и прочие свои атрибуты. И он не говорит никому в Биополе, что уходит.
Джейни задумалась.
– Это означает конец его службы. Не слишком ли дорогая плата за вступление в клуб?
– Джейни, – устало заговорил Том, – мы все вносим ту или иную плату за вступление. Некоторые больше, чем другие. Но платим все.
Закончив разговор, она несколько минут оставалась в кабинете, раздумывая. Потом встала и пошла в кухню.
– Майкл…
– Да, здорово они умеют хранить тайну, – сказал он. – В Биополе никто никогда не говорил о существовании такой группы.
– Они были очень осторожны. У них… хотя, скорее, теперь я должна говорить «у нас»… имеется спутник связи и целая система компьютеров с агентами в разных точках страны, которые регулярно присылают сообщения.
Майкл в напряженном молчании выслушал, что от него требуется.
– Такое впечатление, будто я для них что-то вроде приза. Видимо, это должно мне льстить.
– Думаю, в данный момент все мы должны быть им благодарны.
– Господи… за то, что моя карьера идет прахом?
– За спасение твоей жизни, – поправила его Джейни.
Он понимал, что она права. Судьба биокопов мало чем отличалась от судьбы медицинских работников. Защищены они или нет, но постоянный контакт с зараженными рано или поздно собирал свою дань.
– Послушай, Майкл, есть и еще одна причина, почему, мне кажется, вы должны поехать со мной. Я осмотрела ногу Кэролайн, и ее вид мне не нравится. Там определенно инфекция. И на пальце руки то же самое. Я не знаю, что это.
На лице Майкла вспыхнуло выражение тревоги.
– Сегодня утром все было в порядке… я видел этот палец, когда она умывалась.
– Не знаю, что было утром, но сейчас он явно не в порядке. Как думаешь, тебе удастся убедить ее уехать, не говоря о том, что я тебе рассказала? Не хочу пугать ее, пока не буду знать наверняка.
– Но если это Доктор Сэм, они не захотят, чтобы она была в лагере.
Джейни понимала, что он прав. От одной мысли об этом ей становилось плохо.
– Предоставь мне беспокоиться об этом. Что бы там ни было, ее организм явно успешно борется с инфекцией. По ее словам, она ощущает в пальце тепло, и это хороший знак. Существует мнение, что во время беременности иммунная система активизируется, и в этом есть смысл. Но нам нужно уехать как можно быстрее. Думаю, нет нужды объяснять тебе, что, возможно, пройдет всего несколько часов, и…
– Да, в этом нет нужды. – Он встал и принялся расхаживать по кабинету в глубокой задумчивости, потирая руками подбородок. – Если мы это сделаем, я стану изгоем. Оно, может, и стоило бы того, если бы я точно знал, что с Кэролайн все будет в порядке, но ты, похоже, не можешь дать никаких гарантий.
Она опустила голову.
– Мы все станем изгоями. Я не смогу работать врачом очень долгое время, а может, и никогда. И нет никаких гарантий того, что с кем угодно из нас все будет в порядке.
Майкл бросил взгляд в направлении кухни, где Кэролайн сидела за столом.
– Знаешь, ты вовсе не обязан делать это, – продолжала Джейни. – Ты можешь предпочесть остаться здесь.
– И потерять жену? И нашего ребенка? Если кто-то узнает… об этой инфекции, ее заберут, а мне известно, что случается с теми, кого забирают.
– Может, это просто местная инфекция, затрагивающая только мизинец на ноге. И больше ничего. А если это стафилококк… думаю, что…
Она хотела сказать: «…болезнь как будто что-то сдерживает». Однако это прозвучало бы совершенно нелепо. Поэтому Джейни закончила:
– Может, она переборет болезнь.
– Вероятность такого исхода меньше двух процентов.
– Она перенесла бубонную чуму и выжила, Майкл. Она очень крепкая. А ведь тогда у нее не было тех причин цепляться за жизнь, как сейчас.
Он вздохнул, устало и раздраженно.
– Ладно, я пойду поговорю с ней.
Джейни глянула на часы.
– Только поторопись. И, Майкл, – сказала она, когда он был в дверях; он обернулся, с выражением грусти на лице, – не говори ей ничего о пальце на ноге… пожалуйста… пока не говори.
Последнее, что Джейни сделала до отъезда, – это наложила герметичные повязки на пальцы на ноге и руке Кэролайн. Последнее, что сделал Майкл, когда все его снаряжение было загружено на заднее сиденье «вольво», словно дань, в которую оно внезапно превратилось, – облачился в свой биокостюм.
«Никогда не знаешь, что может пригодиться по дороге».
Запирая дверь своего дома, он, со шлемом под мышкой, бросил прощальный взгляд на все, что они с Кэролайн нажили за время их недолгого, но такого счастливого брака. И со смутным чувством стыда осознал, каким ненужным все это кажется, когда вот-вот снова зазвонит колокол.
Тридцать пять
Наблюдая за реальным воплощением того, что должно было стать самым сокровенным знанием его жизни, де Шальяк видел не умелое священнодействие мастера, а неуверенные, иногда какие-то совершенно безумные на вид попытки во что бы то ни стало спасти испуганного мальчика, над которым смерть, казалось, простерла свою руку. Бок о бок с Алехандро трудилась молодая женщина, вдова, которой не было еще и двадцати; тем не менее ей уже пришлось многое пережить, и дальше, скорее всего, ее не ждет ничего хорошего. И хотя в других обстоятельствах больной мальчик называл бы ее «тетей», сейчас он об этом, конечно, не догадывался. Де Шальяк понимал, что не чувство вины перед графиней заставляет Алехандро делать то, что он делает, для ее занемогшего сына. Нет, им двигали лишь чувство чести, любовь к своему ремеслу и желание хорошо делать свое дело. Он и его дочь заботливо, нежно вымыли ребенка, переодели в чистое и всячески старались успокоить, даже тогда, когда вливали ему в рот ужасную вязкую жидкость – лекарство, предписанное мудрой старой женщиной, научившей лекаря, как делать то, что должно быть сделано.
Стоя в углу комнаты, куда Алехандро прогнал де Шальяка ради его же безопасности, он потрясенно наблюдал, как лекарь и его дочь работают, забыв о собственном здоровье и благополучии. Они смешивали свое мерзкое варево в определенных пропорциях – на два пальца порошка высушенной мертвой плоти пригоршню таинственной воды. Точно выдерживая нужные интервалы времени, отмеривали дозы и заставляли мальчика глотать лекарство, не обращая внимания на его протесты.
И когда страдания на какое-то время отпускали ребенка и он успокаивался, лекарь сидел у его постели и рассказывал всякие истории, которые давным-давно слышал от своего ныне покойного друга, – о воинских подвигах, о рыцарских поединках, об умении владеть мечом. В общем, обо всем том, что ожидало мальчика в будущем – если он выживет.
Чувство уважения к еврею, который занимал его мысли на протяжении многих лет, росло с каждым часом; сейчас де Шальяк восхищался еще и тем, как прекрасно тот сумел вырастить и воспитать девушку. Алехандро все делал превосходно – и это тоже не стало исключением.
В конце концов болезнь отступила, и бубоны начали съеживаться. Увидев это, де Шальяк испытал странное, незнакомое чувство радости. Не то победоносное, какое обычно охватывало его, когда он одолевал жестокую болезнь; нет, это была простая радость при мысли о том, что ребенок будет жить, обнимать мать, следовать по стопам отца. И еще он восхищался тем, каких невероятных успехов в своем ремесле добился этот таинственный скиталец. Может, впервые в жизни де Шальяк признал чье-то превосходство над собой.
– P?re! – услышал Алехандро.
И тут же проснулся в кресле у постели мальчика. Перед ним стояла Кэт.
– У меня схватки.
Все его чувства мгновенно обострились. Он вскочил и усадил ее на свое место.
– Воды отошли?
– Не… знаю. – Она откинулась в кресле. – Я спала около камина, но юбка мокрая, так что, наверное, да. – Она согнулась, обхватив себя руками, и застонала. – Новая схватка. Меня пробирает до самого нутра.
Не зная, что делать, Алехандро метнулся в угол и разбудил де Шальяка.
– Ребенок, – только и сказал он, когда француз очнулся настолько, чтобы понять.
– Выходит?
– Да.
Француз встал, быстро привел в порядок свою одежду и, не думая об опасности для себя, подошел к постели, рядом с которой сидела Кэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71