Вам даже не нужно задумываться об этом, просто отслеживать процесс.
– Хм-м… – протянула Джейни. – Вообще-то мне нравится задумываться.
– В этом недостатка не будет, как я уже сказала. Когда мы соберем все, что требуется, здесь есть также программа оценки. И еще надежный порт, который никто не в состоянии взломать.
– По моим представлениям, сейчас такого просто быть не может.
– Да, если у вас нет собственного спутника.
Джейни удивленно воззрилась на Кристину.
– Да вы что!
Девушка улыбнулась.
– Мы запустили его год назад, и с тех пор он действует безотказно. Только те компьютеры, которые получили от нас вы и остальные, могут выходить на этот спутник.
– Надо полагать, вы истратили на это целую гору денег.
– Как сказать. Мы очень разумно расходуем деньги, которыми располагаем.
– Откуда они поступают?
– Из различных источников. Больше я ничего не могу по этому поводу сказать.
– За вами наверняка стоит кто-то очень могущественный. Или что-то.
– Могу сказать лишь, что у нас есть щедрые сторонники, верящие в то, что мы делаем.
Эти расплывчатые ответы, конечно, не удовлетворили Джейни; более того, они подстегнули ее подозрительность.
– Как без этого, – заметила она.
– Вот именно. И мы надеемся, вы тоже поверите в то, что мы делаем.
– В данный момент ничего обещать не могу – для начала нужно поглубже погрузиться во все это.
– И все же позвольте высказать предположение, что вы будете с нами – как и все остальные, к кому мы обращаемся. – На лице Кристины снова появилось выражение вызова. – Тем временем я должна еще кое-что объяснить вам относительно этого компьютера. Первое и самое важное: он ни в коем случае не должен попасть в чужие руки.
– Наверное, глупо задавать этот вопрос, и все же: почему?
– Потому что кое-какая собранная нами информация, скажем так, требует деликатного обращения.
– У меня такое чувство, будто это относится ко всему вашему проекту.
– В общем-то – да.
– Ладно. В таком случае я буду внимательно приглядывать за Малышом.
– Очень хотел ось бы, – сказала Кристина. – Дальше, вы должны каждый день копировать файлы, пересылая их на спутник. И учтите – если вы на протяжении трех дней не обновите копию, спутник уничтожит соответствующие файлы.
– Ох, дорогая! – воскликнула Джейни. – По-моему, это невежливо с его стороны. Даже постояльцам в гостинице обычно дают неделю.
– Чтобы позволить себе это, нужно иметь более сложный спутник, а у нас он простенький и небольшой. Мы решили, что так разумнее. Федеральная комиссия связи верит, что наш спутник принадлежит адвокатской организации, связанной с защитниками природы, и что мы используем его для мониторинга окружающей среды. Именно таким образом мы получили разрешение запустить его, после чего купили стандартный маленький отслеживающий спутник, удалили из него всю начинку и заменили ее своей.
– У вас есть специалисты такой квалификации?
– Да, – с горделивой улыбкой ответила Кристина.
Джейни покачала головой.
– Вы сумели произвести на меня впечатление.
Так оно и было. Внезапно до нее дошло, что в этой организации непременно должен быть кто-то, обладающий и дальновидностью, и волей, а иначе ничего не получилось бы. И фонды он наверняка умеет добывать. Так почти всегда происходит с организациями или затеями такого масштаба: ими движет энергия одного-единственного человека. Остальные следуют за ним, некоторые настолько близко, что выглядят членами лидерской группы, однако настоящий лидер всегда один.
«Интересно, кто бы это мог быть? Скорее всего, человек, о котором я никогда не слышала, кто-то, обладающий большой властью и не меньшим мужеством».
Она знала, что будет либо поклоняться этому человеку, либо возненавидит его – если им доведется встретиться.
– И что теперь, когда вы показали поводок?
– Думаю, вы пойдете выгуливать собаку.
Пятнадцать
Открыв утром глаза, Алехандро увидел на столе у окна отцовскую рукопись, а рядом с ней чернильницу и перо. К его удивлению, здесь также стоял поднос с завтраком – большое красное яблоко, кусок сыра, булка с золотистой корочкой. Обнаружились и фарфоровый таз, кувшин с водой, чистая белая одежда.
«Неужели я спал так крепко, что не слышал, как кто-то входил сюда?»
Эта мысль была ему неприятна. И вот что еще огорчало: пусть он пленник де Шальяка, но тот обращался с ним не хуже, чем король Эдуард, когда Алехандро был его гостем в Виндзорском замке.
«Он наверняка делает это не без расчета, – мелькнула мысль. – Хочет, чтобы я был посговорчивей. Этого нетрудно добиться. Жесткая, полная постоянной неуверенности в завтрашнем дне жизнь в бегах так измотала меня, что я слабею, сталкиваясь с простейшими проявлениями доброты».
Его жизнь в последние годы была тяжелой, иногда непереносимо тяжелой. Однако вопреки всему он вырастил ребенка – даже вопреки самим правилам природы, которые диктуют заботиться прежде всего о себе самом, а уж потом об отпрыске другого человека. Он воспринимал как чудо тот факт, что до сих пор сохранил собственные зубы, ведь человеку не такому волевому пришлось бы размачивать хлеб в воде, прежде чем проглотить его, и лишь мечтать о том, чтобы сжевать это замечательное яблоко. Он все еще был силен и готов к борьбе за выживание. И хотя он, конечно, был уже не тот, что раньше, пострадала главным образом душа, не тело.
«Кто осмелился бы осудить меня за то, что я позволяю себе маленькое удовольствие?»
Это было так тяжко – ночь за ночью во сне убегать от давным-давно умершего, одержимого жаждой мести великана или тщетно гоняться за теми, кого любишь, а по утрам, дрожа от холода, просыпаться на грязном полу сарая. Наверное, это просто язвительная шутка христианского Бога, который глядит вниз с небес, смеется над трудностями презренного, неугомонного еврея и дергает за ниточки судьбы, получая удовольствие от вида того, как несчастный дергается и прыгает, словно марионетка. Просыпаться в чистой постели, без того чтобы мыши бегали так близко к уху, что можно слышать шуршание соломы и ощущать движение воздуха, создаваемое их маленькими, юркими телами, – какая роскошь! Он оперся на локоть и оглядел свое удобное жилище.
«Если уж быть пленником, то пусть в таких условиях!»
Алехандро умылся, поел, с благодарностью к судьбе пережевывая пищу прекрасно сохранившимися зубами, и занялся рукописью, заполняя страницы прекрасным почерком. Суждения Авраама и за века не утратили своей первозданной мудрости. Работая над ними терпеливо и тщательно, как сейчас, Алехандро практически не испытывал трудностей с переводом, даже немного дивясь собственной сообразительности.
И потом наткнулся на отрывок, бросавший вызов здравому смыслу.
«Берегите свои кости, – было сказано там, – старайтесь не ломать их. Среди вас есть те, у кого недостает…» И что это за слова дальше? Складывая архаические буквы и так и этак, он пришел к выводу, что буквальный перевод надо понимать как «костей спины». В контексте всего отрывка это могло иметь единственный смысл – позвоночник. К чему такое конкретное предостережение? Ни одна другая проблема здоровья не рассматривалась столь пристально. Интересно, что сказал бы по этому поводу де Шальяк?
Он решил пока просто оставить пустое место в надежде, что со временем ему станет ясен смысл этих слов.
«А это непременно случится», – убедил он сам себя и начал разбирать следующие строчки, как вдруг послышался стук в дверь.
Открыть дверь Алехандро не мог – по приказу де Шальяка тот же плотник, который заколотил окно, удалил ручку с внутренней стороны двери, – и, следовательно, стук был проявлением вежливости, не больше. Спустя несколько мгновений дверь открылась и, глядя вниз, вошел один из охранников.
То, что все они никогда не смотрели ему в лицо, страшно бесило Алехандро.
«Что, я для них просто вещь, которую по приказу их господина нужно доставлять то туда, то сюда?»
А может, это просто проявление вежливости? Конечно, в доме, где все дышит элегантностью, даже охранники должны вести себя вежливо.
И вдруг его осенило: «Нет, они просто боятся меня! Но не потому, что я могу причинить им вред».
Охранник протянул ему стопку новой одежды, по-прежнему отводя глаза.
– Для вечернего приема, – пробормотал он.
Алехандро стоял неподвижно, молча призывая охранника посмотреть ему в лицо и думая с горечью: «Что он опасается увидеть? Какого-то экзотического зверя, с отвратительными, непостижимыми привычками?»
Его возмущение нарастало с каждым мгновением.
«Боится, что войдет, а я сижу со своим членом в руке и выражением нечестивого удовольствия на лице? Или что я обнажу зубы и покажу клыки, с которых, как утверждают их священники, капает кровь христианских младенцев?»
Он протянул руку и вырвал у охранника одежду. Тот мгновенно удалился.
Все еще кипя от ярости, Алехандро осмотрел принесенную одежду. Наряд был великолепный; мелькнула оскорбительная для де Шальяка мысль: «Если уж имеешь игрушку, она должна выглядеть как можно лучше».
Здесь были прекрасная льняная рубашка голубого цвета и элегантные черные штаны длиной чуть ниже колена. Алехандро приложил одежду к себе: все подходило отлично. Подумалось – может, пока он спал, де Шальяк подослал к нему портного?
«А, какая разница, – с улыбкой решил он. – Зато буду замечательно выглядеть, когда сбегу отсюда».
Карл Наваррский взял письмо у пажа барона де Куси и быстрым взмахом руки отпустил слугу. Он сразу же узнал красную печать на письме, поскольку в последнее время видел ее неоднократно.
«Еще одно сообщение от моего «союзника» в Париже».
Подумать только, сколько коней тратят силы, практически ежедневно доставляя эти письма! Ужасное расточительство, но, увы, необходимое.
Он с живейшим интересом прочел письмо Марселя.
«Как вы и предсказывали, прошлой ночью здесь объявился Гильом Каль. По моему мнению, он человек умный, разве что чересчур пылкий, однако вся его страсть направлена только на восстание и может хорошо послужить нам. К моему удивлению, его сопровождает молодая женщина, что, по-видимому, большое утешение для него, поскольку она очень хороша собой. Кто осудит мужчину за то, что даже в такие времена, как сейчас, он позволяет себе радость общения с женщиной? В конце концов, каждый из нас должен получить свою долю удовольствий. С удовлетворением сообщаю, что он не позволяет ей отвлекать себя от дела восстания, которому предан больше любого из своих товарищей. Мое мнение таково: если удастся его убедить, он способен собрать целую армию крестьян в помощь нашему делу.
Однако с сожалением вынужден сообщить, хотя это вряд ли удивит вас, что он ненавидит вас с той же страстью, с какой любит свободу. И если правда то, что он рассказал мне о ваших эскападах по стране, я, признаюсь, не могу его винить за чувства, которые он испытывает. Может быть, милостивый государь, для вас настало время пересмотреть свою политику в отношении крестьян. Теребите их, конечно, это никого не заденет, но не убивайте с таким явным удовольствием. И своих последователей убедите хотя бы слегка уняться.
И еще заклинаю вас, прекратите преследовать самого Каля, поскольку, мертвый или в кандалах, он для нас бесполезен. Напротив, перетянуть его на свою сторону, хотя бы на время, чрезвычайно выгодно для нас; в особенности с учетом того, как много у вас противников. Если вы будете сражаться одновременно и с ним, и со сторонниками короля, это приведет к распылению сил.
Конечно, все это лишь временные уступки. Как только вы окажетесь там, где заслуживаете быть, и решите, что Гильом Каль несет в себе слишком большую угрозу, ничто не помешает вам поступить с ним так, как вы сочтете нужным».
В письме содержались и другие новости, менее важные.
– Я доволен, – заявил Наварра позже барону де Куси, – действиями Марселя.
«Однако он делает все это отнюдь не из преданности мне, – подумал он. – Марсель поступает так, потому что надеется, что, когда цель будет достигнута, он по-прежнему останется править Парижем».
Такая заносчивость недопустима со стороны человека буржуазного происхождения.
«Когда я стану королем Франции, может, он и останется на своем месте. Если я пожелаю».
Никогда свет солнца не казался таким приятным, а соломенный матрас таким удобным.
Кэт повернула голову к Гильому, который все еще спал, и провела кончиком пальца по линии его подбородка. Почувствовав нежное прикосновение, он открыл глаза, улыбнулся и притянул ее к себе.
Чувство блаженства затопило ее, и она подумала: «Можно ли быть счастливее, чем я сейчас?»
– Какая чудесная ночь, – прошептал он. – По мне, так солнце взошло слишком быстро.
– А я лежу тут и думаю, как прекрасен сегодня его свет. – Кэт рассмеялась. – Видишь? Мы уже в чем-то не согласны и вряд ли сумеем переубедить друг друга.
Он поцеловал ее в лоб.
– Что бы мы ни думали, все пойдет своим чередом. Солнце будет подниматься и заходить, не заботясь о наших желаниях. – Потом его улыбка угасла. – Другие проблемы, однако, сами собой не разрешатся.
Едва эти слова слетели с его губ, Кэт внезапно и остро ощутила, что время-то идет, быстро и безвозвратно. Ночь закончилась, неумолимо разгорался день. Они покинут соломенную постель и вернутся к жизни, которую вели прежде, и то, что произошло между ними этой ночью, странным образом не окажет воздействия на их дневные занятия. Восстание необходимо организовать, отца необходимо найти. Эти два нависших над ними меча не отменит никакая ночь любви; они появились из воздуха по воле Божьей, и только Он может удалить их.
И когда она наконец встретится с p?re, он, конечно, сразу же заметит происшедшую в ней перемену, которую с ужасной остротой ощущала и она сама. Возможно ли скрыть от него эту перемену?
«Нет, даже прибегни я к помощи Девы Марии».
Он с первого же взгляда поймет, что больше она не только его дочь.
«Не может же он думать, что я вечно буду ребенком? Он должен понимать, что это невозможно».
Гильом приподнялся, собираясь встать, но она обхватила его руками, в отчаянии думая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71