В самом деле, разве моя жизнь на остро
ве была чем-либо иным, чем опытом отшельничества? Большая часть книг умес
тилась на полках, которые достались мне в наследство от предшественник
а, никаких сведений о котором так и не удалось получить. Затем я принялся в
ыгружать муку, банки консервов, тушенку, ампулы с обезболивающим средст
вом, тысячи таблеток витамина С, столь необходимого для борьбы с цингой; и
нструменты для замеров, которые, к счастью, не повредились при перевозке,
журналы для регистрации температуры, два ртутных барометра, три модулят
ора и аптечку с полным набором лекарств на все случаи жизни. Что касается
всякого рода неожиданностей, то, пожалуй, стоит упомянуть о находках из б
аула 22-Е, где я хранил всевозможные письма и ходатайства. По ним можно было
судить об усилиях, затраченных различными общественными организациями
и научными центрами.
Пользуясь моим пребыванием в столь суровых условиях, группа ученых из К
иевского университета поручала мне провести опыт в области биологии. П
о каким-то причинам, суть которых мне не удалось уяснить, географическое
положение острова создавало идеальные условия для размножения мелких
грызунов. Мне предлагалось разводить карликовых длинношерстых кролик
ов сибирской породы, прекрасно приспособленных к этому климату. Если бы
эксперимент удался, то корабли, заходившие на остров, могли бы пополнять
запасы свежего мяса. Для выполнения задачи я имел в своем распоряжении
две книги с огромным количеством схем и рисунков, которые содержали рук
оводство по уходу за длинношерстыми кроликами. У меня не было с собой ни к
летки, ни кроликов Ц ни длинношерстых, ни короткошерстых. Однако я вспом
нил, как усмехался корабельный кок всякий раз, когда мы с капитаном выраж
али свое восхищение, попробовав приготовленное им рагу, которое значил
ось в меню под названием «Русский кролик под киевским соусом».
Берлинское географическое общество снабдило меня пятнадцатью банками
с формалином. В соответствии с прилагаемыми инструкциями мне поручалос
ь заполнить их «автохтонными насекомыми, представляющими большой инте
рес, но исключительно в том случае, если они будут принадлежать к видам
Hidrometridae Halobates и Chironomidae Pontomyia, которые обитают в водоемах». С истинно немецкой аккуратн
остью журнал для заметок был защищен непромокаемым шелком. На случай ес
ли мои лингвистические познания не слишком обширны, текст инструкций п
рилагался на восьми языках, в том числе на финском и турецком. Строгим го
тическим шрифтом меня предупреждали о том, что банки с формалином являют
ся собственностью немецкого государства и что «частичное повреждение
или полное уничтожение одной или нескольких банок» послужат причиной с
оответствующих административных санкций. Я испытал большое облегчени
е, когда обнаружил примечание, составленное в последний момент, которое
гласило, что меня, как добровольного научного сотрудника, избавляют от п
одобной ответственности. Очень любезно с их стороны. К несчастью, ни в одн
ом разделе инструкций не было разъяснено, как выглядят эти Hidrometridae Halobates и
Chironomidae Pontomyia, а также являются они бабочками или жуками. Не уточнялось также, ка
кие из них представляли интерес и почему.
Вдобавок ко всему одно торговое предприятие из Лиона, сотрудничающее с
верфью, просило меня оказать им помощь в качестве золотоискателя. К пись
му прилагался небольшой аппарат для поиска и анализа, а также инструкци
и к нему. В случае обнаружения золотой жилы с чистотой элемента, превышаю
щей шестьдесят пять процентов, Ц и исключительно в этом случае, Ц мне п
оручалось сообщить об открытии «в кратчайшие сроки и конфиденциально»
. Само собой разумеется. Если мне удастся найти месторождение золота, я не
замедлительно отправлюсь в их офис в Лионе, чтобы предприятие оформило с
вои права на владение им. Наконец, один католический миссионер в своем пи
сьме, написанном витиеватым каллиграфическим почерком, просил меня, чт
обы я заполнил «с величайшей тщательностью и терпением святого» анкеты
, на вопросы которых должны были отвечать аборигены. «Если принцы племен
и банту, проживающего на острове, окажутся очень робкими, не отчаивайтес
ь, Ц советовал он мне. Ц Учите их на своем примере и молитесь коленопрек
лоненно. Это наставит их на путь истинный». Вне всякого сомнения, миссион
ер не располагал точными сведениями о месте моей службы: вряд ли мне удас
тся обнаружить здесь какое-нибудь государство банту, будь то королевств
о или республика. Когда мне осталось распаковать лишь два ящика, я неожид
анно наткнулся на этот конверт, их письмо.
Мне бы хотелось сказать здесь, что я разорвал его, не читая. Но не смог этог
о сделать. Спустя несколько дней я восстановил в памяти последовательно
сть событий. Зачем я вспоминал об этом? Потому что дурацкое письмо взбеси
ло меня настолько, что я не распаковал два последних ящика. Я не узнал, что
в них было, и это впоследствии едва не стоило мне жизни.
Письмо от моих бывших товарищей по борьбе. Самым отвратительным являло
сь то, что оно не содержало ничего конкретного. Его авторы позаботились о
том, чтобы в нем не было ни искажений реальности, ни ненужных оскорблений
. Они не хотели давать мне повод возненавидеть их, не понимая, что именно э
то возбуждает во мне ненависть. Больше всего меня вывели из себя их тонк
ие намеки о необходимости молчания. Они были бы огорчены, если бы в будуще
м я начал действовать против них теми же методами, которые использовал
в прошлом на их стороне. Они, как всегда, подчеркивали свое сожаление по п
оводу того, что я оставил их ряды, и даже предлагали возможность реабилит
ации, если я решу вернуться домой. Они и вправду считали причиной моего от
каза неутоленные личные амбиции! Естественно, я послал их ко всем чертям
со своего острова, удаленного от них на девять тысяч километров. Однако
законченным идиотом себя считать не хотелось. Даже в крайнем раздражени
и я понимал, что проклинал не каких-то конкретных людей, а свои чувства по
отношению к прошлому. Я был узником своей памяти, а не этого крошечного о
строва. Если судьба привела меня сюда, то виной всему было мое участие в по
литическом движении, которое по странному стечению обстоятельств нача
лось с одного письма, а сейчас заканчивалось другим.

Самые везучие ирландские сироты получали образование в школе Блэкторн
а. Англичане считали, что они представляли потенциальную опасность и лег
ко могли стать пушечным мясом для повстанцев. Миссия Блэкторна состоял
а в том, чтобы превратить нас в безопасных и покорных пролетариев. Лучше в
сего, в моряков. Эта профессия была особенно подходящей, потому что таким
образом люди, попавшие под подозрение в неблагонадежности еще в момент с
воего рождения, посылались в открытое море, в ряды английского флота, кот
орый представлял собой плавучую тюрьму. Мне тоже была уготована такая с
удьба, и я превратился в техника морской логистики, заурядного ТМЛ. Правд
а, мне присваивался первый разряд, согласно диплому, выданному ее милосе
рдным величеством. Педагоги Блэкторна, надо отдать им должное, были непл
охими специалистами. Они научили нас основам океанографии и метеоролог
ии. А еще Ц способам связи. Это было единственным преимуществом английс
кой оккупации: я мог тысячу раз заявлять о своей католической вере, но пре
дпочитал азбуку Морзе латинскому языку. Однако английское высокомерие
переходило все границы. Англичане воображают, что могут обращаться с об
итателями своих колоний, как с паршивыми псами. И в дополнение к этому тр
ебуют верности от псов, которым кидают объедки со своего стола. Они хотел
и бы, чтобы мы служили на их кораблях, в то время как Ирландия шла бы ко дну.
Они бы желали, чтобы мы следили за состоянием атмосферы, в то время как са
ми отнимали бы у нас наш воздух и нашу землю. Им не приходило в голову, что м
ы можем восстать против них.
Два раза в неделю я ездил из Блэкторна в соседний город, где записался на к
урсы гельского языка. По правде говоря, сами уроки меня мало интересовал
и. Они были лишь поводом для того, чтобы выйти на контакт с республиканца
ми. Мне не никогда не удалось продвинуться далее первых букв. Вместе со м
ной на курсы ходил паренек по имени Том. Он страдал неизлечимой болезнь
ю, что, впрочем, не мешало ему быть обладателем самого веселого характера
в школе.
Ц Из всех чахоточных я самый главный патриот Ирландии, Ц любил говори
ть он. И смеялся.
На наших куртках была вышита эмблема школы. Мы ездили на велосипедах и вы
глядели именно так, как должны были выглядеть двое бедных сирот, обучающ
ихся в Блэкторне, которые направлялись на занятия фольклорного кружка. И
ногда нас останавливали солдаты, которые нарушали спокойный тон зелено
го пейзажа пятнами гусиного помета своих униформ. Я очень хорошо запомн
ил одного сержанта с бычьими глазами.
Ц Стой! По порядку рассчитайсь! Сколько вас, вонючих ирландцев? Ц вопро
шал он, словно не умел считать до двух.
Ц Мы едем одни, Ц всегда отвечал ему Том.
Они рыскали в наших рюкзаках, перелистывали тетради для занятий гельск
им, заставляли нас снять шерстяные шапки, и даже ботинки и необычайно дли
нные гольфы. И никогда ничего не находили. Но кто-то, наверное, нас выдал. О
днажды, когда мы встретились с патрулем, я учуял что-то неладное. Кроме со
лдат и сержанта с бычьими глазами там был английский офицер. Прямой, как
столб, с серыми прозрачными глазами и шелком в голосе, скрывавшим жесток
ость нрава. Одним словом, такой же, как все английские офицеры.
Ц Стой! По порядку рассчитайсь! Сколько вас, вонючих ирландцев? Ц повто
рил свой всегдашний вопрос сержант.
Ц Мы едем одни, Ц сказал Том.
Ц Нет, Ц сказал офицер. Ц Есть еще ваши велосипеды.
Они их тут же разобрали. Внутри полой рамы моего велосипеда нашли письмо
. Записку, которую посылали своим товарищам республиканцы, чтобы отменит
ь назначенную ранее подпольную встречу. Этого было достаточно.
На суде был разыгран настоящий спектакль. Белые парики, пурпурная бархат
ная мантия судьи, трибуна из красного дерева Ц и вся эта роскошь ради дву
х мальчишек. Ради того, чтобы снять с судей моральную ответственность з
а выносимые ими приговоры. Мне здорово повезло, хотя это и было несправед
ливо. Адвокат, которого наняла школа Блэкторна, построил свою защиту на т
ом, что велосипедов было два, а записка только одна. Таким образом, один из
обвиняемых невиновен, вне всякого сомнения. Выбранная им линия защиты я
влялась, скорее, просьбой о помиловании, дверцей, открытой для благоскло
нности судьи. И она возымела некоторое действие. В то время Блэкторн счит
ался образцовым коллаборационистским учреждением. Никому не хотелось
наносить ущерб его престижу, вынося приговор двоим ученикам. В конце кон
цов, от меня потребовалось только публичное покаяние; судья спросил, как
ово мое мнение о судьбе Ирландии. Задав вопрос в такой форме, он толкал мен
я на путь отступничества.
Ц Я абсолютно убежден, что Ирландию и Англию до скончания веков будут св
язывать единые линии изобар.
Ц Вот видите, господин судья. Ц Адвокату пришлось прибегнуть к импрови
зации. Ц Прекрасный ученик Блэкторна, будущий техник морской логистики
. Мы не можем допустить, чтобы заблуждения юности прервали его прекрасну
ю карьеру.
Том был непреклонен:
Ц Я думаю, господин судья, что даже линии изобар не могут способствовать
присоединению Ирландии к Англии.
Адвокату не оставалось ничего другого, как тщетно настаивать на болезни
Тома. Меня приговорили к штрафу, что было чисто формальным наказанием. То
ма приговорили к двум годам тюремного заключения в тюрьме Дебурга, где у
него обострилось заболевание легких, и он погиб. Так ведут себя все тиран
ии цивилизованных стран. Сначала двум праведникам угрожают костром, но п
отом одного из них вдруг освобождают, симулируя снисхождение, вовсе им н
е присущее. Я запомнил на всю жизнь, как вел себя Том на процессе. Он заявил,
что велосипед принадлежал ему. Соответственно, он взял вину на себя. Он зн
ал, что погибнет в тюрьме, и после суда набросился на меня. Почему? Потому ч
то своим идиотским ответом я мог вызвать гнев судьи и в этом случае его ж
ертвоприношение оказалось бы напрасным.
Ц Я самый чахоточный из всех патриотов Ирландии, Ц заявил он за день до
суда, слегка изменив свою коронную фразу. Из-за его хронической болезни
я был полезнее для нашего общего дела. Это эмпирическое заключение не мо
гло подвергаться обсуждениям. Его тело являлось лишь частью передовой
линии фронта, а потому его можно было принести в жертву. Том, как многие др
угие, считал свою судьбу подобием винтовки; задача состояла лишь в том, чт
обы выстрелить прицельно. А в наше время великодушие тоже служило пулей.
Я вспоминаю об этих событиях сейчас, по прошествии времени, и вижу двух ще
нков, у которых еще слезятся глаза. Но настоящие борцы за идею всегда неск
олько инфантильны. Нам было по девятнадцать лет.
В год окончания школы Блэкторна я еще не достиг совершеннолетия, и мне на
значили гражданского опекуна. Обычно опекунами становились люди бедны
е, заинтересованные только в том небольшом пособии, которое выплачивал
а администрация в обмен на угол для сирот Ц до того момента, когда те смог
ут самостоятельно существовать. Судьба улыбнулась мне и на этот раз. Я, б
езусловно, начал бы самостоятельную жизнь с дипломом ТМЛ, но без моего оп
екуна я навсегда остался бы тем, кем был по окончании школы, Ц выпускнико
м Блэкторна.
Это была весьма своеобразная личность: франкмасон, астроном, хороший пе
реводчик с русского языка и отвратительный поэт. С первого же дня он почу
ял мой непокорный характер и прилагал все усилия к тому, чтобы мне не при
шло в голову в один прекрасный день вступить в ряды республиканской арми
и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28