Когда первые солнечные лучи
упали на землю, мы различили их фигуры: две, три, четыре, может быть, пять, не
больше. Они двигались по опушке леса, то и дело меняя направление, и даже н
е приблизились к маяку. На них не стоило тратить патроны, и уж тем более Ц
динамит. В следующие ночи история повторилась. Они, были, но их не было.
В моей голове роились самые невероятные предположения. Днем меня посто
янно тянуло к нашим линиям обороны, туда, где связки динамитных шашек, сое
диненные между собой, были спрятаны в снегу. Я разглядывал отпечатки их л
ап, стоя на коленях, как настоящий следопыт, пытаясь понять, какая логика р
уководила действиями чудищ. Может быть, они учуяли динамит? Предчувство
вала ли эта толпа, движимая стадным чувством, новую опасность, более гроз
ную, чем ружья и винтовки, с которыми им уже довелось познакомиться? Иногд
а я удивлялся самому себе, пытаясь найти хоть какой-то смысл в лабиринте и
х следов. А что, если они хитрее лисы? Однако взрывчатка оставалась нетро
нутой. Мы пропустили шнур через обрезки шлангов и водопроводных труб, ко
торые нашли на маяке, и только потом закопали в снег. Ни одно из наших устр
ойств не пострадало.
Пока между баталиями длилась пауза, я еще пару раз трахался с животиной. Я
уводил ее с маяка под предлогом того, что хотел отнести в лес разные желе
зяки и мне нужна была помощь. В течение дня, чтобы занять свое время, я обкл
адывал шашки кусками жести, гвоздями и галькой, а также небольшими остры
ми предметами, которые находил вокруг. Дом метеоролога как нельзя подход
ил для моих планов. Мы разбирали его по кусочкам, в прямом смысле этого сл
ова, в поисках материалов для нашего наступления. После того как мешки бы
ли наполнены, а иногда и до этого я укладывал ее на кровать и овладевал ею.

Философия и любовь порой противостоят друг другу в скрытых от глаз сфера
х. Но война и половой акт Ц это настоящий рукопашный бой. Насилие над живо
тиной совершалось как бы с ее согласия. Мне не хватало рук и ног, чтобы охв
атить все ее тело, всю поверхность кожи. Я обращался с ней так, словно хоте
л добить никчемную скотину. После каждого совокупления я испытывал ост
рую ненависть к этой посланнице преисподней.
Бескрайнее наслаждение уже не было для меня новостью. Однако и не умалял
о его. Мне довелось пережить это чувство два или три раза; может быть, четы
ре. Каждый раз после этого я испытывал особую тоску, чувство детской безз
ащитности. Так томится влюбленный, не зная своей возлюбленной, или заплу
тавший в пустыне, совершая бесконечные круги по песку. Запустение, царив
шее в нашем убежище, усиливало ощущение тупика. Дом напоминал крошечный
Рим, разрушенный за тысячелетие варварских набегов. Я лежал рядом с живо
тиной под холодными и грязными одеялами, жесткими, словно картонные лист
ы, и дом, изъеденный временем, направлял на меня свою лупу, точно на муравь
я. Вода, текущая с потолка, превращалась в ледяные пластины. Влажность сог
нула деревянную обшивку стен, и доски выворачивались, словно подсолнечн
ики. Там, внутри дома, течение времени замедлялось; жизнь виделась глазам
и червяка. В те дни в этих четырех стенах я чувствовал себя на середине пу
ти между жизнью и смертью. Мое существование подчинялось лишь двум желан
иям: убивать и любить. Однако оба были невыполнимы.
Ц Сегодня точно придут, Ц говорил иногда Батис с видом крестьянина, ко
торый предсказывает погоду. Но каждый раз ошибался. Чудища просто испари
лись. Это не было осторожностью, они презирали нас. Если нам и удавалось их
увидеть, то совершенно случайно. Мы слышали топот маленьких стад за пред
елами светового круга прожектора. Иногда их скрипучие голоса раздавали
сь за пеленой ночного снегопада, иногда они молча следили за нами, но мая
к не привлекал их. Можно было предположить, что они пересекали твердь ост
рова в темноте, следуя по какому-то своему маршруту к некой определенной
точке, и самый короткий путь туда проходил через лес. Только и всего. Как-т
о раз мы выстрелили в направлении голосов разноцветными ракетами в над
ежде привлечь их к маяку. Безрезультатно.

Никогда в жизни не подумал бы, что когда-нибудь буду страстно желать, что
бы на нас напали толпы чудовищ. Но в действительности их отсутствие в эти
дни ставило меня на грань помешательства. Однажды я увидел, что Батис си
дит на стуле у наружной стены маяка. Я вынес второй стул для себя. Одна из е
го ножек оказалась короче других, мне не удалось удержаться, и я упал, сме
шно вскинув ноги. Стульев нам не хватало; и его нетрудно было починить. Не
смотря на это, я разбил его о стену маяка. Я сломал ножки, спинку, а потом еще
попрыгал на обломках, чтобы от сего предмета мебели не осталось и следа.
Батис смотрел на меня, потягивая ром. Он не раскрыл рта.
В другой раз я чуть не убил животину. Не припомню, как это вышло; впрочем, бо
льшого значения это не имеет. Кажется, она перетаскивала поленья. Одно из
трех, что были в ее руках, упало на землю. Когда это неловкое существо хоте
ло поднять его, еще одно полено покатилось на землю. Она нагнулась, чтобы
поднять второе полено, и потеряла третье. Идиотская операция повторяла
сь до бесконечности. Я подошел к ней.
Ц Подними поленья, Ц сказал я. Она пыталась выполнить приказ и терпела
неудачу за неудачей. Я дал ей подзатыльник. Ц Подними поленья. Ц Мои окр
ики внушали ей ужас. Ц Подними поленья! Ц Она дрожала от страха. Я схвати
л ее за шиворот. Ц Подними поленья! Ц Она пискнула, прося о помощи, и это в
ызвало во мне прилив ярости. Я, без сомнения, убил бы ее, не появись вовремя
Батис.
Ц Камерад, это всего лишь лягушан.
Эти слова не были выражением милосердия, а просто заявлением собственни
ка, тут не должно быть заблуждений. То, что я избивал это существо, задевал
о его только потому, что нарушало его право собственности на животину, не
более того.
Ц Да, лягушан. И только один. В этом-то вся проблема, Ц сказал я. И ушел.
Мое отчаяние объяснялось тем, что в мозгу то и дело вспыхивали мысли, в кот
орых мне не слишком хотелось себе признаться. Во-первых, было совершенно
очевидно одно: я вложил капитал собственной жизни в подводное приключен
ие Ц там, на португальском корабле, я рисковал своей шкурой. И по какому-т
о необъяснимому стечению обстоятельств, после того как мне пришлось по
двергнуться риску, нашими врагами овладела апатия. Это выводило меня из
себя. После той операции я чувствовал себя как добропорядочный буржуа, к
оторый ожидает отдачи от своих трудов. Более того: я думал, или хотел думат
ь, что массовое уничтожение чудищ избавит меня от опасности, которая мне
угрожала, раз и навсегда, что ад исчезнет и больше не появится. С другой ст
ороны, во мне жило волнение, которое я не мог выразить словами. Крошечная р
учонка у стекла скафандра. И еще сексуальность животины. В течение дня ра
зброд мыслей вызывал у меня галлюцинации курильщика опия. Батис сидел п
ередо мной и ворчал что-то, а я отвечал чаще всего невпопад. Мое внимание р
ассеивалось. Расстояние между нами заполнялось фигурами, сотканными из
дыма.
Я видел подводную ручонку. Ее пальчики скреблись в стекло без страха, по-д
етски невинно. Потом возникла фигура животины. Она извивалось прямо пере
до мной, и зрелище было таким ярким, словно воздух превратился в экран. Зат
ем Ц наше совокупление со всех точек зрения. Такое грубое и такое просто
е.
Самое главное противоречие заключалось в том, что чем большее наслажден
ие я получал, тем сильнее ненавидел животину. Для меня она была одним из ч
удищ, и то, что они приносили с собой столько ужаса, а она дарила мне такое б
лаженство, возможно, объясняло те приступы нервного возбуждения, которы
ми я страдал. «Думай, думай, Ц говорил я себе, стуча себе по лбу кулаком, Ц
думай, думай». Но «думать» для меня не означало «размышлять», я умел толь
ко строить планы. Действие вытесняло идеи; когда я пытался взвесить и оце
нить обстоятельства, мой мозг сопротивлялся и скрипел подобно несмазан
ным дверным петлям. Мы приготовились к наступлению, и мне не хотелось ост
авлять занятую позицию.
Ц Батис, Ц сказал я однажды, Ц мы должны рискнуть. Давайте бросим им как
ую-нибудь наживку, посмотрим, как они отреагируют. Нам надо будет оставит
ь дверь открытой. Ц Не дожидаясь его возражений, я поспешил добавить: Ц
Это вовсе не так опасно, как кажется. Посудите сами, они могут подниматьс
я по винтовой лестнице только по одному. Стрелок, расположившись около л
юка, сможет легко справиться с ними. Но, думаю, до этого дело не дойдет. Нам
нужно только, чтобы они столпились у маяка. Когда это случится, они взлет
ят на воздух.
Батис смотрел на меня взглядом девственницы, к которой приближается на
сильник. Целую вечность он в одиночестве или с посторонней помощью защищ
ал маяк, и лапы чудовищ не коснулись плит его святилища. А теперь я предла
гал ему открыть дверь.
Ц Тысяча мертвых чудищ, Батис, Ц сказал я, чтобы это число разбудило его
скудное воображение.
Ц А кто будет дергать рычаг детонатора?
В этом вопросе отразилось ребячество Батиса. Существуют бойцы двух тип
ов. Одни обдумывают стратегии, а другие не могут преодолеть в себе детско
й наклонности ломать все вокруг. Я причислял себя к первой группе, Батис, п
охоже, был из числа последних.
Ц Можете делать это сами, Ц успокоил я его. Ц Если не возражаете, я буду
прикрывать люк над лестницей, пока вы будете отправлять их в преисподнюю
.
Так мы и решили. С наступлением сумерек я открыл дверь. Через каждые двадц
ать ступенек я поставил по керосиновой лампе, чтобы увидеть чудищ и оста
новить, если они проникнут внутрь. Мне будет достаточно просунуть ствол
ремингтона в люк. Даже самый плохой стрелок в мире не промажет в таких усл
овиях. Батис стоял на балконе, я прикрывал его со спины, держа лестницу по
д контролем.
Ц Ну, что? Вы их видите? Ц спросил его я.
Ц Нет.
По прошествии нескольких минут:
Ц А сейчас? А сейчас, Батис?
Ц Нет. Я ничего не вижу. Ничего.
Я хотел убедиться в этом сам и, движимый нетерпением, приблизился к балко
ну.
Ц Вернитесь к люку! Ц завопил Батис. Ц Немедленно, черт вас побери! Вы ч
то, хотите, чтобы нас убили?
Он был совершенно прав. Чудища могли укрыться от луча прожектора и напас
ть на нас неожиданно. Но я тоже ничего не видел. Лишь слабый свет керосино
вых ламп, распределенных на каждом витке лестницы. Огонь дрожал при мале
йшем движении воздуха.
Ц Два, Ц сказал Батис.
Ц Где они, где? Ц закричал я со своей позиции, требуя уточнения.
Ц На востоке. Идут сюда. Их четверо, пятеро. Не могу сосчитать.
Ц Не стреляйте. Пусть подойдут ближе. И пусть увидят открытую дверь.
Этот обмен краткими телеграфными репликами обжигал мне нервы. Кафф ход
ил по балкону, вглядываясь в темноту. Я целился из ремингтона в люк, то и де
ло взглядывая на Батиса и спрашивая, нет ли каких-нибудь новостей снаруж
и. Это едва не стало роковой ошибкой. Звон разбитого стекла привлек мое вн
имание. Керосиновые лампы на нижних витках лестницы потухли.
Ц Кафф, они уже здесь! Ц закричал я.
Мне было слышны их звуки там, внизу. Я успел заметить лапу, которая схвати
ла третью лампу. Теперь большая часть лестницы оказалась в темноте. Нижн
ий этаж превратился в черную дыру, откуда до меня доносился концерт лягу
шачьих голосов. Неожиданно одно чудовище, оторвавшись от собратьев, ста
ло молниеносно взбираться по лестнице на четвереньках. Оно не тронуло л
ампу Ц ему было не до нее, Ц и я мог во всех подробностях разглядеть полз
ущее наверх тело. Сохранившиеся на лестнице керосиновые лампы освещали
его со стороны живота, и это еще более подчеркивало его жуткий вид. Чудов
ище двигалось на меня, направляясь прямо под выстрел. Стрелять? Если я сде
лаю это, его товарищи внизу, возможно, отступят, а мы хотели уничтожить их
всех.
Ц Камерад, Камерад, Ц слышался мне голос Батиса. У меня не было времени о
бъяснять ему свои действия, потому что страшное существо преодолевало с
тупеньку за ступенькой с ловкостью ящерицы. Но когда нас разделяло толь
ко десять ступенек Ц вот уже девять, восемь, Ц оно вдруг замерло. Мы посм
отрели друг на друга. Я Ц через люк, оно Ц с расстояния в восемь ступенек
от моей винтовки. Между нами была только одна лампа. Мы посмотрели друг д
ругу в глаза, да, прямо в глаза, и тонны ненависти излились в небольшое про
странство между нами. Чудовище казалось мне одним из видений святого Ан
тония Свят
ой Антоний (IVb., Египет) Ц один из первых отшельников в истории Христианск
ой Церкви. Он провел 20 дет в пустыне и не поддался искушениям дьявола, кото
рый являлся ему в виде змей, драконов и других фантастических существ.
; мы в полном смысле этого слова принюхивались друг к другу, каждый с
оизмерял силы и возможности противника. Существо сидело на лестнице, уп
ершись широко расставленными руками в следующую ступеньку. Это позволи
ло мне заметить деталь, которая многое объясняла: на одной руке у него не
хватало половины пальца и части перепонки. Черный гной и запекшаяся кро
вь на рубцах смотрелись как одна отвратительная язва. Это был мой старый
знакомый. С нашей первой встречи многое изменилось. Я уже не был беспомощ
ной жертвой. Сейчас мы ненавидели друг друга, как противники, силы которы
х равны. Мой инстинкт требовал уничтожить его немедленно. Но рассудок го
ворил: не убивай, пусть он вернется к своим и скажет им: дверь не заперта, не
заперта, пусть все идут туда. Я помирил свою волю и чувства следующим обра
зом: если он поднимется на одну ступеньку выше, я разряжу в него все патрон
ы.
Ц Ну, двигайся же, сын звериного Вавилона, Ц шептал я, целясь, Ц давай сд
винься с места.
Чудовище издало гортанный звук. Но прежде чем оно стронулось с места, раз
дался выстрел Каффа. Чудище открыло пасть и несколько раз высунуло язык,
выражая этим свое презрение и одновременно бессилие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28