Ц Я спал в лесу. Где мне еще быть?
Ц Ясно, ясно, Ц сказал он с отсутствующим взглядом. Ц Тихий час. Сон пос
ле обеда всегда бодрит. А сейчас готовьтесь: наступает темнота.
Батис протянул мне мой ремингтон. Я не взял его. Это была лишь поза, резуль
тат предшествовавшего спора. Мой отказ возмутил его. Но он не сказал ни с
лова. Я тоже. Кафф вышел на балкон. Немного спустя я последовал за ним, но б
ез оружия. Мои руки замерзли, и мне пришлось дышать на них, чтобы согреть. Б
атис взял горсть снега с перил и кинул в меня.
Ц Держите! Может быть, вы сумеете отпугнуть их снежками.
Ц Заткнитесь.
Она пела. Из леса/черного в сумерках, донеслись металлические голоса. Дол
гий вой, ровный и нежный. Эта нежность вызывала в нас смертельный страх. Ба
тис зарядил свой ремингтон с таким знакомым звуком: щелк, щелк.
Ц Не стреляйте! Ц сказал я.
Ц Она поет, Ц возразил он.
Ц Нет.
По выражению лица Батиса было совершенно ясно, что он окончательно счита
л меня полоумным. Я прошептал:
Ц Это не песня, они разговаривают. Послушайте.
Мы обернулись. Наша заложница сидела на столе. Ее голос перелетал через б
алкон и уносился вдаль. Мне казалось, что я слышал, как голоса из леса отве
чали ее песне. Прожектор не высвечивал ничего, кроме хлопьев снега, котор
ые, кружась, падали с неба. Я вошел в комнату. Но когда до стола оставалась
пара шагов, она замолчала. Лес тоже затих.
Их разговор еще звучал в моем мозгу. Я смог только заметить, что отдельные
выражения повторялись чаще, чем остальные звуки. Слова, похожие на что-то
вроде «омохитхи». И особенно «Анерис» или нечто подобное. Но любая попыт
ка записать буквами эти звуки была изначально обречена на провал, ничег
о, кроме мертвой партитуры, у меня бы не вышло. Мои голосовые связки столь
же похожи на их речевой аппарат, как сапожная щетка на скрипку. Несмотря н
а это, я все же попытался сделать жалкую попытку подражать ей, используя в
се свое воображение:
Ц Анерис.
Она взглянула на меня. Этого было достаточно, чтобы я высказал свое предп
оложение.
Ц Омохитхи, Батис. Так они себя называют, Ц сказал я, весьма вольно подра
жая их звукам. Ц И у нее тоже есть имя: ее зовут Анерис. У них одно имя, а у не
е Ц другое. Вы каждую ночь занимаетесь любовью с женщиной, которую зовут
Анерис. Ц Я понизил голос и заключил: Ц Ее зовут Анерис. Кстати, очень кра
сивое имя.
Батис видел в них безымянную массу. Мне казалось, что, если я дам им имена, е
го взгляды непременно изменятся. «Омохитхи», «Анерис» Ц неважно. Слова,
которые я пытался воспроизвести, которые я почти что выдумывал, были лиш
ь слабым отражением произносимых ими звуков. Но это не имело большого зн
ачения; важно было подобрать для этих существ имя. Несмотря на мои усилия
, я добился результата, прямо противоположного ожидаемому. Батис взорвал
ся, подобно бомбе:
Ц Вы что, хотите говорить на языке лягушанов? Я вас правильно понял? Тогд
а держите свой словарь! Ц И он резко кинул мне мой ремингтон, который про
летел расстояние, разделявшее нас. Ц Вы знаете, сколько патронов у нас о
сталось? Вам это известно? Они там, снаружи, а мы здесь, внутри. Выйдите и отд
айте им свою винтовку! Мне очень хочется увидеть, как вы это сделаете. Да, д
а, любопытно будет наблюдать, как вы будете вести переговоры с лягушанам
и!
Я ничего не сказал, а он распалялся все больше, угрожая мне кулаком:
Ц Убирайтесь отсюда, КамерадЦ нытик, черт бы вас побрал! Идите вниз, на п
лощадку! Спуститесь по лестнице и защищайте дверь! И как вы смели называт
ь меня убийцей? Это по вашей вине гибли люди! Вы Ц убийца мечтателей! По ва
шей милости нас растерзают! Они сожрут наше мясо, обгложут наши косточки,
а потом, сытые и довольные, посмеются над вашими идиотскими идеями там, в
глубинах своего мокрого ада! Вон с моих глаз!
Никогда еще я не видел его таким. Он был разъярен не меньше, чем в дни самых
страшных боев; и на какой-то миг мне показалось, что он видел во мне одного
из ненавистных ему лягушанов. В течение нескольких секунд я вынес его вз
гляд, но потом предпочел прервать разговор. Я вышел из комнаты.
Меня удивляли не столько доводы Батиса, сколько его непоколебимость. Кон
ечно, нам следовало предпринять меры предосторожности. Мы уничтожили с
отни их собратьев и не могли рассчитывать на то, что выброшенный нами бел
ый флаг немедленно решит все проблемы. Однако Батис пресекал любую попыт
ку обсудить ситуацию. Он не хотел слышать ни одного слова на эту тему.
Остаток ночи прошел спокойно. Через бойницу в двери мне удалось разгляде
ть несколько фигур, но их было мало, и они избегали луча прожектора. Там, на
верху, разъяренный Батис посылал им проклятия. Он здорово нервничал. Ли
ловые сигнальные ракеты взлетали вверх без всякой надобности. Зачем ему
была нужна вся эта пиротехническая демонстрация?
Постепенно Кафф совершенно замкнулся в себе и избегал встреч со мной. Ко
гда вечером мы неминуемо оказывались рядом, неся нашу вахту, он говорил н
е переставая. Это был разговор ни о чем, но он болтал и болтал, не замолкая
ни на минуту. Таким образом, заполняя все жизненное пространство своей б
олтовней, он душил любую попытку завести разговор на единственную дейс
твительно интересную тему для обсуждения. Я старался проявлять максима
льную терпимость. Мне хотелось верить, что рано или поздно он сдастся.
Поскольку я совершенно не мог рассчитывать на его помощь, то решил дейст
вовать по собственной инициативе. Мне бы хотелось, чтобы Батис участвов
ал в деле вместе со мной, но привлечь его на свою сторону я никак не мог. По
иронии судьбы именно Кафф навел меня на эту мысль: во время нашего спора о
н высказал предложение сдать наше оружие омохитхам. Как раз это я и сдела
л. Естественно, приняв меры предосторожности. У нас уже давно кончились п
атроны для старого ружья Батиса, а потому оно нам было совершенно не нужн
о. Кафф вряд ли бы о нем вспомнил.
Я пошел на тот самый берег, на который высадился когда-то на остров. По мои
м наблюдениям, омохитхи часто появлялись здесь. Я с силой воткнул прикла
д ружья в песок и выложил вокруг него кольцо крупной гальки, желая таким
примитивным способом подчеркнуть свои намерения. Возможно, они поймут э
тот знак. В любом случае, терять нам было нечего.

Медленно протянулись еще три дня, и ради справедливости следует отмети
ть, что Батис не пытался встать между мною и Анерис. Мне кажется, он действ
овал так намеренно. Кафф всегда избегал решения важных задач. Совершенно
естественно, наблюдая за нашими отношениями, он кое о чем догадывался. Но
это были очень туманные подозрения, гораздо менее четкие, чем можно было
ожидать в подобных обстоятельствах.
Люди, чья жизнь проходит на море, обычно грубоваты и столь же практичны. И
з опыта нашего совместного проживания, а также из-за того простого обсто
ятельства, что мне довелось прочитать больше книг, чем ему, он решил, что р
ядом с ним оказался сбившийся с пути библиотекарь. Совершенно очевидно,
единственная разница между нами заключалась в том, что в жизни мне встре
тился такой удивительный человек, как мой наставник. Однако Батис раздел
ял распространенное мнение о том, что книги являются неким противоядием
от искушений плоти, а потому был убежден, что наши желания не имеют ничего
общего.
Вероятно, более всего его смущал тот факт, что я не оспаривал его прав на о
бладание Анерис. Если бы мне пришло в голову сделать это, нам бы пришлось н
ачать настоящее пиратское сражение, и вот тогда его натура оказалась бы
на привычной для него территории. Но я никогда бы не стал оспаривать у нег
о право на вагину. Я хотел, чтобы он понял нечто большее и гораздо более ва
жное: наши враги не были животными. Человек более сообразительный непрем
енно бы осознал, что эта мысль опасна для его интересов, так как неизбежно
сближала меня с Анерис. Но он этого не понимал. Примитивные мозги Батиса
Каффа воспринимали очевидность происходящего, но вместо просветления
это вызывало у него полный ступор сознания. Отвергая идею в целом, этот ч
еловек был не способен осмыслить ту ее часть, которая непосредственно за
трагивала его жизнь. Вместо ответа он поворачивался спиной и делал вид, ч
то проблемы не существует.
Дело было в том, что теперь Кафф находился в двойном кольце осады: снаруж
и маяка и внутри него. И не то чтобы Батис, Батис Кафф, был не способен понят
ь происходящее. Просто у него не было ни желания, ни возможности взгляну
ть на нашу жизнь по-иному. Он по-своему приспособился к обитанию на остро
ве. Кафф обладал примитивными моральными устоями и не был убийцей. Или не
хотел им быть. На протяжении этих дней Батис чаще обычного повторял свою
историю об итальянце, которого сочли содомитом, или наоборот. И это был не
простой анекдот, а обрывок прошлого, о котором я ничего не знал, несчастны
й случай, непредумышленное убийство, его более или менее осознанные дейс
твия, которые превратили его в парию общества.
Возможно, именно так, скрываясь от правосудия, он попал на остров. Это мен
я не волновало. В конце концов, решать вопрос о том, был ли Батис хорошим ил
и дурным человеком, я не собирался. На маяк попадали лишь те, кому приходи
лось от чего-нибудь скрываться, Ц мой собственный опыт подтверждал это.
Оказавшись здесь, Кафф был вынужден найти в этом безумии какой-то смысл и
предпочел взять за точку отсчета ночи, а не дни. Он представил противника
зверем, увидев в нем только чудовище, не смог понять существовавшего кон
фликта и встал на путь варварства. Парадокс состоял в том, что его точка зр
ения сохранялась, несмотря на всю ее ущербность. Борьба за жизнь заставл
яла забыть обо всем. Ужасная опасность вынуждала нас подождать с обсужд
ением идей, которые казались Каффу абсурдными. Как только железная логик
а Батиса укрепилась, каждый новый штурм лишь делал ее несокрушимее. Стра
х, внушаемый омохитхами, был его надежным союзником. Чем ближе они подсту
пали к маяку, тем больше возникало аргументов в его пользу. Чем яростнее
оказывались атаки, тем меньше сил оставалось на рассуждения о противни
ках.
Однако я не обязан был следовать за ним. В сущности, это являлось единств
енным проявлением свободы моей личности, которое было доступно мне там,
на маяке. И если бы обстоятельства доказали, что наши противники не были
простыми хищниками, порядок жизни, установленный Батисом, взорвался бы с
силой, значительно большей, чем та, которую скрывают все арсеналы Европы
. Это стало ясно немного позднее. А в те дни я видел перед собой только Бати
са Каффа, который был не в состоянии рассуждать здраво. Ну кому могло прий
ти в голову отказываться изменить свою точку зрения, когда от нашего взг
ляда на противника зависели наша жизнь и будущее?

13

Это был самый заурядный день, просто еще один день на маяке. Утро наполнил
о наши сердца предчувствиями. ТемноЦ серые пузатые облака ползли по не
бу. Каждое из них словно не желало дотрагиваться до своих собратьев, и они
образовывали на небе странную мозаику Ц небосклон от этого казался еще
необъятнее. За облаками виднелся розоватый тюль рассветного неба, подсв
еченный матовым солнцем. Невидимые руки унесли двуствольное ружье с пл
яжа. Я провел большую часть утра в размышлениях о том, что бы это могло озн
ачать. Но ни к какому выводу так и не пришел. Что это было: акт доброй воли ил
и выражение враждебных намерений?
Мне показалось, что на протяжении следующих ночей активность омохитхов
снизилась. Мы их не видели, хотя ощущали их присутствие и слышали, как они
шептались между собой. Но когда мы зажигали прожекторы, они уходили от б
орьбы. Самым ярким доказательством изменения в их поведении было то, что
Батис за это время не выстрелил ни разу.
Существовала ли какая-нибудь связь между спадом их агрессивности и исче
знувшим ружьем? Был ли этот факт реальностью или лишь отражением желания
, подталкиваемого надеждой? Настроение мое упало: проведи я в этих размы
шлениях хоть тысячу лет, мне никогда не удастся прийти к окончательному
выводу. У меня не было уверенности ни в чем.
Погруженный в свои мысли, я пошел прогуляться к источнику, покуривая сиг
арету. Там я встретил Батиса, который был занят своими бесполезными и сме
хотворными делами. Он работал, чтобы не думать, как обычно, и это мешало ем
у понять, что подобные жалкие действия были нелепы. Выглядел Кафф ужасно.
Казалось, он провел ночь, не раздеваясь. Я угостил его сигаретой, чтобы уст
ановить некое подобие нормальных человеческих отношений. Однако настр
оение у меня было паршивое. Батис открыл рот, и мне захотелось заорать на
него, обвиняя в полной абсурдности действий.
Ц Мне пришла в голову неплохая мысль, Ц сказал он тихо, осознавая, что ег
о предложение невыполнимо. Ц На корабле осталось еще много динамита. Ес
ли мы убьем еще тысячу чудовищ, с проблемой будет покончено.
Кафф занимал оборонительную позицию; по-своему, он шел мне на уступки. Но
мне было не до вежливости. Я всегда проявлял по отношению к нему терпение,
приспосабливаясь к его ограниченности, и с пониманием относился к недо
статкам; несмотря на отдельные выпады с моей стороны, я всегда пытался пр
ийти к договоренности, которая бы устраивала обоих. Предложение Батиса
было абсолютно прозрачно и столь же смехотворно. Какое идиотское упрям
ство! Мы были двумя утопающими, а он в качестве решения проблемы предлага
л выпить всю воду из моря. Это бесило меня как никогда; он принадлежал к те
м людям, которые способны улучшить добрые начинания, но ухудшают дурные.
Продолжая, убивать омохитхов, он уничтожил бы последнюю надежду на диал
ог, если таковая еще существовала, и увековечил бы насилие. Несмотря на м
изерные шансы найти общий язык с противником, она казалась куда более пр
ивлекательной, чем преступная и бесполезная борьба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28