Я верю в твои способности…
– Сейчас, наверное, больше, чем я сам, – отозвался Заид, но Крисп не поверил ни его словам, ни тому, что Заид сам в это верит.
– Если идея не сработает, – заметил Автократор, – то мы ничего не потеряем, верно?
– Согласен, ваше величество, – ответил волшебник. – А пока позвольте мне уточнить, чем я располагаю и какими приемами придется воспользоваться. Мне очень жаль, что не могу быстро ответить на вопрос об удачности вашей идеи, но мне действительно необходимо провести тщательную теоретическую и практическую подготовку. Обещаю немедленно сообщить вам как только я или отыщу способ совершить попытку, или обнаружу, что мне для этого не хватает мастерства, знаний или принадлежностей.
– Большего я не могу требовать, – сказал Крисп и, еще не договорив, обнаружил, что отвечает спине Заида – маг уже развернул лошадь. Когда к нему приходила идея, он начинал бормотать себе под нос и начисто забывал о всяческих церемониях и даже о вежливости. Но Крисп не обижался – длинный список успехов Заида оправдал бы и гораздо более серьезные недостатки его поведения.
Вскоре император был вынужден отложить магические схемы и даже тревогу о Фостии на второй план. Вскоре после полудня армия вошла в Харас, и он собственными глазами увидел, какой разгром фанасиоты устроили на армейский складах. Картина опустошения невольно произвела на него впечатление – они проделали работу, которая согрела бы сердце командира любого диверсионного отряда.
Конечно, местные интенданты облегчили им труд. Емкости складов за хлипкими стенами маленького городка, наверное, не хватило, и поэтому мешки с зерном и поленницы нарубленных дров хранились снаружи. Теперь эти места можно было опознать по черным проплешинам обугленной земли и едкому запаху пожарищ.
Неподалеку от черного пятна виднелось огромное красное. Куча черепков в его центре свидетельствовала, что здесь находился запас армейского вина. Теперь солдатам вскоре придется пить воду, что заставит из ворчать еще больше, а заодно и наградит расстройством желудка.
Крисп пощелкал языком, сожалея о потере такого количества добра. Провинция была не из богатых, и на заполнение складов ушло несколько лет терпеливых усилий. Их содержимое могло спасти всю округу от голода в случае неурожая или же, как сейчас, позволило бы армии двигаться дальше, не добывая еду и фураж у крестьян.
Подъехал Саркис, остановил коня рядом с Криспом и тоже стал оценивать ущерб. Генерал указал на то, что прежде было загоном для скота:
– Видите? Нас дожидался и скот.
– Верно, – вздохнул Крисп. – Теперь говядиной закусывают фанасиоты.
– Я слышал, их заповеди запрещают есть мясо.
– Да, правильно. Часть они забили… – Автократор поморщился, уловив вонь, исходящую от раздувшихся туш за сломанной изгородью, – …а остальных угнали.
Теперь скот для нас потерян, сомнений нет.
– Скверно, скверно, – отозвался Саркис. Судя по тону, его больше заботило, как набить собственное брюхо, чем последствия налета для всей армии.
– Мы сможем переправить некоторое количество провизии кораблями в Наколею, – сказал Крисп. – Но это весьма растянет нашу линию снабжения, клянусь благим богом. Смогут твои люди обеспечить защиту фургонов, когда они направятся к армии?
– Некоторые доберутся, ваше величество. Скорее всего, доберутся почти все.
Однако, если еретики нападут, часть мы обязательно потеряем. К тому же для охраны фургонов потребуются солдаты, а это равносильно тому, что боевые части могут приравнять охранников к потерям, словно фанасиоты перерезали им глотки.
– Ты снова прав. Хотя жестоко мне про это напоминать.
Крисп знал численность своих войск, выступивших в поход против фанасиотов, а опыт предыдущих кампаний позволил достаточно точно оценить, сколько кавалеристов придется выделить Саркису для охраны линии снабжения. Зато он гораздо хуже представлял, столько солдат смогут выставить фанасиоты на поле боя.
Выступая из столицы он думал, что у него достаточно сил для быстрой победы. Теперь она казалась куда менее вероятной.
– Жаль, что войны не всегда бывают легкими, верно, ваше величество? спросил Саркис.
– Может, это и хорошо, – ответил Крисп. Когда Саркис удивленно приподнял кустистые седеющие брови, он пояснил: Если бы они были легкими, у меня появилось бы искушение воевать чаще. А кому это нужно?
– Да, что-то в этом есть, – согласился Саркис.
Крисп перевел взгляд на небо. Погоду он предсказывал с мастерством, приобретенным за годы деревенской жизни, когда выживание зимой зависело от того, правильно ли угадано время весеннего сева. И теперь Криспу не понравилось то, что ему подсказывало чутье. Ветер переменился и задул с северо-запада; в той же стороне на горизонте начали вспухать облака, густые и темные. Крисп указал на них Саркису:
– У нас осталось мало времени на неотложные дела. Кажется, в этом году дожди начнутся рано. – Крисп нахмурился. – Я наверняка не ошибусь.
– Ничто не происходит так легко, как нам хочется, верно, ваше величество?
– спросил Саркис. – Остается лишь стараться изо всех сил. Разбить их разок, и одной большой заботой станет меньше, хотя они еще годами будут нам досаждать по мелочам.
– Да, пожалуй. – Однако предложенное Саркисом решение, хотя и практичное, не удовлетворило Криспа. – Я не желаю вести эту войну бесконечно. Она принесет лишь горе и печаль мне и Фостию. – Крисп не желал признавать вслух, что его похищенный старший сын может и не унаследовать трон. – Если религиозной ссоре дать хоть малейший шанс, она будет тлеть вечно.
– Верно. Кому это знать лучше, чем одному из «принцев»? – спросил Саркис.
– Если бы вы, имперцы, оставили нашу теологию в покое…
– …то пришли бы макуранцы и попробовали силой обратить вас в культ Четырех Пророков, – оборвал его Крисп. – Они уже поступали так несколько раз в прошлом.
– И им повезло не больше, чем видессианам. Мы, васпуракане, народ упрямый, – возразил Саркис с улыбкой, которая заставила Криспа вспомнить ловкого и худощавого офицера, каким тот когда-то был. Саркис сохранил твердость и ясность ума, но худощавым ему уже никогда не быть. Что ж, Крисп за эти годы тоже не помолодел и хотя прибавил в весе поменьше командира своих кавалеристов, после проведенного в седле дня у него до сих пор ныли все кости.
– Если бы мне сейчас пришлось снова мчаться в столицу от самой кубратской границы, думаю, я помер бы на дороге, – сказал он, вспомнив, как в молодости они проделали этот путь с Саркисом.
– Однако мы ухитрились это сделать, когда были совсем сопляками, – сказал васпураканин и взглянул на свой внушительный живот. – Я бы, пожалуй, и сейчас доскакал, да только угробил бы несколько лошадей, а не себя. Я растолстел, как старик Маммиан, а ведь я куда моложе его.
– Да, время идет. – Крисп вновь взглянул на северо-запад. Да, тучи собираются все гуще. Его лицо исказилось; уж больно зловещей оказалась эта мысль. – И его становится все меньше и у нас, и у армии. Так что если мы не хотим утопить ее в грязи, нам нужно быстро двигаться вперед. Тут ты прав.
Он вновь задумался, не лучше ли было начать кампанию против фанасиотов весной? Проиграть битву еретикам… скверно, но куда опаснее будет отступать в грязи и унижении.
Сделав над собой усилие, он заставил мысли свернуть с опасной тропы.
Теперь слишком поздно мучить себя, мысленно представляя другие варианты. Выбор сделан, остается примириться с его последствиями и сделать все возможное, чтобы придать этим последствиям желаемую форму.
Он повернулся к Саркису:
– Раз склады полностью разграблены, не вижу смысла разбивать здесь лагерь.
Кстати, если солдаты проведут ночь рядом с этом разгромом, это не поднимет им дух. Так что лучше двинуться дальше по запланированному маршруту.
– Есть, ваше величество. Нам нужно добраться до Рогмора послезавтра. Или завтра вечером, если поднажмем. – Саркис на секунду смолк. – Правда, склады в Рогморе тоже сожжены.
– Знаю. Но в Аптосе, насколько мне известно, нет. И если мы станем двигаться быстро, то успеем добраться до складов в Аптосе раньше, чем у нас закончатся взятые в Наколее припасы.
– Хорошо бы, – согласился Саркис. – А если нет, то у нас появится чудесный выбор – или голодать, или реквизировать продовольствие у крестьян.
– Если мы начнем грабить собственных крестьян, то следующим утром в лагере фанасиотов прибавится десять тысяч человек, – возразил Крисп, поморщившись. Уж я лучше отступлю; тогда меня назовут осторожным, но только не злодеем.
– Как скажете, ваше величество. – Саркис склонил голову. Будем надеяться на быстрое и триумфальное наступление, тогда нам не придется тревожиться из-за этого неприятного выбора.
– Надежда – штука прекрасная, – заметил Крисп, – но не помешает также и составить планы на будущее, чтобы несчастье, если оно нас настигнет, не застало нас врасплох только потому, что мы дрыхли, а не шевелили мозгами.
– Разумно, – усмехнулся Саркис. – Кажется, я много раз говорил вам это за прошедшие годы… впрочем, вы всегда были разумны.
– Вот как? Я слышал немало льстивых слов, но любая лесть доставляла мне меньше удовольствия, чем сказанное тобой. Крисп мысленно повторил слова Саркиса: «Он был разумен». Я скорее соглашусь, чтобы на моей мемориальной стеле выбили эти слова, чем ту брехню, что любят высекать каменотесы.
Саркис сложил два пальца в жест, отклоняющий даже случайное упоминание о смерти:
– Желаю вам пережить еще одно поколение каменотесов, ваше величество.
– И ковылять по столичным улицам сгорбленным восьмидесятилетним старикашкой, ты это хотел сказать? Что ж, может быть, твои слова и сбудутся, хотя владыке благому и премудрому известно, что большинству людей не везет настолько. – Крисп посмотрел по сторонам, проверяя, нет ли поблизости Эврипа или Катаколона, и добавил, все равно понизив голос:
– Если меня и в самом деле постигнет такая судьба, то вряд ли мои сыновья будут в восторге.
– Вы сумеете с ними справиться, – уверенно произнес Саркис. Пока что вы справлялись со всем, что благой бог подбрасывал вам на жизненном пути.
– Но это не гарантия, что я и в следующий раз стану победителем, возразил Крисп. – Но, думаю, пока я про это помню, у меня все будет хорошо.
Ладно, довольно чесать языками; чем скорее мы доберемся до Аптоса, тем счастливее я буду.
Прослужив Криспу всю свою жизнь, Саркис научился понимать, когда именно император подразумевает больше, чем произносит.
Он пришпорил своего коня – несмотря на возраст и солидный живот, он не разучился прекрасно держаться в седле и наслаждался ездой на резвом скакуне – и пустил его галопом.
Через несколько секунд горны сигнальщиков пропели новую команду. Солдаты марширующей армии прибавили шаг, словно спасаясь от копящихся за их спинами грозовых туч.
Харас располагался на материковом краю прибрежной равнины.
После него дорога на Рогмор взбиралась на центральное плато, занимающее почти всю площадь западных провинций: более сухое, холмистое и не столь плодородное по сравнению с низинными землями. В долинах рек и там, где дождей выпадало больше среднего, крестьяне собирали один урожай в год, как и в родных краях Криспа. Во всех остальных частях плато трава и кусты росли лучше злаков, поэтому их использовали как обширные пастбища.
Местность на плато Крисп оглядывал с подозрительностью – не потому, что эти края были бедны, а потому что холмисты.
Гораздо больше ему был по душе открытый со всех сторон горизонт – в такой местности пришлось бы изрядно потрудиться, готовя засаду. Тут же, среди холмов, подходящие для засады места попадались через каждые несколько сот шагов.
Он приказал усилить авангард, чтобы не позволить фанасиотам остановить марширующую на Рогмор армию. Когда на плато поднялся последний солдат, он облегченно перевел дух и вознес благодарную молитву Фосу. Если бы еретиками командовал он, то ударил бы по имперской армии как можно раньше и как можно сильнее, а теперь попытка задержать ее на марше стала бы равносильна крупному сражению. Подумав о сражении, он проверил, легко ли вынимается из ножен сабля.
Он, конечно, не чемпион по фехтованию, но если приходится сражаться, вполне может постоять за себя.
Стратегически лидер фанасиотов мыслил так же, как и Крисп, но тактику избрал иную. Вскоре после того, как имперская армия поднялась на плато, в ее арьергарде началась какая-то суматоха. Солдаты Криспа растянулись в колонну более мили длиной, и на выяснение ситуации требовалось определенное время, как если бы армия была длинным, худым и довольно глупым драконом, у которого поступающий от хвоста сигнал долго идет до головы.
Убедившись наконец, что сумятица и в самом деле вызвана боевым столкновением, Крисп отдал сигнальщикам приказ остановить всю колонну. Едва стихли звуки горнов, Криспа начали одолевать сомнения – уж не совершил ли он ошибку? Но что еще оставалось ему делать? Предоставить арьергарду отбиваться самому, когда авангард продолжает двигаться вперед, было бы чистым безрассудством.
Крисп повернулся к Катаколону, сидевшему на лошади в нескольких шагах от него:
– Скачи туда галопом, выясни, что там происходит, и сообщи мне. Быстрее!
– Есть, отец!
Катаколон, чьи глаза возбужденно заблестели, пришпорил лошадь.
Та возмущенно заржала от подобного обращения, но тут же рванулась вперед с такой прытью, что Катаколон едва не кувыркнулся через хвост.
Младший сын Автократора вернулся гораздо быстрее, чем Крисп ожидал, но гнев императора сразу улетучился, когда он увидел скачущего следом за Катаколоном посыльного, в котором узнал одного из солдат Ноэтия.
– Ну? – рявкнул Крисп.
Посыльный отдал честь.
– Да возрадуется ваше величество, нас атаковала банда человек в сорок. Они приблизились и стали обстреливать нас из луков.
Когда мы пошли в контратаку, большинство ускакало, но несколько человек остались и стали биться на саблях, чтобы другие успели уйти.
– Потери есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62