— Я проверю. Ночью мы узнаем еще кое-что, — заверил он Габорна.
Но тревога не оставляла Габорна. Он решил собрать военный совет, но хотел понять сначала природу угрозы, о которой его предупреждала Земля.
Втроем они спустились в глубокую ложбину между холмами, которая на прошлой неделе выгорела дочерна.
Здесь, у подножия холма, на обочине Габорн увидел женщину, которую принял за старуху, закутанную с головой в шерстяное одеяло.
Когда по дороге застучали конские копыта, старуха подняла глаза, и Габорн увидел, что она вовсе не стара. Наоборот, это была молодая девушка, почти девочка, и он ее знал.
Неделю назад Габорн повел свою «армию» из замка Гровермана в Лонгмот. «Армия» эта состояла из крестьян, мужчин, женщин и детей, и нескольких старых солдат, которые гнали стадо в двести тысяч голов. Пыль над равниной, которую подняло стадо, должна была отпугнуть Лорда Волка Радж Ахтена и задержать нападение на Лонгмот.
Если бы тогда Радж Ахтен догадался, что это всего лишь хитрость, из злобы он убил бы всех — даже детей и женщин. Молодая женщина, которая сидела сейчас у подножия холма, шла с ними вместе. Габорн хорошо ее запомнил. В одной руке она держала тяжелое знамя, в другой — грудное дитя.
Под Лонгмотом она вела себя храбро и самоотверженно. Габорн всегда радовался, если ему удавалось помочь таким людям. Но все же он удивился тому, что она — простая крестьянка, у которой вряд ли есть лошадь, — оказалась всего через неделю здесь, в предместьях замка Сильварреста, более чем за две сотни миль к северу от Лонгмота.
— Ваше величество, — сказала девушка, склонив голову в знак почтения.
Габорн понял, что она не случайно сидит на обочине, а ждет именно его. На охоте он был три дня. Долго же она просидела здесь!
Женщина поднялась на ноги, и Габорн увидел, что ноги у нее в дорожной грязи. Значит, она проделала весь путь от Лонгмота сюда пешком. Правой рукой она покачивала дитя. Она поднялась, сунула руку под накидку, чтобы отнять от груди насытившегося ребенка и прикрыть себя как полагается.
Не раз лорды, оказавшие помощь в битве, приходили к нему искать милости. Крестьян, которые поступали бы так же, Габорн встречал очень редко. Но эта женщина явно чего-то от него хотела, причем очень сильно. Биннесман улыбнулся и сказал:
— Молли? Молли Дринкхэм? Ты ли это? Девушка застенчиво улыбнулась, а чародей спешился и подошел к ней поближе.
— Да, это я.
— Очень рад, покажи-ка мне своего ребенка, — Биннесман взял из се рук младенца и принялся разглядывать. Ребенок, темноволосый, не более двух месяцев от роду, сунул в рот кулачок и, зажмурившись от удовольствия, энергично его посасывал. Чародей ласково улыбнулся.
— Мальчик? — спросил он. Молли кивнула.
— Как похож на отца, — пробормотал Биннесман. — Очень славный! Веррин гордился бы им. Но что ты делаешь здесь?
— Я пришла посмотреть на Короля Земли, — сказала Молли.
— Что ж, посмотри, — сказал Биннесман. Он повернулся к Габорну и представил девушку: — Ваше величество, это Молли Дринкхэм, которая жила когда-то в замке Сильварреста.
Молли вдруг застыла, побледнев от страха, словно только сейчас поняла, с кем заговорила. «Может быть, она так робеет, потому что теперь я Король Земли», — подумал Габорн.
— Прошу прощения, сэр, — сказала Молли срывающимся голосом. — Надеюсь, я не отвлекаю вас… я знаю, еще рано. Вы, наверное, и не помните меня…
Габорн спешился, чтобы встать с ней вровень и чтобы она почувствовала себя свободно.
— Не отвлекаешь, — сказал он мягко. — Ты проделала долгий путь из Лонгмота. Я помню, как ты помогла мне. У тебя должна быть серьезная причина, чтобы прийти сюда, и я хочу скорее услышать твою просьбу.
Молли застенчиво кивнула.
— Видите ли, я думала…
— Говори, — сказал Габорн, бросив взгляд на своего Хроно.
— Видите ли, я не всегда была кухаркой у герцога Гровермана, — сказала она. — Мой отец был конюшим короля Сильварреста, а я жила в замке. Но я опозорила себя, и отец отослал меня на юг.
Она взглянула на ребенка. Незаконнорожденный.
— Неделю назад я была вместе с вами, — продолжала она, — и я знаю, что если вы — Король Земли, к вам должна была перейти сила Эрдена Геборена. Иначе вы не стали бы Королем.
— Откуда ты это знаешь? — спросил Габорн тоном, выдавшим его беспокойство. Он не хотел, чтобы она попросила о невозможном. О делах Эрдена Геборена ходили легенды.
— От Биннесмана, — сказала Молли. — Я, бывало, помогала ему сушить травы, и он рассказывал мне всякие истории. И я знаю, что если вы стали Королем Земли, значит, наступают скверные времена, потому Земля и дает вам силу найти Избранных — Избранных рыцарей, которые будут сражаться бок о бок с вами; силу решать, кого вы возьмете под свою защиту, а кого — нет. Эрден Геборен заранее знал, когда его людям угрожала опасность, и заранее их предостерегал. Вы наверняка тоже обладаете таким даром.
Теперь Габорн понял, чего она хочет. Она хочет жить и значит, хочет быть Избранной. Габорн посмотрел на нее долгим взглядом и на этот раз увидел не только круглое личико и приятную фигурку, скрытую темной одеждой. Не только длинные темные волосы и ранние морщинки вокруг голубых глаз. Зрение Земли открыло ему глубину ее сердца.
Он прочел в нем любовь к замку Сильварреста и любовь к человеку по имени Веррин, главному конюху королевских конюшен, погибшему от удара копыта. Он увидел, как страшно ей было оказаться в замке Гровермана и заниматься там черной работой. От жизни теперь она хотела немногого. Хотела вернуться домой, показать матери свое дитя — вернуться туда, где она узнала тепло и любовь. Он не увидел ни хитрости, ни жестокости. Она гордилась своим незаконнорожденным сыном и горячо его любила.
Габорн знал, что и прибегнув к Зрению Земли, он не в состоянии разглядеть сразу душу до дна. Если бы он смотрел на женщину хотя бы час, тогда он узнал бы ее лучше, чем она сама. Но времени было мало, а он и сейчас увидел достаточно.
Габорн расслабился. Поднял левую руку.
— Молли Дринкхэм, — произнес он заклинание мягким голосом, — я избираю тебя. Ты избрана и находишься под моей защитой на все грядущие темные времена. Если когда-нибудь ты услышишь мой голос, прислушайся. Я приду сам или направлю тебя в безопасное место.
Дело было сделано. Габорн сразу же ощутил силу заклинания, ощутил мгновенно возникшую связь и ставшее уже привычным напряжение, благодаря которому он узнает об угрожающей ей опасности и сможет ее предупредить.
Молли почувствовала то же самое, и глаза ее широко распахнулись, а лицо покраснело от смущения. Она опустилась на одно колено.
— Нет, ваше величество, вы меня не так поняли, — сказала она. На руках она держала младенца. Кулачок мальчика выпал изо рта, но тот спал и этого не заметил. — Я хочу, чтобы вы избрали его и однажды сделали своим рыцарем!
Габорн даже вздрогнул, настолько смутила его эта просьба, и посмотрел на ребенка. Похоже, эта женщина с детства воспитана на рассказах о великих подвигах Эрдена Геборена и потому многого ждет от Короля Земли. И она не знает пределов его возможностей.
— Ты многого не понимаешь, — мягко попытался он объяснить. — Избрать ребенка нелегко. Теперь, когда я избрал тебя, тебя видят мои враги. Я воюю не с людьми и даже не с опустошителями, я воюю с невидимыми Силами, которые движут ими. Избрание подвергает тебя великой опасности, я не знаю, смогу ли я вовремя прислать тебе помощь, и тогда тебе придется позаботиться о себе самой.
Мои силы слишком малы, а враги слишком многочисленны. Ты должна помогать себе, помогать мне вытащить тебя из опасности. Я… я не могу сделать это для ребенка. Я не могу подвергать его такой опасности. Он не сможет себя защитить!
— Но ему нужен кто-то, кто бы его защитил, — сказала Молли. — У него нет отца, — мгновение она ждала ответа, потом взмолилась: — Пожалуйста! Пожалуйста, изберите его ради меня!
Габорн внимательно всматривался в ее лицо, и щеки его горели от стыда. В поисках поддержки он переводил взгляд с Биннесмана на Хроно, словно феррин, застигнутый в темном углу на кухне.
— Молли, ты просишь о том, чтобы я позволил ребенку, когда он станет взрослым, стать моим воином, — Габорн запнулся. — Но до этого еще нужно дожить! Грядут темные времена — мир еще такого не видел. Когда это случится — через месяц, или, может быть, через год, неважно. Твой ребенок еще не сможет сражаться.
— Тогда изберите его для чего-нибудь другого, — сказала Молли. — По крайней мере, если над ним нависнет опасность, вы об этом будете знать.
Габорн посмотрел на нее со страхом. Неделю назад в битве за Лонгмот он потерял сразу несколько человек, которых избрал, — своего отца и отца Шемуаз, короля Сильварреста. Смерть каждого из них ударила его в самое сердце. Он никому не рассказывал про это чувство, даже себе, но это было, словно… они вросли корнями в его тело, а их вырвали, оставив зияющие темные пустоты, которые никогда не заполнятся. Потерять их было все равно что потерять ногу, которая никогда не вырастет снова, и принц никак не мог избавиться от чувства вины. Он чувствовал вину так же, как чувствовал бы ее отец, чьи дети утонули в колодце.
Габорн облизнул пересохшие губы.
— Я не могу этого сделать. Ты не знаешь, о чем просишь.
— У него нет никого, кто его защитил бы, — сказала Молли. — Ни отца, ни друзей. Только я. Посмотрите, какой он крошечный!
Она развернула спящего мальчика и шагнула ближе. Ребенок был слабенький, хотя спал крепко и вид у него был сытый. Дыхание у него было сладкое, как у новорожденного.
— Ступай пока, — вмешался Биннесман. — Если Его Величество говорит, что не может избрать твоего сына, значит, не может.
Биннесман бережно взял Молли под локоть и развернул лицом к городу.
Молли взглянула на Биннесмана и вскричала с неожиданной злостью:
— Тогда что же мне делать? Ударить головой о камень и покончить с ним? Вы этого хотите?
Габорн испытал такой страх, словно его швырнули в пучину на милость волн. Бросил взгляд на Хроно — что напишет тот о его решении? Обратился за помощью к Биннесману.
— Что мне делать?
Страж Земли, нахмурясь, разглядывал ребенка. Он покачал головой.
— Боюсь, ты прав. Избрание ребенка — дело и не разумное, и не доброе.
Потрясенная, Молли сжала губы и отшатнулась, словно вдруг поняла, что ее старый друг Биннесман стал врагом.
Биннесман попытался объяснить:
— Молли, Земля поручила Габорну собрать всех, кого он в силах защитить. Однако даже его сил может оказаться недостаточно. С лица земли исчезла не одна раса — вспомни тотов и даскинов. Люди могут оказаться следующими.
Биннесман не преувеличивал. Земля, явившись Габорну в его саду, рассказала многое. Пожалуй, Биннесман даже чересчур осторожно разговаривал с Молли, не решаясь открыть всю правду.
— Земля обещала защищать Габорна, а он обещал защищать вас. Но твоего сына, думаю, лучше всех защитишь ты.
Чародей сказал Молли то, что решил сделать для всех сам Габорн — доверить Избранным защиту и спасение других людей. В Гередоне, перед охотой, он избрал столько, сколько смог — больше сотни тысяч человек, старых и молодых, лордов и крестьян. В любой момент, подумав о ком-то из них, он мог установить мысленную связь и узнать, где и в какой стороне тот находится. Он мог отыскать их, когда понадобится, и почувствовать, когда им грозит опасность. Но их было слишком много! И тогда он решил избирать рыцарей и лордов для защиты подданных. Он старался избирать их со всем благоразумием и не решился отвергнуть хилых, глухих, слепых, чересчур молодых или недостаточно умных. Не решился поставить их ниже других, ибо не мог принести их в жертву своим предрассудкам. Поручив лорду, или отцу, или матери самим позаботиться о нуждах своих подопечных, он немного облегчил тяжесть, легшую на свои плечи. Сделал он это в высшей степени тщательно. Он воспользовался Силами, чтобы обучить лордов, подготовить укрепления и оружие и готовиться к войне.
Молли побледнела при мысли, что защита младенца теперь лежит на ней, и взгляд у нее был такой, что Габорн испугался, как бы она не упала в обморок. Молли знала, насколько слаба, знала, что не в силах защитить его должным образом.
— Я помогу тебе, — в утешение предложил Биннесман. Еле слышно он пробормотал какие-то слова, смочил палец слюной и, встав на колени, окунул палец в пыль на краю дороги. Потом поднялся и старательно вывел пальцем на лбу ребенка руну защиты.
Но и это не утешило Молли. По щекам ее потекли слезы, и плечи сотряслись от рыданий.
— Если бы это был ваш ребенок, — взмолилась она, — неужели вы его не избрали бы? Не избрали бы и тогда?
Габорн понял, что она права. И Молли прочла ответ на его лице.
— Я вам его отдам… — предложила она. — Если хотите, пусть это будет ваш свадебный подарок. Я отдам, пусть растет как ваш сын.
Габорн прикрыл глаза. Отчаяние в ее голосе поразило его, как удар топора.
Едва ли он имел право избрать ребенка. Это было жестоко. «Это безумие, — подумал он, — и если я изберу его, то тысячи других матерей вправе будут просить о том же. Десять тысяч, сто тысяч! Но что, если я откажусь его избрать и Молли окажется права? Что, если своим бездействием я обрекаю его на смерть?»
— Есть ли у ребенка имя? — спросил Габорн, ибо не везде незаконнорожденный получал имя.
— Я назвала его Веррин, — сказал Молли, — так звали его отца.
Габорн посмотрел на ребенка, заглянул глубоко сквозь спокойное личико и нежную кожу в маленький разум. Там не было ничего, кроме нескольких и еще не осознанных желаний. Ребенок был благодарен матери за молоко, за тепло ее тела и за то, как сладко она поет, укачивая его. Но он еще не любил мать, не любил ее так, как она любила его.
Габорн проглотил комок в горле.
— Веррин Дринкхэм, — сказал он тихо, подняв левую руку, — я избираю тебя. Избираю тебя ради Земли. Да исцелит тебя Земля. Да укроет тебя Земля. Да сделает тебя Земля своим.
Габорн ощутил, как связь родилась и стала набирать силу.
— Благодарю вас, ваше величество, — сказала Молли. Глаза девушки еще блестели от слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78