Ц Я пойду к доктору Грейсону… упаду перед ним на колени… признаюс
ь во всем, во всем… Да, я нарушила Закон, но он поймет. Он простит, он добрый, о
н все поймет… Столько лет…
Я медленно встал и вышел на улицу. Я больше ничего не понимал. Я запутался.
Снова, как в темной клетке, я почувствовал, что разум ускользает от меня. О
Священный Алгоритм, почему в трудную минуту ты перестал служить мне, поч
ему снова оставил меня одного в безбрежном мире, полном злобы, коварства,
жестокости… Ведь я служил честно, служил, чтобы была в жизни опора, и вот е
е снова нет., В голове бушевал настоящий вихрь: я жалел мисс Джервоне и пре
зирал ее. Я жалел Лопо и жалел Оскара Клевинджера. Я презирал доктора Халп
ерна и жалел его. Я ненавидел доктора Грейсона и тянулся к нему. Я презирал
помона Дина Дики и жалел его…
Я вошел в свою комнату, почувствовал легкий запах сигары и рассмеялся. За
пах сигары, которую курит Халперн. Какое ребячество! Неужели же он рассчи
тывал, что я не догадаюсь, куда делась магнитная пленка? Я зажег свет. Плен
ки не было. Ну что ж, по-своему он прав. Когда уже ощущаешь челюсти огненных
муравьев, особенно выбирать не приходится…

Глава 16

Изабелла Джервоне остановилась около дома доктора Грейсона. Сердце ее к
олотилось, вот-вот выскочит из груди, дыхание Ц как всхлипывания. Боже пр
авый, прости недостойную грешницу, защити в страшную годину, отведи руко
й своей казнь, смягчи сердце доктора Грейсона! Он добрый, он мудрый, он блю
дет Закон. Он ведь любит ее, ценит старшую покровительницу. Разве не ее он
сам пригласил в первый ряд зрителей, когда Синтакиса привели на встречу
с муравьями? Восемнадцать лет вместе, не один ведь день. И все ответственн
ые задания Ц только ей, Изабелле Джервоне. Даже за Оскаром Клевинджером,
за этим переломанным хлюпиком, и то ее с доктором Халперном посылали. И с
колько раз жал ей руку и все видели! Жал руку и смотрел ей в глаза своими пр
екрасными глазами, и все в груди и в животе у Изабеллы обмирало и тянуло вн
из. Он все поймет, поймет, поймет! Она выкрикнула последнее слово, и над зап
ертой дверью вдруг вспыхнул яркий прожектор и выхватил ее из безбрежной
темноты. Круглый динамик за решеткой кашлянул и спросил сонным голосом д
октора Грейсона:
Ц Что случилось, мисс Джервоне? Уже второй час.
Изабелла медленно опустилась на колени. На мгновение она вдруг подумала
, что может испачкать праздничное платье.
Ц Доктор Грейсон, Ц прошептала она, Ц я нарушила Закон и научила Лопо-п
ервого словам, я научила его таиться от людей…
Динамик за решеткой молчал, и Изабелла почти выкрикнула:
Ц Простите меня, доктор Грейсон, вы ведь… вы как отец… Он был такой мален
ький, такой хорошенький, глазенки круглые-круглые, и он все тянул ко мне р
учонки! Ц Она начала говорить быстро, захлебываясь словами, и больше не с
мотрела на динамик за решеткой. Ц Я сразу поняла, что господь сотворил чу
до! Да, чудо он сотворил. Послал мне младенца. И хоть я его не носила во чреве
, но выносила в душе. О, как сладостны были прикосновения его ладошек, мале
ньких, в подушечках…
Свет вдруг погас, и плотная темнота тропической ночи хлынула со всех сто
рон на Изабеллу. Она замолчала, провела дрожащей рукой по лбу, уперлась ру
ками в бетон и медленно встала.
Ноги плохо слушались ее, и ей казалось, что вот-вот они подломятся и она уп
адет на грязный бетон и испортит новое, воскресное платье. А ведь тут в Нов
е с химчисткой сложно, ой как сложно! Здесь не чистят, отправляют куда-то. С
роки ужасные просто. Забудешь, что посылала.
Ц Его ладошек… Ц произнесла она вслух и торжественно запела: Ц Ма-ален
ь-ких, в поду-шеч-ках… Ц Она оборвала себя и ударила по губам: Ц Дурочка т
ы, разбудишь ведь Лопо, спит малышка, пускай отдохнет…
Справа от нее темным кубом вырисовался на фоне неба Первый корпус. Одно о
кно светлеет. На втором этаже спит переломанный хлюпик, ждет ее Лопо. Это о
н, он погубил ее! Не человек он. Человек чужое тело не возьмет. Сатана он! В с
амолете, когда укол ему делала и он глянул на нее, она сразу и распознала: с
атана и есть, враг человеческий…
Она перекрестилась и тихонько поднялась на второй этаж. Третья комната с
лева. Так и есть, отблеск адского пламени сочится из-под двери, желтый, фос
форный и серой тянет.
Осторожно Ц сатана хитер, ох как хитер! Ц она открыла дверь и вошла в ком
нату, На столике у изголовья горел ночничок. Вот он, враг! Ишь ты, глаза отк
рыл…
Ц Это вы, сестра? Ц спросил Оскар Клевинджер. Голос у него был совсем не
сонный, и чувствовалось, что он не спал. Ц Сколько времени? А я, знаете, сво
е детство вспомнил, всякие глупости… Ц Оскар заметил воскресное платье
Изабеллы. Ц Что это вы так разоделись?
Изабелла Джервоне не отвечала и смотрела на него странным и пустым взгля
дом. А может быть, ему это просто почудилось в слабом свете ночника. Он поч
увствовал, как нарастает в нем тревога. Что с ней, почему она пришла ночью
в этом дурацком платье и молча глазеет на него?
Ц Сестра, Ц хотел он сказать построже, но голос его дрогнул, Ц что с вам
и, ответьте!
«Боже, надо позвать кого-нибудь!» Он поднял руку, чтобы нажать на кнопку, н
о Изабелла бросилась вперед и упала на него. Его пронзила острая боль, и он
на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, почувствовал на шее
сильные руки, которые сжимали ее.
Ц Попался, враг человеческий! Изыди, сатана, погибни!..
Оскар напрягся изо всех сил, пытаясь столкнуть с себя жаркое, бормочущее
чудовище. Боль взорвалась в нем фейерверком, но теперь ему было уже все ра
вно. Силы покидали его. И вдруг им овладело глубокое спокойствие. «Оказыв
ается, Ц пронеслось у него в голове, Ц и не надо было мучиться, и не так вс
е страшно…»
Когда она отпустила его, он уже не двигался. Она посмотрела на него и увиде
ла, что ее Лопо спит.
Ц Тс-с, Ц прошептала она, Ц только бы не разбудить малыша… Вылететь бы
птичкой из окошка, чтобы не проснулась крошка…
Она улыбнулась кроткой, удовлетворенной улыбкой, поправила одеяло на кр
овати, подошла к окну и распахнула створки. Бесшумно вспыхивали далекие
зарницы, будто кто-то без устали все чиркал и чиркал по небосклону спичко
й и не мог зажечь ее. Наконец-то ушла духота и потянуло ночной прохладой.
«А как подняться повыше, Ц подумала Изабелла, влезая на подоконник, Ц т
ак там еще прохладнее».
Она шагнула в бархатную темноту.
…Телефонный звонок вплелся в его сон, какое-то мгновенье жил в нем и тут ж
е взорвал его. Доктор Грей-сон взял трубку и, пока подносил ее к уху, уже пон
ял, что что-то случилось.
Ц Доктор Грейсон, Ц послышался испуганный голос Халперна, Ц простите
, что я вынужден был…
Ц Не морочьте мне голову, что случилось?
Как всегда, когда он ожидал неприятности, сердце у него пропустило такт и
ли два и понеслось обезумевшей лошадью.
Ц Оскар Клевинджер…
Ц Что Оскар Клевинджер? Умер? Ц Доктор Грейсон еще контролировал свой г
олос, но чувствовал, что вот-вот раскричится.
Ц Его… задушили.
Ц Что вы несете? Ц крикнул Грейсон, но уже знал, кто задушил, знал, что сде
лал ночью чудовищную ошибку, когда к дому пришла обезумевшая Джервоне. Н
адо было немедленно вызвать охрану… Почему, почему это должно было случи
ться именно так? Почему все всегда сговариваются, чтобы вредить ему?
Ц По всей видимости, Изабелла Джервоне. Ее нашли под окном комнаты Оскар
а Клевинджера. Перелом основания черепа. Еще жива, но безнадежна. Без созн
ания.
Ц Кто знает о случившемся?
Ц Я, дежурный офицер охраны и дежурный врач.
Ц Ни слова никому. Сколько сейчас времени?
Ц Три часа ночи.
Ц Где мистер Клевинджер?
Ц В гостевом коттедже.
Ц Хорошо, ждите меня.
Он положил трубку и начал одеваться. На мгновение в его голову пришла мыс
ль, что все это лишь дурной сон и стоит снова улечься, как весь этот кошмар
растает в темноте. Нет, не растает. У других может таять, а у него, Джеймса Гр
ейсона, не тает. Ему вообще не везет. Ни в чем. Все неприятности, какие тольк
о могут выпасть на долю человека, обязательно достаются ему. С самого дет
ства. С отца. Улыбки никогда не видел он у отца. Ни он, ни брат. Прям, строг, сух
. Обращение Ц сэр. Забудешь Ц удар. Тыльной стороной руки по губам. Не оче
нь больно. Очень страшно. Хныкающая, забитая мать…
Из шкуры всегда вылезал, чтобы заслужить похвалу отца, но так никогда ее и
не слышал. До самой смерти отца. И в гробу он лежал кислый, недовольный. Кто
говорит, что у мертвых лица разглаживаются… Только не у отца его. Кислое, н
едовольное лицо с упрямо поджатыми губами. Как это он, Джереми Грейсон, не
сможет больше учить жить сыновей и жену, не сможет больше поднять на них р
уку…
И такую радость избавления почувствовал тогда у гроба Джеймс Грейсон, чт
о и сейчас, столько лет спустя, нестерпимый стыд наполнял его, когда вспом
иналась эта бесстыжая, звериная радость.
Доктор Грейсон одевался и постепенно начинал осознавать, что ему действ
ительно крупно не повезло. Это уже было не привычное кокетство, а предчув
ствие непоправимой катастрофы. Генри Клевинджер не даст ему житья. Единс
твенный сын… И, говорят, любимый. Наследник. И если бы просто умер… А то зад
ушили… Разве что скрыть? С ним это вряд ли получится… Задушили его сына, и
он возьмет Грейсона за горло…
Почему, почему это должно было случиться? Почему он не приказал задержат
ь эту свихнувшуюся бабу? Почему раньше не устроил ей встречу с муравьями?
Ведь догадывался, что выучила своего выкормыша. И этот кретин Дики. Потра
тил месяц на промывание мозгов, на гипноз. Кажется, воспитал хорошего раб
отника. Почему он до сих пор не смог ничего раскрыть? Помон называется… Ни
чего, покормит муравьев, поймет, что здесь надо работать… Поздно, поздно. С
троил, создавал, дело всей жизни, весь гений свой вложил в Нову, и теперь од
на взбесившаяся дрянь ставит все под угрозу…
Он подошел к Первому корпусу. Дежурный офицер поздоровался с ним, Грейсо
н не ответил и быстро поднялся на второй этаж.
Халперн, казалось, похудел за ночь. Щеки его обвисли, глаза сделались боль
ше, и вместо обычного выражения сонливого покоя в них жил ужас пойманног
о в капкан зверя.
Он вскочил при виде Грейсона и хотел было что-то сказать, но лишь беззвучн
о пошевелил губами. «Жирная свинья… Помощники называются. Каждый из них
только спит и видит, как бы уничтожить меня, Ц подумал Грейсон. Ц Никому
ничего доверить нельзя».
Он никогда не доверял людям. Они страшили его. Слова были лишь ширмами в ку
кольном театре, за которыми прятались хитрые безжалостные руки. Слова бы
ли пустой шелухой, а злое страшное семя оставалось скрытым в черепных ко
робках. Ах, если можно было бы их раскроить и посмотреть, что там, вырвать з
ловредное семя, выскрести злобные паутины заговоров против него… Госпо
ди, почему люди думают, для чего?
Когда он много лет тому назад почувствовал, что вот-вот перешагнет грани
цу, проходившую в биологии, и окажется в неведомой земле, где никто еще до
него не был, первым его ощущением была ненависть. Как они все накинутся на
его открытия, как будут урчать, отрывая от них кровоточащие куски. Гиены, ш
акалы. Корректные, респектабельные гиены и шакалы. А за ними ринутся орлы-
стервятники в судейских мантиях, сутанах, протестантских воротничках и
талесах. Как, жизнь в пробирке? Священная жизнь? Жизнь, которую два миллион
а лет человек пытался отнять друг у друга.
И он ушел из науки. Скрылся, исчез. Кое-кто покачал головой: да, жаль, у молод
ого человека, кажется, кое-что могло получиться…
Кое-что… Их трусливые, высохшие в университетских интригах мозги взорва
лись бы, если бы они узнали, чего он достиг. Но не для них. Не-ет, не для них! Не
для святой науки, которая всю жизнь блудила, пыталась сохранять приличие
при своей грязной игре. Себе, для себя. Здесь все создано им. Здесь каждый а
том отобран, просмотрен и одобрен им, Джеймсом Грейсоном. Крикливую и нев
ерную суетную славу он променял на четкий, организованный мир Новы. И дел
о не только в миллионах, которые ему платят. Он бы согласился не получать н
ичего, лишь бы жить в четком, совершенном мире, который вращается вокруг т
ебя, когда ты Ц Закон, ты Ц центр, ты Ц начало и конец. Маленький островок
порядка в море энтропии. Он, Грейсон, в центре. Помощники. Охрана. Врачи. Пок
ровительницы. Сестры. Рабочие. Слепки.
Островок, прекрасный в своей гармонии и неизменности. Островок без нелеп
ой идеи прогресса, которая отравила западную цивилизацию, отняла у нее б
ога, вселила в души людей грызущую их неудовлетворенность, недовольство
собой и миром…
И вот теперь все под угрозой. Из-за уродливой, рехнувшейся дуры. А ведь каз
алось, что она всегда смотрела на него восторженно-преданным взглядом, к
оторый он так ценил. Нет, не только словам, и глазам доверять нельзя. Нельз
я, нельзя, нельзя…
Грейсон посмотрел на Халперна. Ему захотелось ударить помощника, отхлес
тать его по жирным, отвисающим щекам, чтобы они вспыхнули красными пятна
ми, чтобы звук ударов был сочным и вкусным.
Ц Я думаю… Ц неуверенно начал Халперн, и Грейсон тут же оборвал его:
Ц С каких это пор? Не поздно ли?
Халперн с трудом проглотил слюну, и кадык его судорожно дернулся:
Ц Выход… из положения…
Ц Вы-то выйдете. На встречу с муравьями. Можете в этом не сомневаться.
Ц Мы выиграем время… А может быть…
Ц Что «может быть»? Как?
Ц Мы сделаем операцию. Так, во всяком случае, будет думать Клевинджер.
Ц Что вы несете?
Халперн осмелел. Голос его окреп, и он уже говорил увереннее:
Ц Мы берем Лопо, делаем ему прическу покороче, как у Оскара Клевинджера.
Я сделаю ему на шее небольшие надрезы, зашью их. Утром, когда появится мист
ер Клевинджер, мы скажем, что операция в самом разгаре. Он будет сидеть и ж
дать, а в это время мимо него провезут каталку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22