Но Обри по-прежнему беспокоился о своих друзьях и о том, что такой мерзкий тип, как Штайлман или его дружки, может с ними сделать. А еще Вундерман признавался себе, что уже избавился от отчаяния и неверия в то, что не сможет поквитаться со Штайлманом, и теперь сгорал от нетерпения сделать это самостоятельно, без чьей-либо помощи Это было его личное дело, и хотя он знал, что потакает простому упрямству, он ничего не мог с собой поделать.
Обри боялся, что капитан сама спросит его о том, что случилось. Он понимал, что не сможет ей солгать, и знал, что, вероятно, не станет запираться, если она прямо прикажет ему говорить правду. Но хотя она бросила на него несколько испытующих взглядов, когда в прошлый раз он докладывал ей, но давить не стала. И вот теперь она здесь, и если она заметила его, неужели не догадалась, для какой цели он здесь находится? И если поняла, то не захочет ли она положить этому конец? Бесспорно, она могла это сделать. Обри представить себе не мог, что капитан что-то не выполнит, если примет решение, и он терялся в догадках, не за этим ли она сюда пришла.
Но в данный момент ее внимание было полностью сосредоточено на Хэллоуэлле. Они оба были одеты в более тяжелые защитные костюмы, чем обычно надевали для борьбы морские пехотинцы, и оба, отвесив друг другу традиционный поклон, встали в стойку.
Вся деятельность в зале прекратилась, морпехи молча собрались вокруг центрального татами, и Обри присоединился к ним. Древесный кот капитана устроился на брусьях и, навострив уши, оглядывался по сторонам, а Обри почувствовал, что затаил дыхание, глядя, как капитан и Хэллоуэлл абсолютно неподвижно стоят лицом к лицу. Оба были довольно высокими, но морпех был на десять сантиметров выше капитана, и Обри по собственному печальному опыту знал, каким быстрым мог быть его наставник. Но проходили секунды, а ни один из бойцов не двигался. Они просто смотрели друг на друга с такой сосредоточенной напряженностью, что Обри ощущал ее физически.
И вот они начали. Несмотря на обостренное внимание, с каким Обри следил за ними, он бы не сказал точно, кто был первым. Показалось, что они двинулись с места одновременно, как будто их мускулы управлял одним мозгом, а руки и ноги наносили удары с такой скоростью, какой Обри до этого даже не мог себе представить. Он-то думал, что майор Хибсон движется как молния, и это было правдой, но капитан и старший сержант при такой же скорости были намного крупнее.
Coup de vitesse лишен элегантности дзюдо или айкидо. Это жесткий наступательный стиль, который без всякого зазрения совести перенял понемногу из каждого источника – от французского бокса до тай-чи note 17 Note17
Иначе Тай Цзи Цзюань – китайское боевое искусство с сильной медитативной компонентой. Его движения и позы основаны на циркуляции психической энергии в теле медитирующего бойца. (Прим. пер.)

– и, извлекая суть из каждого, вобрал в себя всю их свирепость. Обри знал, что некоторые люди считают эту борьбу жестокой и недовольны атакующим стилем, требующим гораздо больших энергетических затрат, чем айкидо, которое считается самым совершенным из всех видов боевых искусств. Но, глядя на капитана и главного сержанта, Обри понял, что перед ним – два убийцы… и понял, почему Хонор Харрингтон из всех видов борьбы предпочла именно этот. Для него настал момент удивительного внутреннего постижения своего капитана: он понял, что она никогда не будет довольствоваться защитой, если у нее есть возможность атаковать, и никто никогда не заставит ее отступить. Она двинулась прямо на Хэллоуэлла, и, несмотря на его преимущество в силе, росте и мастерской степени, именно она вела атаку.
Руки в перчатках и ноги в протекторах с глухим стуком ударялись в защитные доспехи соперника. Обри смотрел, как они выполняют комбинации, которые он даже не мог описать, не говоря уже о том – вот смехотворная мысль! – чтобы воспроизвести самостоятельно. Их лица были бледными от напряжения, и вдруг юноша вздрогнул: левая нога Хэллоуэлла с силой ударила капитана в живот.
Но Хонор предвидела этот удар. Она не могла уклониться от него, поэтому двинулась навстречу, ударив правым локтем по ноге противника, прежде чем та коснулась ее. Обри услышал громкий треск, когда рука в налокотнике обрушилась на мощную голень главного сержанта, и Хэллоуэлл охнул, поскольку этот прием свел на нет большую часть силы, сложенной в удар, достаточно мощный, чтобы заставить охнуть и капитана, но она даже глазом не повела. Рука, нанесшая удар, отскочила и распрямилась. Ее кулак понесся прямо в солнечное сплетение Хэллоуэлла, но тот успел поставить блок. Это изменило направление удара, но пока он блокировал правую руку капитана, левая рука нанесла жесткий рубящий удар под колено все еще вытянутой ноги соперника. Колено рефлекторно резко согнулось, и капитан, перенеся вес на одну ногу, другой обрушилась на правую лодыжку противника, а ее правая рука замельтешила, подобно взбесившейся ветряной мельнице, – хотя на самом деле все движения были рассчитаны. Хэллоуэлл вертел головой, уходя от ударов и блокируя их, но кулак Харрингтон в какой-то миг ушел от блока и ударил в грудную клетку противника, а ее нога махом прошлась по его лодыжке. Он стал падать, попытавшись заплести ногой ее ноги, чтобы увлечь ее за собой, и это ему почти удалось. Он действительно чуть не сбил ее с ног, но она увернулась таким отточенным движением, как будто только этого и ожидала. Ее левая рука вылетела вперед, проскользнув из-за спины под левой подмышкой Хэллоуэлла, и вцепилась в его запястье. Потом капитан, наполовину отвернувшись от противника, дернула его запястье вверх, оттянув локоть назад и сильно заломив его в противоположную сторону, чтобы заставить Хэллоуэлла перевернуться. Его рука оказалась зажатой под его же корпусом, а ее правая кисть метнулась вниз в рубящем движении, чтобы остановиться в тот самый момент, когда коснулась его беззащитной шеи.
– Сдаюсь, – невозмутимым тоном признал поражение Хэллоуэлл, и они раскатились в стороны и встали на ноги. Морпех массировал левую руку, сгибая-разгибая пальцы, и улыбался. – Айрис Бэбкок научила вас этому, так ведь, мэм?
– Вообще-то, да, – согласилась капитан, улыбнувшись в ответ.
– Она всегда была такой коварной, – заметил Хэллоуэлл.
Он перестал разрабатывать свою руку и снова поклонился.
– С другой стороны, – добавил он, – и я тоже не прост. И оба бойца снова встали в стойку.
Двадцать минут спустя Обри Вундерман понял, что больше всего на свете не хотел бы (и он искренне надеялся, что этого никогда не произойдет) рассердить капитана или старшего сержанта Хэллоуэлла. Ганни победил капитана по очкам, набрав семь к шести, но даже Обри видел, что вполне могло получиться наоборот. Капитану удалось сделать то, чего никогда не мог добиться Обри: когда они с Харрингтон обменивались поклонами в конце поединка, Хэллоуэлл на самом деле вспотел и запыхался. Конечно, капитану тоже пришлось нелегко, а на правой щеке ее наливался заметный синяк.
– Спасибо, ганни, – тихо сказала она, когда они сошли с татами, а весь зал вернулся к своим занятиям. – У меня не было такой хорошей встречи с того времени, когда я в последний раз работала в спарринге с Айрис.
– На здоровье, миледи, – пророкотал в ответ Хэллоуэлл, массируя ушиб на затылке. – Не так уж плохо для флотского офицера, да и для капитана, если позволите.
– Позволяю, – согласилась она, и на ее щеке появилась ямочка, когда она улыбнулась. – Нам надо будет попробовать еще раз.
– Как скажет капитан, – усмехнулся Хэллоуэлл. Она кивнула ему, а затем посмотрела на Обри.
– Привет, Вундерман. Я так понимаю, что вы все это время работали здесь со старшим сержантом и главстаршиной Харкнессом?
– М-м… да, мэм.
Обри почувствовал, как вспыхнуло его лицо, но капитан, склонив голову, лишь несколько секунд задумчиво рассматривала юношу, а потом снова обернулась к Хэллоуэллу:
– И каковы его успехи, ганни?
– Довольно сносно, миледи. Довольно сносно. Он немного колебался, когда мы начали, но сейчас, кажется у него серьезные намерения.
Обри почувствовал, что его румянец стал ярче. Хэллоуэлл подмигнул ему и улыбнулся капитану.
– Мы все еще работаем над основными движениями, но он быстро все схватывает и не слишком часто допускает одни и те же ошибки.
– Хорошо.
Капитан вытерла лицо полотенцем и, повесив его на шею, нагнулась к древесному коту, подбежавшему к ней с другого конца зала. Она взяла его на руки и улыбнулась Обри.
– Я бы сказала, что вы стали намного крепче, Вундерман. Мне нравятся мускулистые люди. И мне нравится видеть моих людей в хорошей физической форме… и знать, что в случае необходимости они сами могут о себе позаботиться.
Ее кот повернул голову к Обри, и молодой человек почувствовал, как его сердце замерло. «Она знает», – подумал он. Она поняла настоящую причину, по которой он здесь находился, зачем ему нужна хорошая физическая форма. И еще одна мысль внезапно пришла ему в голову. Она не только знает, она одобряет его. Ни один капитан не мог позволить себе прямо сказать члену своего экипажа, что хочет, чтобы он вправил мозги другому члену экипажа, но она именно это только что дала ему понять, и Обри почувствовал, как плечи его расправляются.
– Спасибо, миледи, – тихо сказал он. – Хочется верить, что я смогу постоять за себя, если придется. Конечно, мне еще многому нужно научиться у старшего сержанта и главстаршины Харкнесса.
– Вот и отлично, они оба – хорошие преподаватели – весело ответила капитан, энергично похлопав его по плечу, и ее карие глаза стали вдруг необычайно серьезными. – С другой стороны, я сделала для вас все, что могла, заставив ганни выложиться. Теперь он в вашем распоряжении.
– Спасибо, миледи.
Обри поглядел на улыбающегося Хэллоуэлла и почувствовал, что невольно начинает улыбаться сам.
– Только если это не заставит его отыграться на мне, мэм! – внезапно добавил он.
– Не бери в голову, Вундерман, – ухмыльнулся Хэллоуэлл. – В конце концов… – Он широко улыбнулся капитану и закончил в унисон с Обри:
– На этом корабле прекрасный доктор!

* * *

– Присаживайся, Раф.
Хонор откинулась на спинку кресла и указала место за столом напротив. Наверху на своем обычном насесте устроился Нимиц, рядышком с котом нежилась Саманта, и Кардонес, усаживаясь, улыбнулся им уголком рта. Хонор, проследив за его взглядом, пожала плечами. Саманта, как и Нимиц, уже освоилась с управлением лифтами, и коты, казалось, пытались распределить время так, чтобы им не приходилось оставлять своих людей на слишком долгий период.
– Вы сказали, что у вас появились какие-то новости, мэм? – спросил старпом, и она утвердительно кивнула.
– Мы не поняли это сразу, но на борту «Вобона» мы нашли-таки настоящую золотую жилу. Ты знаешь, что Кэрол все это время работала с найденными материалами?
Кардонес кивнул. Лейтенант Уолкотт заняла у Хонор свободное место офицера разведки, обнаружив восхитительные способности к этой работе.
– Так вот, вчера вечером они со Скотти просматривали личные планшеты экипажа и нашли кое-что весьма интересное.
– Кэрол и Скотти, гм?
Кардонес коротко глянул на древесных котов и, недоуменно подняв бровь, вопросительно посмотрел на капитана, которая вместо ответа молча пожала плечами. Инструкции запрещали любовные связи между офицерами одной командной цепочки, но Тремэйн и Уолкотт имели одинаковое звание, хотя Скотти был старше по выслуге, зато служили они в разных подразделениях.
– Так что же они нашли? – спросил Кардонес.
– Вот это, – Хонор положила на стол планшет. – Судя по всему, лейтенант Хаутон вел дневник.
– Дневник? – Глаза Кардонеса сузились. – А Кэслет в курсе?
– Я не знаю. И не собираюсь ему рассказывать, – ответила Хонор. – Мы, естественно, не дадим ему понять, как много нам известно, но, с другой стороны, я также не хочу, чтобы он бранил Хаутона за эту вольность. С одной стороны, ему нравится этот человек, с другой, к чести Хаутона, я не считаю, что он записывал здесь какие-то секретные сведения. Но мы можем прочитать кое-что между строк.
– Например? – Кардонес с напряженным лицом подался вперед.
– Большая часть записей, как и следовало ожидать, имеет личный характер, но есть несколько ссылок на «эскадру», хотя он из осторожности никогда не упоминает о количестве кораблей. Есть также довольно язвительный комментарий по поводу приказа помогать андерманским торговым судам, в нем содержится намек на планы дипломатов по выгодной подаче информации относительно событий, вызванных действиями этой самой эскадры, а также ссылка на гражданина адмирала Жискара. Я, честно говоря, ничего особенного найти не ожидала и просто на всякий случай проверила нашу базу данных. И обнаружила некоторые сведения о Жискаре. До переворота он был всего лишь коммандером, но у нас нашлись выдержки из его досье, которое РУФ собирало на него, потому что он служил военным атташе в Мантикоре… а еще потому, что он служил инструктором в их военном колледже.
– Коммандер? – заморгал Кардонес, и Хонор энергично закивала:
– Я полагаю, что он добился бы более высокого звания, если бы родился в семье Законодателей. Ты же знаешь, как трудно было простому человеку прорваться в разряд флагманских офицеров – господи помилуй, Альфредо Ю они сделали всего лишь капитаном! Но, по косвенным данным, Хавьер Жискар в Народном Флоте был одним из самых ярых апологетов войны на торговых путях.
– И логическим следствием этого стала отправка его сюда, так? – пробормотал Кардонес.
– В самом деле. Мне жаль, что у нас нет на него более подробных сведений, хотя я полагаю, что нам повезло найти даже такую малость: при старом режиме он занимал почти никакую должность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82