— Я слышал, Аккад уже давно сдался.Мельсенец почти бегом приблизился к камню, схватив хлеб с сыром, впился в снедь зубами.— Я прятался в горах, — ответил он, жуя.— Ашаба разве не там? — Голос Сади звучал равнодушно.Мельсенец, с трудом проглотив еду, кивнул.— Поэтому я в конце концов ушел и оттуда, — произнес он, снова запихивая в рот большой кусок хлеба. — Там кругом полно огромных диких собак — уродов величиной с коня — и банд карандийцев, убивающих всех, кто им попадется. Их мне удалось бы избежать, но в Ашабе происходит что-то ужасное. Из замка раздаются душераздирающие звуки, а ночью небо озаряется странным светом. Я не мог выдержать этого и сбежал. — Он жадно вздохнул, откусывая новую порцию хлеба. — Еще месяц назад я на хлеб и сыр смотреть бы не стал. А теперь это просто пиршество.— Голод — лучшая приправа, — припомнил Шелк старинное изречение.— Истинная правда.— Почему ты не остался в Венне? Разве ты не знал, что в Мал-Зэте чума?Мельсенец поежился.— То, что происходит в Венне, еще хуже событий в Катакоре или Мал-Зэте, — ответил он. — Я от этого стал совершенно ненормальным. Я инженер. Что я могу знать о демонах, о новых богах и о колдовстве? Дайте мне камней, леса и извести, небольшую взятку — и с меня довольно.— Новые боги? — спросил Шелк. — Кто говорил о новых богах?— Чандимы. Ты о них что-нибудь слышал?— Ими командует Урвон?— Сейчас, по-моему, ими никто не командует, уж больно они разошлись. Урвона никто не видел больше месяца — даже люди в Мал-Яске. Чандимы полностью вышли из-под контроля. Они возводят алтари прямо на полях и приносят двойные жертвы: одну — сердцу Торака, а другую — этому новому ангараканскому богу; у того, кто не поклоняется обоим алтарям, вырезают сердце прямо на месте.— Понятно, почему ты держишься подальше от Венны, — усмехнулся Шелк. — Как они называют своего нового бога?— По-моему, никак. Они обращаются к нему: «Новый бог Ангарака, приди на смену Тораку и отомсти Богоубийце ужасной местью».— Это про тебя, — шепнула Бархотка Гариону.— В Венне идет открытая война, — продолжал мельсенец, — и я советую вам обходить это место стороной.— Война?— Внутри самой церкви. Чандимы убивают всех старых гролимов — тех, кто по-прежнему верен Тораку. Церковная гвардия разделилась — и они выходят на равнины и воюют друг с другом, если не мародерствуют по деревням, сжигая фермы и вырезая целые селения. Можно подумать, что Венна сошла с ума. Появиться там равносильно смерти. Вас остановят и спросят, какому богу вы молитесь, и неправильный ответ будет стоить вам жизни. — Он замолчал, продолжая жевать. — Вы не слышали о каком-нибудь спокойном и безопасном местечке? — жалобно спросил он.— Попробуйте проехать на побережье, — предложил Шелк. — В Мал-Абад или, может, в Мал-Камат.— А вы куда направляетесь?— На север, к реке, а потом попытаемся нанять корабль, который перевезет нас к Пенн-Дейку.— Вы там недолго пробудете в безопасности, друзья мои. Если туда не доберется чума раньше, чем демоны Менха, там появятся сумасшедшие гролимы или гвардейцы из Венны.— Мы не собираемся там задерживаться, — сообщил ему Шелк. — Дальше мы направляемся через Дельчин на Мейг-Ренн, а затем в Маган.— Это далеко.— Если нужно, мы доберемся до Гандахара, чтобы быть подальше от демонов, чумы и сумасшедших гролимов. В крайнем случае мы спрячемся в стаде слонов. Слоны — это не так уж страшно.Мельсенец улыбнулся.— Спасибо за еду, — сказал он, засовывая остатки хлеба и сыра за пазуху. — Удачи вам в Гандахаре.— И тебе того же на побережье, — ответил Шелк. Они проводили мельсенца взглядом.— Зачем ты взял у него деньги, Хелдар? — с любопытством спросил Эрионд. — Я думал, мы просто дадим ему поесть.— Неожиданные и необъяснимые акты милосердия заседают у людей в голове, Эрионд, и любопытство превосходит благодарность. Я взял у него деньги, чтобы быть уверенным — завтра он не опишет наши приметы каким-нибудь любопытным солдатам.— Ах, — печально произнес мальчик, — как плохо устроен мир, правда?— Как говорит Сади, не я создал мир; я лишь пытаюсь в нем жить.— Ну и что ты думаешь? — обратился Белгарат к жонглеру.Фельдегаст прищурился, глядя на горизонт.— Вы твердо намерены проехать прямо через Венну — мимо Мал-Яска и так далее?— У нас нет выбора. Нам скорее надо попасть в Ашабу.— Ну, если вы твердо решили, кажется, я могу вам помочь, — кивнул Фельдегаст.— Хорошо, — сказал Белгарат. — Тогда — в путь.Гарион недоумевал, почему дед так откровенен с человеком, с которым едва знаком? Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался: что-то здесь не так. Глава 14 День начал клониться к вечеру, когда они доехали до Мал-Рэкута — мрачного города-крепости на берегу мутной реки. За высокими стенами виднелись черные башни. Снаружи собралась большая толпа людей, уговаривающих горожан пустить их, но городские ворота были заперты, а у бойниц стояли стрелки, угрожающе натянув направленные на собравшихся внизу беженцев луки.— Вот вам и ответ на вопрос, не так ли? — произнес Гарион, когда вся компания остановилась на вершине холма неподалеку от охваченного страхом города. — Нечто в этом роде я и ожидал увидеть, — сказал он. — У нас в Мал-Рэкуте никаких дел нет, так что не будем лезть на рожон.В тот вечер они поставили палатки под сенью кедровой рощи на берегу реки. Небо, которое было голубым и безоблачным, когда они приехали в Маллорею, после заката солнца стало угрожающе серым, до них донеслись раскаты грома, а среди туч на западе несколько раз промелькнула молния.После ужина Дарник и Тоф вышли из рощицы осмотреться и вернулись с мрачными лицами.— Боюсь, что мы вступаем в полосу непогоды, — сообщил кузнец. — Она просто носится в воздухе.— Терпеть не могу ездить верхом в дождь, — пожаловался Шелк.— Как и большинство людей, принц Хелдар, — ответил Фельдегаст. — Но в плохую погоду, как правило, сидят дома; а если этот голодный путешественник, которого мы встретили днем, сказал нам правду, то не очень-то нам нужно встречаться с той публикой, что разъезжает по Венне в хорошую погоду.— Он говорил о чандимах, — произнес Сади, нахмурившись. — Кто они такие?— Чандимы — это орден гролимской церкви, — ответил ему Белгарат. — Когда Торак построил Хтол-Мишрак, он обратил некоторых гролимов в сторожевых псов. После Во-Мимбра, когда Торак был погружен в сон, Урвон снова превратил половину из них в людей. Те, кто обрел человеческий облик, обладают волшебной силой и могут общаться с теми, кто остался псами. Они тесно связаны друг с другом — как стая диких собак — и фанатично преданы Урвону.— На них-то главным образом и держится власть Урвона, — добавил Фельдегаст. — Их привычное занятие — плести заговоры друг против друга и тех, кто ими повелевает. Но чандимы Урвона уже пять веков поддерживают согласие среди маллорейских гролимов.— А церковная гвардия? — спросил Сади. — В ней — чандимы или тоже гролимы?— По-разному, — ответил Белгарат. — Среди них, конечно, есть гролимы, но большинство — маллорейские ангараканцы. Их набрали еще до Во-Мимбра как телохранителей Торака.— Зачем богу понадобились телохранители?— Я сам этого никогда не мог понять, — признался старик. — Но как бы там ни было, они остались и после Во-Мимбра — и новые, и ветераны, получившие раны в боях, и отосланные домой. Урвон убедил их, что выступает от лица Торака, и теперь они к его услугам. Потом набрали еще молодых ангараканцев, чтобы восполнить пробелы в рядах. Сначала они лишь охраняли храм, но когда у Урвона возникли трудности с императорами из Мал-Зэта, он решил, что ему необходима поддержка, и сформировал из них армию.— Хорошо придумано, — заметил Фельдегаст. — Среди чандимов Урвон имеет колдунов, которые держат гролимов в повиновении, а церковные гвардейцы стали силой, способной подавлять возможные протесты простого народа.— Эти гвардейцы, значит, просто солдаты? — спросил Дарник.— Не совсем. Скорее рыцари, — ответил Белгарат. — Правда, они далеко не так великолепны. У них, конечно, есть и копья, и шлемы, и щиты, но полагаются они на кольчугу. Одна беда — глупы, как арендийцы. У тех, кто носит стальные доспехи, в голове бывает совершенно пусто — это уж во всем мире так.Белгарат оглядел Гариона с головы до ног.— Ты в хорошей форме? — спросил он.— Не сказал бы, а что?— Нам, очевидно, предстоит столкновение с гвардейцами, а не с чандимами. Но если для борьбы с ними мы используем наши умственные способности, то шум будет такой, что чандимы налетят, как мошкара на огонь.Гарион удивленно смотрел на деда.— Ты шутишь! Я же не Мандореллен!— Да, ума у тебя побольше, чем у него.— Я не допущу, чтобы при мне оскорбляли моего рыцаря! — горячо воскликнула Сенедра.— Сенедра, — рассеянно бросил Белгарат, — замолчи.— Замолчать?!!— Ты слышала, что я сказал. — Он так грозно поглядел на нее, что она отступила и спряталась за спину Полгары. — Понимаешь, Гарион, — продолжал старик, — Мандореллен тебя кое-чему научил, и у тебя есть опыт, которого нет у него.— А доспехи?— У тебя есть кольчуга.— Но нет ни шлема, ни щита.— Я мог бы тебе помочь, Гарион, — предложил Дарник. — У тебя найдется какой-нибудь старый котел, Пол? — спросил он.— Какого размера?— Такого, чтобы Гарион мог надеть его на голову.— Ну это уж слишком! — воскликнул Гарион. — Я не собираюсь напяливать на себя кастрюлю вместо шлема. Я делал это, только когда был мальчишкой.— Я немного изменю ее форму, — заверил его Дарник. — А из крышки сделаю отличный щит.Гарион, ворча, ушел прочь.Бархотка, прищурившись, поглядела на Фельдегаста. Ямочки исчезли с ее щечек.— Скажите-ка, господин жонглер, — начала она, — почему это странствующему комедианту, который зарабатывает своими выступлениями в придорожных тавернах гроши, так много известно о жизни маллорейских гролимов.— Я вовсе не так глуп, как это может показаться, госпожа моя, — ответил он. — У меня есть глаза и уши, и я знаю, как ими пользоваться.— Ты неплохо ушел от ответа, — похвалил его Белгарат.Жонглер самодовольно ухмыльнулся.— Я и сам так думаю. Ну да ладно, — продолжал он уже серьезно, — как говорит мой старый друг, если пойдет дождь, мы вряд ли встретимся с чандимами, потому что в плохую погоду псы обычно сидят в конуре. Скорее всего нам повстречаются церковные гвардейцы, потому что рыцарь, будь то арендиец или маллореец, не обращает внимания на дождь, барабанящий по его доспехам. Без сомнения, у нашего короля хватит сил сражаться с любым гвардейцем, но может случиться, что нам попадется не один воин, а целый отряд. Если произойдет такая встреча, помните: когда рыцарь разгонится, ему очень трудно свернуть с пути и изменить направление. Шага в сторону и легкого щелчка по затылку достаточно, чтобы выбить его из седла, а человек в доспехах, если его сбили с лошади, — это все равно что лежащая кверху лапами черепаха.— Я догадываюсь, ты ведь не раз это проделывал? — тихо спросил Сади.— Я не всегда был во всем согласен с церковными гвардейцами, — признался Фельдегаст, — и все же я жив и здоров и имею возможность с вами о них беседовать.Дарник взял у Полгары чугунный котел и сунул его в огонь. Через некоторое время, когда котел раскалился докрасна, Дарник вытащил его из огня толстой палкой, положил на круглый камень лезвие сломанного ножа, а на него — котел. Затем он поднял топор, осмотрел его и занес древко над котелком.— Сломаешь, — предупредил Шелк. — Чугун слишком хрупок для таких ударов.— Положись на меня, Шелк, — подмигнув ему, сказал кузнец.Набрав в легкие побольше воздуха, он начал несильно бить по котлу. И раздался не глухой звук ударов по чугуну, а чистый звон стали, знакомый Гариону с раннего детства. Кузнец искусно перековал котелок в шлем с плоским верхом, острым переносьем и тяжелыми крыльями. Гарион знал, что друг его немного плутует, шепча над шлемом заклинание.И вот Дарник бросил шлем в ведро с водой, он громко зашипел, окутанный облаком пара. Теперь предстояло превратить крышку в щит, но это было сложной задачей даже для искусного кузнеца. Если ударами молота довести щит до нужного размера, он будет таким тонким, что не сможет отразить даже удар кинжала, не говоря уже о мече или копье. Поразмыслив, кузнец отложил топор в сторону и сделал Тофу едва заметный знак. Великан кивнул, спустился к берегу, вернулся с ведром, полным глины, и опрокинул его прямо на раскаленный щит. Раздалось шипение, и Дарник продолжил работу.— M-м, Дарник, — сказал Гарион как можно более вежливо, — глиняный щит — это не совсем то, что мне нужно.Дарник только хмыкнул.— Взгляни на него, Гарион, — предложил он, не прекращая размеренных ударов топора.Гарион воззрился на щит расширенными от удивления глазами. Перед ним был раскаленный докрасна щит из чистой стали.— Как это у тебя получилось?— Превращение! — воскликнула Полгара. — Замена одного вещества другим! Ради богов, Дарник, где тебя этому научили?— Я сам кое-чему научился, Пол, — рассмеялся он. — Если для начала имеешь кусочек стали, скажем сломанное лезвие ножа, то дальше можно делать ее из чего угодно: из чугуна, глины, из всего, что есть под рукой.Внезапно Сенедра широко раскрыла глаза.— Дарник, — очень почтительно и почти шепотом произнесла она, — и золото тоже можно сделать из чего угодно?Дарник задумался, продолжая работать.— Думаю, да, — решил он, — но из золота хорошего щита не сделаешь, оно слишком мягкое и тяжелое, так ведь?— А можешь сделать еще один щит? — вкрадчиво спросила она. — Для меня? Не обязательно такой большой, ну, немного поменьше. Пожалуйста, Дарник.Дарник закончил окантовку под мелодичный звон стали и свет красных искр.— По-моему, Сенедра, это неудачная мысль, — ответил он. — Золото ценится потому, что его мало. Если я стану делать его из глины, оно вскоре потеряет свою ценность. Ты же понимаешь.— Но…— Нет, Сенедра, — твердо произнес он.— Гарион, — капризно протянула она.— Он прав, дорогая.— Но…— Ничего не поделаешь, Сенедра.Костер догорел, и вместо него мерцала теперь груда углей. Гарион, внезапно проснувшись, вскочил на ноги. Он был весь покрыт потом и трясся крупной дрожью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46