Балска встал и быстро натянул на себя одежду. Он второпях обыскал комнату, но не нашел ничего, кроме нескольких медяков, которые заплатил ей накануне. Взяв их, он бросил быстрый взгляд на лежащее на кровати обнаженное тело.— Проклятая шлюха, — сказал он, пнув ее в бок ногой.Она мягко скатилась с постели и повалилась на пол лицом вниз.Балска опрометью выбежал из вонючего переулка, не обращая внимания на несущиеся вслед вопли младенца.На некоторое время он задумался, не мог ли он чем-нибудь заразиться от Илованды. Ведь что-то такое убило ее. Он прошептал старинное матросское заклинание, которое, как ему говорили, эффективно действовало против оспы. И, успокоившись, пошел искать, где бы чего-нибудь выпить.К вечеру, будучи уже в стельку пьяным, он выбрался из винного погребка и, раскачиваясь из стороны в сторону, встал, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. К этому времени Деревянная Нога наверняка обнаружил, что тайник пуст и что Балска исчез с корабля. Так как Деревянной Ноге, безусловно, недоставало воображения, он и его офицеры сосредоточили свои поиски на территории порта. Им потребуется некоторое время, чтобы сообразить: беглец наверняка скрывается там, куда не доносится даже запах морской воды. Поразмыслив, Балска решил, что если он хочет опередить капитана, то ему самое время направиться в глубь страны, подальше от побережья. А если его видели с Иловандой? Тело ее, возможно, уже найдено. И хотя Балска не чувствовал себя виноватым в ее смерти, но любой разговор с полицией его не устраивал. Значит, решил он, пора покинуть Мал-Гемил.Он уверенно направился к восточным воротам города, но, пройдя несколько кварталов, почувствовал боль в ногах. Он остановился у склада, возле которого несколько рабочих грузили большой фургон. Дождавшись, пока работа почти была закончена, он предложил им свою помощь. Получив согласие, загрузил в фургон два ящика, а затем разыскал погонщика, человека со свалявшейся бородой, от которого воняло мулами.— Куда вы направляетесь, любезный? — спросил его Балска с притворным безразличием.— В Мал-Зэт, — коротко ответил тот.— Какое удивительное совпадение! — воскликнул Балска. — Мне как раз нужно туда. — Разумеется, Балске было совершенно безразлично, куда направляется погонщик и его фургон. У него на уме было одно — поскорее скрыться от Деревянной Ноги и от полиции. — Нельзя ли поехать с вами за компанию?— Да мне вовсе не скучно и одному, — нелюбезно буркнул возница.Балска вздохнул. Что ж, рано или поздно придется раскошеливаться.— Я готов заплатить, — произнес он.— Сколько?— У меня с собой не очень много денег.— Десять медных монет, — отрезал погонщик.— Десять? У меня столько не наберется.— Тогда вам лучше пойти пешком. Вон в ту сторону.Балска вздохнул и сдался.— Хорошо, — сказал он. — Десять.Балска зашел за угол, сунул руку в карман куртки и отсчитал десять медяков. Капитал, который он приобрел, совершив кражу на борту «Звезды Ярота», значительно уменьшится. Ему пришла в голову еще одна мысль. Он передвинул висевший у него на поясе нож за спину. Если погонщик спит достаточно крепко и они остановятся переночевать где-нибудь в безлюдном месте, Балска сможет въехать в Мал-Зэт как владелец фургона и мулов, не говоря уже о содержимом ящиков. Балске уже случалось убивать людей, делал он это без угрызений совести — перерезал глотки, когда дело стоило того.Фургон, громыхая и поскрипывая, покатился по вымощенной камнями улице в свете заходящего солнца.— Нам нужно кое-что выяснить перед тем, как мы отправимся в путь, — сказал возница. — Я не люблю разговаривать и не люблю, когда мне докучают болтовней.— Хорошо.Погонщик протянул руку и вынул из-под лежанки грозного вида топорик.— А теперь, — сказал он, — давай сюда свой нож.— У меня нет ножа.Возница натянул поводья.— Вылезай, — произнес он отрывисто.— Но я тебе заплатил!— Не так много, чтобы я стал рисковать. Или давай сюда нож, или убирайся.Балска поглядел на него, затем на топорик. Медленным движением он вынул нож и протянул его погонщику.— Прекрасно. Я отдам его тебе, когда доберемся до Мал-Зэта. Да, кстати, когда я сплю, один глаз у меня открыт и в руке я держу вот это. — Он помахал топориком перед носом у Балски. — И если ты слишком близко подвинешься ко мне, я размозжу тебе, голову.Балска отшатнулся.— Я рад, что мы друг друга поняли. — Возница натянул поводья, и они поехали.Когда они подъезжали к Мал-Зэту, Балска чувствовал себя неважно. Сначала он решил, что это происходит оттого, что фургон качается из стороны в сторону. Хотя, будучи моряком, он никогда не страдал морской болезнью. На земле он качался по другой причине. Однако на этот раз все было немного по-другому. Его тошнило и пучило живот, но, в отличие от прошлых приступов недомогания, с него градом лил пот и горло распухло настолько, что трудно было глотать. Его бросало то в жар, то в холод, а во рту он чувствовал металлический привкус.Неразговорчивый погонщик мулов высадил его у главных ворот Мал-Зэта, небрежным жестом бросил к его ногам нож и, прищурившись, взглянул на своего попутчика.— Неважно ты, братец, выглядишь, — заметил он. — Тебе бы врачу показаться.Балска сплюнул.— Попав в руки к врачам, — сказал он, — люди или умирают, или, если им удается выжить, уходят от них с пустыми кошельками.— Как знаешь, — пожал плечами возница и, не оглядываясь, поехал в город.Балска разразился ему вслед проклятиями, наклонился, поднял свой нож и зашагал в Мал-Зэт. Некоторое время он бродил по улицам, пытаясь сориентироваться, и наконец обратился к человеку в матросской куртке.— Послушай, братишка, — произнес он хриплым голосом, — есть здесь какое-нибудь местечко, где можно выпить стакан грога по сходной цене?— Попробуй зайди в таверну «Красная Собака», — ответил моряк. — Это на углу, через две улицы отсюда.— Спасибо, братишка, — ответил Балска.— Сдается, ты плохо себя чувствуешь.— По-моему, я немного простудился, — усмехнулся Балска. — Несколько стаканов грога мне помогут.— Истинная правда, — смеясь, согласился с ним моряк. — Это лучшее лекарство в мире.«Красная Собака» отдаленно напоминала матросский кубрик. Темное помещение с низким бревенчатым потолком и с окнами в форме иллюминаторов. Трактирщик, добродушный толстяк с красным лицом и татуировками на руках, нещадно пересыпал свою речь морскими словечками. Вскоре его бесконечные «аврал» и «эй, на юте» стали действовать Балске на нервы, но после трех стаканов грога ему уже было все равно. Боль в горле прошла, желудок успокоился, дрожь в руках прекратилась. Правда, голова все еще раскалывалась. Выпив еще два стакана грога, он заснул, положив голову на руки.— Эй, на палубе. Закрываемся, — произнес через некоторое время владелец «Красной Собаки», тряся его за плечо.Балска, моргая, поднял голову.— Я здесь всего несколько минут, — пробормотал он хриплым голосом.— Скажи лучше, несколько часов, братишка. — Трактирщик нахмурился и положил ему руку на лоб. — Да ты просто горишь, дружок, — сказал он. — Шел бы ты лучше спать.— Где здесь можно найти дешевый ночлег? — спросил Балска, неуверенно поднимаясь со стула. Горло болело еще сильнее, а живот снова пучило.— По улице третья дверь налево. Скажи, что я тебя послал.Балска кивнул, купив еще бутылку с собой, и незаметно положил в карман кортик, лежавший на полке у входа.— Хорошая таверна, — прохрипел он на прощание. — Мне нравится, как вы все здесь устроили.— Мое изобретение, — с гордостью произнес трактирщик. — Моряк, который зайдет сюда пропустить стаканчик-другой, чувствует себя тут как дома. Не так ли? Заходи еще.— Обязательно, — пообещал Балска.Еще час он ловил одинокого прохожего, спешащего домой. Человек шел, опустив голову и засунув руки в карманы. Балска последовал за ним, подошвы его парусиновых туфель бесшумно ступали по мостовой. Пройдя около квартала, прохожий свернул в темный переулок. Балска подкрался к нему и точным движением всадил ему кортик в основание черепа.Человек упал как подкошенный. Балска достаточно часто был участником корабельных драк и уличных потасовок, чтобы знать наверняка, куда и с какой силой нанести удар. Он перевернул убитого на спину, на всякий случай еще раз ударил его кортиком и принялся методично исследовать содержимое его карманов. Найдя несколько монет и нож с широким лезвием, он положил монеты в карман, заткнул нож за кожаный пояс и оттащил свою жертву на обочину, подальше от света. Затем двинулся дальше, насвистывая морскую песенку.На следующий день ему стало значительно хуже. Голова трещала, а горло распухло так, что он едва мог говорить. Лихорадка усилилась, а насморк не прекращался. Чтобы желудок успокоился, понадобилось сделать три глотка из бутылки. Балска знал, что должен выйти и купить что-нибудь поесть, но его тошнило при одной мысли о еде. Он еще раз глотнул из бутылки, лег на грязную кровать и впал в забытье.Когда Балска снова проснулся, на улице было темно, его сильно лихорадило. Он опустошил бутылку, но это не принесло ему облегчения. Тогда он трясущимися руками натянул на себя одежду, от которой шел отвратительный запах, и, спотыкаясь, побрел по улице к «Красной Собаке», находившейся в трех домах от жилья, которое он снял.— О боги, — сказал краснолицый, — да ты ужасно выглядишь, дружок.— Грог, — прохрипел Балска. — Грог.Чтобы унять охватившую его дрожь, понадобилось девять стаканов грога.Балска не считал.Когда у него кончились деньги, он, шатаясь, вышел на улицу и прикончил человека своим кортиком — добычей стали шесть мелких монет. Он поплелся дальше и, встретив на пути толстого купца, заколол его ножом, забрав кошелек. В кошельке было даже немного золота. Он вернулся в «Красную Собаку» и пил до закрытия таверны.— Будь осторожен, дружок, — предупредил трактирщик, вышвыривая его на улицу. — Где-то поблизости ходят убийцы, и на улицах полицейских так же много, как мух на мертвой собаке.Балска принес к себе в комнату кувшин грога и напился до беспамятства.На следующее утро он опять был в лихорадке и бреду и то пил грог из кувшина, то блевал на постель.К закату он скончался. Его последние слова были: «Мама, помоги мне».Через несколько дней нашли его скорчившийся окоченевший труп — на лице бывшего моряка застыла отвратительная гримаса.Три дня спустя после описываемых событий проезжавшие по дороге в Мал-Гемил люди нашли труп бородатого погонщика, лежащий в канаве около фургона. Тело было неестественно выгнуто, а лицо искажено страшным подобием усмешки. Путники решили, что ему больше не понадобятся ни мулы, ни фургон. Посоветовавшись, они сняли с него одежду и прикрыли тело сухими листьями. Затем развернули фургон и поехали обратно в Мал-Зэт.Через неделю после смерти Балски среди бела дня по улице шел какой-то человек в просмоленной матросской куртке. Он бредил и держался за горло. Прошел, шатаясь, по мощеной улице футов сто, потом свалился и умер. Тем, кто видел страшный оскал его покрытых пеной губ, по ночам привиделись бы кошмары.Краснолицего владельца «Красной Собаки» нашли на следующее утро мертвым в его заведении. Он лежал среди обломков столов и стульев, которые разломал во время агонии. Лицо его было искажено отвратительной усмешкой.В течение дня в этом районе города умерло еще двенадцать человек, завсегдатаев «Красной Собаки».На следующий день скончались еще человек тридцать. Это вызвало беспокойство властей.Но было уже поздно. Эпидемия свирепствовала в городе. Слуги, жившие в бедных районах города, несли заразу в дома богатых и могущественных. Рабочие — на стройки, откуда их товарищи разносили заразу в другие районы города. Покупатели передавали болезнь продавцам, а те, в свою очередь, — другим покупателям.Сначала мертвых считали десятками, но к концу недели заболели сотни человек. Дома умерших были заколочены, несмотря на крики оставшихся внутри живых. По улицам громыхали телеги, и люди с пропитанными карболкой повязками на лицах собирали умерших длинными крючьями. Тела сваливали на телеги, как бревна, отвозили на кладбища и хоронили в общих могилах без всяких церемоний. Улицы Мал-Зэта вымерли — испуганные жители прятались по домам.Во дворце, конечно, тоже началась паника, но высокие стены изолировали его обитателей от всего города. Однако в качестве предосторожности император приказал, чтобы никого не впускали и не выпускали из дворца. Среди тех, кто остался внутри, находились несколько сотен рабочих, нанятых бароном Ваской, главой министерства торговли, для ремонта в служебных помещениях.Около полудня того дня, когда запирали ворота Дворца, Гариона, Полгару и Белгарата вызвали на аудиенцию к Закету. Он сидел в своем кабинете изможденный, с запавшими глазами, склоняясь над картой столицы.— Входите, входите, — сказал император, когда прибывшие вошли и сели на стулья, на которые он небрежно махнул рукой. Закет устало взглянул на Белгарата. — Вы говорили, что вам семь тысяч лет.— Да, около того.— Вы когда-нибудь видели эпидемию?— Несколько раз.— Как долго она обычно длится?— Это зависит от болезни. Некоторые эпидемии продолжаются несколько месяцев. Другие — пока не умрут все вокруг. Полгара знает об этом больше меня. У нее есть опыт в медицине.— Чтобы определить заболевание, мне нужно знать его симптомы, — сказала Полгара.Закет порылся в стопке документов, лежащих перед ним на столе.— Вот. — Он достал кусок пергамента и прочел: — Высокая температура, тошнота, рвота. Озноб, обильный пот, боль в горле, головная боль. Наконец — бред и смерть.— А как выглядят тела после смерти?— На лицах застывает ужасная улыбка, — сообщил император, заглянув в бумагу.Она покачала головой.— Этого я и боялась.— Что же это?— Одна из форм чумы.— Чумы?! — Он побледнел. — Я думал, что от нее на теле появляются пузыри. Здесь этого нет. — Он снова посмотрел в пергамент.— Существует несколько разновидностей чумы, Закет. При самой распространенной появляются эти самые пузыри, о которых вы говорите. При другой страдают легкие. А здесь мы имеем дело с довольно редкой и очень заразной формой чумы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46