- В чем дело, черт побери? А говорили, он тут важная шишка.
- Так и есть, - уверила его Кэтрин. - Уим следит за финансовыми
операциями во всех подразделениях.
- Я бы не доверил ему следить за моим котом, - фыркнул Хейли.
- Когда вы узнаете его получше...
- У меня нет ни малейшего желания узнавать его получше, - пробормотал
француз.
- Я заказала для вас номера в гостиницах, - сказала Кэтрин. - Как я
поняла, вы решили остановиться в разных отелях.
- Верно, - ответил Маттуси.
Кэтрин хотела было что-то сказать, но передумала. Какое ей дело до
того, что они решили.
Он наблюдал за Кэтрин и размышлял: "Не ожидал, что она такая
хорошенькая. Что ж, тем интересней. И она знает, что такое боль. По глазам
видно. Я покажу ей, какой потрясающей может быть боль. Мы насладимся ею
вместе. И когда я с ней покончу, она пойдет туда, где уже нет боли. К
Созидателю или как его там? Получу от этого удовольствие. Да еще какое!"
Кэтрин развела мужчин по кабинетам и, после того как они устроились,
направилась к себе. Из коридора она услышала, как француз орал на
мальчишку.
- Это не мой чемодан, придурок. У меня коричневый. Коричневый, понял!
Ты по-английски понимаешь?
- Да, сэр. Простите, сэр. - В голосе слышался страх.
"Надо что-то придумать насчет парня", - решила Кэтрин.

- Если тебе надо будет помочь, - сказала Эвелин, - ты знаешь, где
меня найти.
- Ты очень добра, Эвелин. Будет надо - скажу.
Когда несколькими минутами позже Атанас Ставич проходил мимо ее
кабинета, Кэтрин окликнула его:
- Зайди ко мне на минутку, пожалуйста.
Мальчик смотрел на нее с испуганным выражением лица.
- Слушаюсь, мэм. - Он вошел с таким видом, будто боялся, что его
выпорют.
- Закрой дверь, пожалуйста.
- Слушаюсь, мэм.
- Садись, Атанас. Тебя ведь Атанас зовут, верно?
- Да, мэм.
Она пыталась помочь ему расслабиться, но ей никак это не удавалось.
- Тут нечего бояться.
- Да, мэм.
Кэтрин разглядывала его, недоумевая, что же такое страшное могло с
ним произойти, чтобы до такой степени испугать его. Про себя она решила,
что следует получше узнать о его прошлом.
- Атанас, если кто-нибудь будет тебя ругать или обижать, приходи ко
мне. Понял?
- Да, мэм, - прошептал он.
Но она не поверила, что у него хватит смелости прийти. Кто-то где-то
навсегда убил в нем силу воли.
- Мы еще поговорим, - сказала Кэтрин.

Документы, привезенные членами делегации, говорили о том, что все они
в разное время работали в различных подразделениях империи Демириса.
Поэтому они должны были достаточно разбираться в делах организации. Больше
всех удивлял Кэтрин симпатичный итальянец, Дино Маттуси. Он засыпал ее
вопросами, на которые ему следовало бы знать ответы, и даже не старался
проявить интерес к деятельности лондонского подразделения. Одним словом,
личная жизнь Кэтрин интересовала его куда больше, чем дела компании.
- Вы замужем? - спросил Маттуси.
- Нет.
- Но вы были замужем?
- Да.
- Разведены?
Ей захотелось кончить разговор:
- Я вдова.
Маттуси ухмыльнулся:
- Готов поспорить, что у вас есть дружок. Понимаете, что я хочу
сказать?
- Я понимаю, что вы хотите сказать, - сухо ответила Кэтрин. "И это не
ваше дело". - А _в_ы_ женаты?
- Si, si. У меня жена и четверо прелестных bambini. Когда я уезжаю,
они так по мне скучают.
- Вы много путешествуете, мистер Маттуси?
Он сделал вид, что обиделся:
- Дино, зовите меня Дино. Это мой папа - мистер Маттуси. Да я много
путешествую. - Он улыбнулся Кэтрин и понизил голос: - Но иногда
путешествия приносят бездну удовольствий. Вы меня понимаете?
Кэтрин улыбнулась:
- Нет.

В четверть первого Кэтрин отправилась на прием к доктору Гамильтону.
К своему удивлению, она ждала понедельника с нетерпением. Она помнила, как
была расстроена, когда была у него в первый раз. Теперь же она вошла в
кабинет, ожидая чего-то хорошего. Регистраторша ушла обедать, и дверь в
кабинет доктора была открыта. Алан Гамильтон ждал ее.
- Входите, - пригласил он.
Кэтрин вошла в кабинет и села в предложенное кресло.
- Так-так. Ну, как прошла неделя?
"Как прошла неделя? Да никак". Ей так и не удалось выбросить из
головы Кирка Рейнольдса.
- Нормально. Много работы.
- Это помогает. Вы давно работаете у Константина Демириса?
- Четыре месяца.
- Нравится?
- Помогает не думать о... о многом. Я очень обязана мистеру Демирису.
И сказать не могу, как много он для меня сделал. - Кэтрин уныло
улыбнулась. - Да, видимо, придется рассказать, не так ли?
Алан Гамильтон покачал головой:
- Вы мне расскажете только то, что сами захотите.
Они помолчали. Наконец она заговорила:
- Мой муж работал у Константина Демириса. Он был летчиком. А со
мной... произошел несчастный случай на озере, и я потеряла память. Когда
память вернулась ко мне, мистер Демирис предложил мне эту работу.
"Я не хочу рассказывать о боли и ужасе? Или мне стыдно говорить, что
мой муж пытался меня убить? Я что, боюсь, что он во мне разочаруется?"
- Всем нам трудно говорить о прошлом.
Кэтрин молча смотрела на него.
- Вы сказали, что теряли память?
- Да.
- И с вами был несчастный случай на озере.
- Да. - Кэтрин сжала губы. Казалось, она изо всех сил старается
сказать ему как можно меньше. Ее раздирали сомнения. Ей хотелось
рассказать ему все и попросить о помощи. И в то же время не хотелось
ничего говорить ему, только бы ее оставили в покое.
Алан Гамильтон задумчиво смотрел на нее:
- Вы разведены?
"Да. Залпами выстрелов".
- Он... мой муж умер.
- Мисс Александер. - Он колебался. - Не возражаете, если я буду звать
вас Кэтрин?
- Нет.
- Меня зовут Алан. Кэтрин, чего вы боитесь?
Она замерла:
- Почему вы думаете, что я боюсь?
- Разве нет?
- Нет. - На этот раз молчание затянулось. Она боялась облечь свои
мысли в слова и произнести их вслух. - Люди вокруг меня... они умирают.
Если он и удивился, он не показал этого.
- И вы считаете, что вы в этом виноваты?
- Да. Нет. Не знаю. Все так запуталось.
- Мы часто виним себя в том, что случается с другими. Если муж с
женой разводятся, дети считают, что в том их вина. Если кто-то проклянет
другого и тот умрет, первый считает, что он виноват. Так обычно бывает.
Вы...
- Не только это.
- А что еще? - он внимательно следил за ней, готовясь слушать.
Далее был поток слов:
- Моего мужа убили и его... любовницу. Оба адвоката, которые их
защищали, тоже умерли. - Голос ее задрожал. - И Кирк.
- И вы считаете, что несете ответственность за эти смерти. Не по
силам вы себе груз подобрали.
- Мне... мне кажется, я приношу несчастье. Я боюсь связать свою жизнь
с каким-либо мужчиной. Я не выдержу, если с ним...
- Кэтрин, знаете ли вы, за чью жизнь вы в ответе? За вашу
собственную. Ни за чью другую. Немыслимо, чтобы от вас зависела жизнь и
смерть других людей. Вы невиновны. Никакого отношения к этим смертям вы не
имеете. Поймите это.
"Вы не виновны. Никакого отношения к этим смертям вы не имеете".
Кэтрин сидела, размышляя над этими словами. Как бы ей хотелось им верить.
Те люди сами виноваты в своей смерти, она тут ни при чем. А что касается
Кирка, то это просто несчастный случай. Так ведь?

Алан Гамильтон молча наблюдал за ней. Кэтрин взглянула на него и
подумала: "Он порядочный человек". И еще одна незваная мысль пришла в
голову: "Жаль, что я не знала его раньше". Кэтрин виновато взглянула на
портрет жены Алана в рамке, стоящий на журнальном столике.
- Спасибо, - сказала она. - Постараюсь этому верить. Надо привыкнуть
к этой мысли.
Алан Гамильтон улыбнулся:
- Давайте привыкать вместе. Вы еще придете?
- Что вы сказали?
- У нас же сегодня была пробная встреча. Вы должны решить, прийдете
вы еще или нет.
Кэтрин не колебалась ни минуты:
- Да, Алан. Прийду.
После ее ухода Гамильтон долго думал о ней.
У него было много привлекательных пациенток за эти годы, и некоторые
из них проявляли к нему интерес как к мужчине. Но он был просто хорошим
психиатром, чтобы соблазниться. В его профессии близкие отношения с
пациентками были первыми по важности табу. Это было бы предательством.

Доктор Алан Гамильтон родился в семье медиков. Его отец, хирург,
женился на медицинской сестре, а бабушка была известным кардиологом. С
самого раннего детства он знал, что станет врачом. Хирургом, как отец. Он
учился в медицинском колледже, а после его окончания вплотную занялся
изучением хирургии.
У него был особый талант хирурга - нечто, чему невозможно научить. Но
1 сентября 1939 года армия третьего рейха нарушила границы Польши, а через
два дня Англия и Франция объявили Германии войну. Началась вторая мировая
война.

Алана Гамильтона забрали в армию в качестве хирурга.
22 июня 1940 года, когда фашисты уже захватили Польшу, Чехословакию,
Норвегию и другие страны, когда пала Франция, вся тяжесть военных действий
легла на Англию.
Сначала каждый день сто самолетов сбрасывали бомбы на Британские
острова. Скоро их число увеличилось до двухсот, а затем до тысячи. Эту
кровавую бойню трудно себе представить. Кругом лежали раненые и убитые.
Города пылали. Однако Гитлер недооценил британцев. Бомбардировки только
укрепляли их боевой дух. Они готовы были отдать жизнь за свободу.
Оперировать приходилось бесконечно, днем и ночью, и иногда Алан не
спал по шестьдесят часов подряд. Когда бомба попала в госпиталь, где он
оперировал, он перевел своих раненых в помещение склада. Он спас
бесчисленное количество жизней, хотя работать приходилось в нечеловеческих
условиях.
В октябре бомбардировки особенно усилились, снова зазвучали сигналы
воздушной тревоги. Люди спасались в подземных бомбоубежищах. В одну из
бомбежек Алан делал операцию и, не желая оставлять пациента, отказался
уходить в укрытие. Разрывы бомб приближались. Врач, ассистировавший Алану,
сказал:
- Надо убираться отсюда к чертовой матери.
- Еще минуточку. - Алан Гамильтон удалял осколок шрапнели из груди
раненого.
- Алан!
Но Алан не мог уйти. Он сосредоточился на операции и не слышал, что
снаряды рвались уже вокруг госпиталя. Взрыва бомбы, попавшей в здание
госпиталя, он так и не услышал.

Шесть дней он был без сознания, а когда пришел в себя, то узнал, что
вдобавок к многочисленным ранениям и травмам у него раздроблены пальцы
правой руки. Врачи сделали все, что смогли, и с виду рука выглядела
нормально. Однако с хирургией было покончено.

Ему понадобился год, чтобы смириться с этой потерей. За ним наблюдал
психиатр, серьезный специалист, который однажды сказал ему:
- Пора перестать жалеть самого себя и продолжать жить.
- И чем же я займусь?
- Тем же, что и раньше, только по-другому.
- Не понял.
- Алан, ты целитель. Ты восстанавливаешь людские тела... Но этим ты
больше не сможешь заниматься. А ведь не менее важно врачевать человеческие
души. Из тебя должен получиться хороший психиатр: ты умен и умеешь
сопереживать. Подумай об этом.
Вышло так, что это решение оказалось самым удачным в его жизни. Ему
бесконечно нравилась его новая работа. Он находил большее удовлетворение,
врачуя души отчаявшихся людей, чем когда лечил их телесные хвори. Он
быстро завоевал себе репутацию и в последние три года вынужден был
отказываться от новых пациентов. Кэтрин он согласился принять только
потому, что хотел порекомендовать ей другого врача. Однако что-то тронуло
его в ней. "Я должен ей помочь".

Вернувшись на работу после визита к Алану Гамильтону, Кэтрин пошла
навестить Уима.
- Я сегодня была у доктора Гамильтона, - сказала она.
- Да? Для социальной адаптации в помощи психиатра нуждаются сто
процентов лиц, потерявших супруга или супругу, 73 процента разведенных, 63
процента заключенных, 63 процента лиц, потерявших близких, 53 процента
перенесших травму или серьезную болезнь, 47 процентов уволенных с
работы...
Кэтрин молча слушала. "Как может человек, - недоумевала она, -
смотреть на все только с математической точки зрения? Никогда не видеть в
другом человеке живое существо, никогда не иметь друга. У меня такое
впечатление, что я нашла нового друга, - подумала Кэтрин. - Интересно,
давно он женат?"

20. АФИНЫ
"Ты пытался меня уничтожить. Не вышло. Уверяю, для тебя было бы куда
лучше, если бы твой план удался. Но сначала я уничтожу твою сестру".
Слова Константина Демириса продолжали звучать в ушах Ламброу. Он не
сомневался, что Демирис приведет угрозу в исполнение. Господи, что же
такое произошло с Риццоли, почему все сорвалось? Он все так тщательно
спланировал. Но времени размышлять об этом не было. Главное сейчас было
предупредить сестру.
В кабинет вошла секретарша:
- Посетитель, назначенный на десять часов, ждет. Пригласить его?
- Нет. Отмените встречу. Меня утром не будет.
Он снял телефонную трубку. Еще через пять минут он уже ехал к Мелине.

Она ждала его в саду.
- Привет, Спирос! У тебя был такой расстроенный голос по телефону.
Что-нибудь случилось?
- Надо поговорить. - Он подвел ее к беседке, увитой виноградом. Сел и
долго смотрел на нее. "Как же она очаровательна. Приносит счастье всем,
кто с ней соприкасается. Такой судьбы она не заслужила".
- Так ты скажешь, что случилось?
Ламброу глубоко вздохнул:
- Я причиню тебе боль, дорогая.
- Ты пугаешь меня.
- Я это делаю намеренно. Твоя жизнь в опасности.
- Почему? Кто мне угрожает?
Он тщательно подбирал слова.
- Мне кажется, Коста попытается тебя убить.
Мелина смотрела на него с открытым ртом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35