Парочки старые и молодые, кто-то под ручку, кто-то уже
с детьми, бизнесмены спешат обедать, перекинув через плечо пиджак, женщины
в цветастых широких брюках и в ярких летних платьях, а вот два араба,
разглядывающие картину на витрине, индиец в тюрбане, лижущий мороженое.
Обычные, простые люди с единственным желанием: "Оставьте меня в покое!".
Барбара любила наблюдать за людьми, не сующими нос в чужие дела. Это
было ее кредо, как она ответила Фоледе. Жаль, что многие не способны так
поступать. И всегда плохие. Так или иначе, все сводится к полному
отсутствию дарований и воспаленному самолюбию, когда заняться самому нечем
- приходится соваться к другим. И решают за других, принимают решения,
касающиеся жизни других, именно те, кто меньше всего подходит для такой
работы. Хотя Барбара и работала на правительство, но в глубине души
считала, что оно похоже на таких "всезнаек". Если кто-то и нуждается в
правительстве, то лишь постольку, поскольку оно охраняет его от других
людей.
Такси пересекло Бейкер Стрит и Джереми посмотрел на часы. Они прибыли
точно. Водитель сбавил ход и проехал еще на квартал вперед. На углу Дьюк
Стрит их ждала женщина. Высокая и стройная, суженное книзу лицо, черные
волосы до плеч, костюм цвета морской волны, шарф в горошек, белые туфли и
сумочка в тон и пастельно-голубая шаль в руке.
- Это она, Фредди, - сказал Джереми, указав на нее. Женщина искала
такси, увидев желтую записную книжку, прижатую изнутри к лобовому стеклу,
она подняла руку. Такси затормозило, и она забралась внутрь, сев рядом с
Сильвией, которая сидела со стороны тротуара. Боковые стекла были
затемнены, а заднее стекло, как и во всех лондонских такси, было
маленьким, так что если за ними кто-нибудь и следил, то он бы не увидел,
что внутри уже кто-то был. Женщина просто остановила такси и села.
- Бож-же, это ж двойняшки! - оторопел Фредди.
- Веди, веди, она славная девочка, - посоветовал Джереми, закрывая
перегородку за спиной у водителя, и такси отъехало от тротуара.
- Это Анна Доркас, - представил женщину Джереми. - Анна, эта
американка хотела с тобой поговорить. А о твоей соседке не волнуйся, это
ты, как ты уже поняла, так что о ней я не смогу сказать тебе ничего
нового. Ну, как твои дела? День у тебя все еще свободный?
Анна кивнула.
- Мне нужно вернуться в посольство до пяти, - Ее английский был
правильным, хотя русский акцент был очевиден. - Рада видеть вас, - сказала
она Барбаре.
- И я также.
- Вы приехали только этим утром?
- Никто не говорит, что я откуда-то приехала. Я просто американка.
- Неизлечимая русская подозрительность. Так и хочется выудить все
секреты, - пошутил Джереми.
Сильвия тем временем тщательно, с головы до ног, изучала Анну.
- Ага... Вы не воспользовались помадой, - сказала она с укором. Анна
машинально подняла руку к губам.
- Я забыла... Извините. Я почти не крашу губы.
- Конечно, ужасная капиталистическая мерзость, - снова встрял
Джереми.
Сильвия достала носовой платок и зеркальце, смочила платок языком и
аккуратно вытерла свои губы.
- Ну как?
- Один в один, - кивнул Джереми, оглядев сначала ее, потом Анну.
Они свернули на Нью Бонд Стрит, проехали до Пиккадилли, там повернули
налево. Джереми открыл перегородку и бросил:
- Здесь, Фредди.
Такси замерло у тротуара, Сильвия протиснулась мимо Анны, открыла
дверь и вышла наружу. Она расплатилась с Фредди, добавила чаевые и не
торопясь направилась вдоль коридора, остановившись через несколько ярдов,
чтобы полюбоваться панорамой Южных Морей в витрине туристического
агентства. На полквартала позади из такси выбрался толстяк в фетровой
шляпе и мешковатом синем костюме, вышел на тротуар и тоже остановился,
развернув газету. Через несколько секунд Сильвия зашагала дальше, толстяк
пошел следом. К этому времени такси с Барбарой, Анной и Джереми уже
затерялось в потоке машин, спеша к гостинице возле Регент Парка, где уже
был заказан номер. А тем временем у Сильвии впереди был еще весь день:
неторопливая расслабляющая прогулка в одиночестве, с хвостом, которого она
уже заметила, по обычному маршруту Анны: вдоль витрин на Пиккадилли и
Регент Стрит, обед на Лестер Сквер, зайти в Национальную Галерею, а потом
выпить кофе у Вокзала Виктория, последняя остановка перед Букингемским
Дворцом, где они снова поменяются местами. И ей еще заплатят за это. Да,
людям приходится зарабатывать на жизнь и более мерзкими способами.

Барбара заглянула в двери гостиничной спальни.
- Не вешай трубку. Анна пьет кофе не со сливками, а с молоком.
Джереми лежал на кровати, подложив под спину гору подушек, и блаженно
вытянув ноги. На стуле висел пиджак и потайная портупея с кобурой и
пистолетом 0.38 калибра. На груди у него лежала книжка.
Он наклонился к видеофону у кровати - видеокамера и экран были
отключены - и добавил, обращаясь к горничной:
- Минутку, а нельзя ли к кофе еще и молока, пожалуйста? - он взглянул
на Барбару. - Оно? - Та кивнула. - Тогда все, спасибо.
- Благодарю вас, сэр, - ответил манерный голос из динамика. - Ваш
заказ будет готов через пятнадцать минут, сэр. - видеофон со щелчком
выключился.
- Все в порядке? - спросил Джереми.
- Лучше не бывает, - ответила Барбара.
- Класс. Надеюсь, вы получите удовольствие. Джереми устроился
поудобнее и вернулся к книге.
Барбара вернулась к Анне, сидящей у окна в одном из легких кресел у
столика. Из окна открывался вид на зеленое море Регент Парка и строения
зоопарка, выглядывавшие вдали между деревьев, словно рифы. Когда она села,
Анна продолжила:
- Это было трудное решение, но я пришла к нему, потому что существуют
определенные общечеловеческие ценности, которые выше патриотизма. Конечно,
верность советскому режиму можно называть и патриотизмом, но я смотрю на
это по-другому. До семнадцатого Россия была в социальном и политическом
смысле на задворках Западной Европы, но если брать во внимание царя,
который словно жил в другой эпохе и эмоционально неуравновешенную
императрицу, то понятно, почему Россия стала наверстывать упущенное с
таким жаром. Россия стала утверждать себя, как современное государство.
Архаичная пышность, царский двор и эти сказочные дворцы вышли в тираж.
Ничто не могло противостоять напору промышленности и торговли, которые
вели Россию в двадцатый век. Мартовское восстание было голосом настоящей
России. Это было движение в верном направлении. А происшедшее в октябре -
ошибка, какая-то аберрация. Вот что необходимо исправлять. Когда произошла
революция, то Максим Горький - а он не пылал любовью к царизму - обратился
к народу с требованием сохранить дворцы и сокровища старого порядка,
потому что они представляли собой культурное наследие, которое новая
Россия должна приумножать. Но их разграбили. В последнюю сотню лет
культура заболела раком, раком бесплодных политических догм и
бессмысленных лозунгов. Вот что мы должны остановить. Я патриот будущей
России, которой она станет однажды.
Анна сидела на краешке кресла, вежливая, и в то же время напряженная
и хмурая. Ее привлекательное лицо побледнело, обнаружило нотки усталости.
Дневной свет от окна подчеркивал ее хрупкое сложение. На Барбару Анна
производила впечатление очень серьезного человека, целиком отдавшегося
идее, и эта идея для нее значила больше, чем все остальное в жизни.
Интуиция подсказывала ей, что Анна - именно та, за кого себя выдает, и
жаль, что ее способности не пригодятся.
- Я хочу поговорить с вами о другом, о прошлых событиях вашей жизни.
Ваш бывший муж Игорь - что вы можете сказать о нем?
Она внимательно вглядывалась в лицо Анны, но не смогла уловить ни
тени неприязни, ни тени грусти.
- Многое. Что вам нужно знать?
- Вас не удивляет, почему мы заинтересованы им?
- Меня уже ничего не удивляет. У вас, наверное, есть веские причины.
- Восемь лет назад вы были членом Клуба-По-Пятницам, - это был не
вопрос, скорее констатация факта.
- Да.
- И других аналогичных групп, - это была догадка, но стоящая
проверки.
- Да.
- Какого рода деятельностью вы там занимались?
- Это так уж необходимо вам? Я уже сто раз рассказывала об этом
англичанам. Вы можете спросить у них? Мне ведь не нужно напоминать, что
времени у нас мало, а ваша встреча для вас очень важна. Я хотела бы, чтобы
она не прошла впустую.
Барбара кивнула головой.
- Тогда скажите мне, ваш муж тоже был диссидентом? Вы работали
вместе? Насколько его взгляды сходились с вашими?
- Мы тогда жили в Севастополе, - отстраненно ответила Анна. - Он
работал над связью с подводными лодками. Потом мы переехали в Москву, его
сделали профессором в университете.
- Да, я видела его досье.
На подоконник снаружи уселся голубь. Он прошелся по окну, раздувая
зоб и двигая головой вперед-назад, как забавная механическая игрушка.
Потом наклонил голову и несколько секунд смотрел одним глазом внутрь.
- Он был одним из нас. У нас была общая цель жизни. Но он не был так
увлечен идеей, как другие. Может быть, потому, что был ученым. А может
быть, он и стал ученым поэтому... Он всегда был более спокойным,
невпечатлительным, всегда анализировал. И очень терпеливый. Он мог бы
ждать изменения системы и сотню лет.
- Значит ли это, что он до сих пор диссидент?
- Конечно, конечно, - Анна говорила без тени сомнения. - Он не из
тех, кого легко можно изменить.
- Вы знаете, где он теперь?
- Последний раз я слышала, что его перевели в Сибирь, в какое-то
научно-исследовательское учреждение - но это было еще несколько лет назад.
- Вы не встречались после развода?
- Нет.
Барбара удивленно посмотрела на нее:
- Я думала, что этого требует ваша работа.
Анна помолчала. Потом продолжила:
- Мой брак с Энрико - моим нынешним мужем, это было очень удачное
обстоятельство для нашей группы. У нас появились возможности расширения
зарубежных контактов и возможно, поддержки из-за рубежа. Мне казалось, что
значительно безопаснее, чтобы не ставить под угрозу такой счастливый
случай, порвать все связи с прошлым.
Это не объяснение, подумала Барбара. Если бы Дьяшкин хоть раз попал
под подозрение КГБ, то его бывшая жена автоматически оказалась бы в списке
подозреваемых, независимо от того, встречались ли они потом или нет. Брак
Анны с офицером КГБ состоялся без всяких проблем, поэтому пока, во всяком
случае, Дьяшкин оставался чистым.
Анна заметно разволновалась и потянулась за сумочкой, стоящей на
окне. Она пошарила внутри и достала коробочку с таблетками. Барбара взяла
со столика стоявший рядом с магнитофоном кувшин с фруктовым соком,
наполнила стакан и протянула его. Анна глотнула таблетку и собравшись с
духом, продолжила:
- Тут не только в этом дело. Игорь умел обращаться с женщинами, да
вы, наверное, это уже знаете. И хотя он был немногословным, но женщины
сами слетались к нему. Он излучал какое-то поле... тайны, может быть,
превосходства. Вы меня понимаете.
Барбара поощряюще улыбнулась.
- Конечно. Кто не встречал таких?
- Может быть, наш брак был ошибкой. Игорь был блестящим мужчиной.
Иногда я чувствовала, что не могу нормально с ним говорить, что я слишком
глупа для него. Когда мы познакомились, он служил во флоте. Какое-то время
все было отлично. Но когда он защитил докторскую, и начал встречаться с
более образованными людьми... - Анна допила остатки сока. - Один из его
романов стал очень серьезным. Конечно, она тоже была ученой, ядерщик, что
ли. Я видела ее несколько раз. Душевная женщина. Самым выдающимся у нее
были волосы. Как огонь, красно-рыжие, почти оранжевые.
- Вы не помните ее имени?
- Ошкадова. Ольга Ошкадова.
- А откуда она была?
- Не знаю. Она работала в академгородке в Новосибирске.
- Ясно. Продолжайте.
Анна пожала плечами.
- Тут нечего продолжать. Он решительно хотел развода. Исходя из нашей
общей подпольной деятельности, не в наших интересах было ругаться и
переживать из-за этого. Он согласился на большие алименты, чтобы облегчить
мне жизнь. Собственно, я не очень и возражала.
- Ольга тоже была диссидент?
- Не знаю. Если и была, я об этом не знала. Впрочем, согласитесь, что
вряд ли об этом рассказывают всем и каждому.
Барбара кивнула:
- А ваш нынешний брак с Энрико, вы говорите, что он...
- По любви, вы хотите сказать? - Анна покачала головой и невесело
улыбнулась. - Меня это уже не волнует. Я достаточно испытала таких
разочарований, и для меня этот брак - лишь средство. Энрико, не Энрико - в
данном случае это чистый брак по расчету, возможность, которую было
невозможно упустить.
В дверь постучали. Из спальни выбрался Джереми, подошел к двери - там
стоял официант с тележкой, нагруженной чашечками, блюдцами и серебряными
ложками.
- Вот молодец. Оставь это здесь, ладно? Вот на, выпей за нас.
- Большое спасибо, сэр. - Официант закрыл дверь.
- И последний вопрос, - сказала Барбара.
Анна повернулась к ней:
- Да?
- Вы или ваш муж никогда не были связаны с группой, называвшей себя
"Комитет за Свободу и Достоинство"?
Анна выглядела озадаченной:
- Нет.
- Вы никогда не имели никаких дел с человеком по прозвищу "Черепаха"?
- Нет.
- Вы уверены в этом?
Анна покачала головой.
- Я никогда не слышала ни об одном, ни об другом. А кто они?
- Вы в самом деле не знаете?
- Нет... А кто они?
Барбара черкнула что-то в блокнот и спрятала его.
- Неважно, кто они. Пора обедать.
Ничего удивительного, что Анна никогда не слышала ни об Комитете, ни
об Черепахе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61