– Вот он, наш шанс! Побежали!
В нем еще оставалось немного сил, он опустил голову, заработал ногами и поспешил сойти с дороги.
Он бежал, бежал и бежал вверх по холму, не глядя, куда именно бежит. Атта неслась рядом, и тут он во что-то врезался на полном ходу.
Кендер отлетел назад, перевернулся и шлепнулся обратно на дорогу, пьяно затряс головой, потом посмотрел вверх.
– Ого! – снова произнес Паслен.
– Прошу прощения, друг, – сказал монах и дружески протянул руку, чтобы помочь кендеру подняться. – Мне следовало внимательнее смотреть, куда я иду.
Монах посмотрел на Паслена, затем на дорогу, по которой в противоположном направлении удалялись Возлюбленные, пытающиеся стряхнуть с себя кузнечиков, до сих пор атакующих их, чуть улыбнулся и сочувственно посмотрел на кендера.
– Ты не пострадал? – спросил он. – Они ничего тебе не сделали?
– Н-нет, брат, – пробормотал Паслен. – Повезло, что кузнечики выпрыгнули и…
Вдруг кендер замолк.
Монах был худощавый, стройный, сплошные мускулы, как выяснил Паслен, – натолкнуться на него было все равно, что натолкнуться на скалу. У монаха были стального оттенка седые волосы, заплетенные в простую косу, спускающуюся по спине. Он был в простой рясе ярко-оранжевого цвета, отделанной по подолу и на рукавах орнаментом из роз. У него были высокие скулы, крепкий подбородок и темные глаза, которые сейчас улыбались, но взгляд мог быть очень суровым, когда монах хотел.
Паслен позволил ему поднять себя на ноги, стряхнуть пыль со своей одежды и вынуть из волос упрямого кузнечика, ошибившегося адресом, увидел, что Атта держится в сторонке, ежится и не подходит к монаху, – и тут обрел голос, который было застрял у него в горле.
– Это Маджере тебя послал, монах? Да что я говорю?! Конечно же, это он тебя послал, точно так же, как и этих кузнечиков! – Кендер схватил монаха за руку и дернул. – Идем! Я отведу тебя к Рису!
Монах стоял неподвижно. Паслен не смог сдвинуть его с места, и кончилось тем, что он едва не упал.
– Я ищу Мину, – сказал монах. – Ты знаешь, где я могу ее найти?
– Мину? Да кому она нужна! – воскликнул кендер и сердито посмотрел на монаха. – Ты все перепутал, брат. Ты ищешь не Мину. Я молил Маджере не о Мине. Ты ищешь Риса. Риса Каменотеса, монаха Маджере. Мина служит Чемошу, а это совсем другой Бог.
– Тем не менее, – повторил монах, – я ищу Мину и должен найти ее как можно скорее, пока еще не поздно.
– Поздно для чего? Да, слишком поздно для Риса! Вот куда надо спешить! Идем же, брат! Скорее!
Монах не двигался. Он, хмурясь, посмотрел на небо.
– Гм… какой интересный свет, не правда ли?
Паслен вытянул шею:
– Я тоже заметил. Какое-то странное янтарное свечение. Наверное, это Аура Ареалис, или как там ее еще называют. – Кендер совсем посуровел и сделался совершенно серьезным. – Послушай меня, монах, я очень благодарен за кузнечиков и прочее, но мы не можем терять время, стоя здесь и обсуждая странный цвет ночного неба! Рис в опасности. Нам нужно идти! Сию секунду!
Но монах, кажется, его не слышал. Он посмотрел куда-то вдаль, словно пытаясь найти что-то, потом покачал головой.
– Слеп! – пробормотал он. – Я слеп! Все мы… слепы. Она здесь, но я ее не вижу. Не могу ее найти.
Паслен услышал тоску в голосе монаха, и сердце его сжалось. Он заметил в монахе кое-что еще, что, как и в случае с Возлюбленными, должен был увидеть сразу. Кендер посмотрел на Атту, испуганную и съежившуюся, – воспитанная собака никогда так себя не вела.
Света жизни не пробивалось из тела монаха, но, в отличие от Возлюбленных, его окутывал какой-то эфир, какая-то невидимая завеса, словно этот человек был нарисован на полотне ночи. Кусочки головоломки начали вдруг падать на свои места, больно ударяя Паслена по голове.
– О мой Бог! – ахнул кендер, потом, поняв, что сказал, зажал рот руками. – Прости, господин! – пробубнил он из-под руки. – Я не хотел поминать твое имя всуе. Просто вырвалось!
Паслен опустился на колени и свесил голову.
– Не беспокойся о Рисе, твоя Божественность, – сказал он несчастным голосом. – Что ж, я не знаю, зачем тебе нужна Мина, но могу догадаться. – Он поднял голову и обнаружил, что монах смотрит на него как-то странно. – Это ведь так печально, правда? Я имею в виду все, что связано с ней.
– Да, – негромко подтвердил монах. – Это очень печально.
Маджере опустился на колени рядом с Пасленом и положил одну руку ему на голову, а вторую – на спину Атты, которая от легкого прикосновения Бога опустила морду к земле.
– Благословляю вас обоих, благословляю и Риса Каменотеса. У него есть вера, есть мужество и любовь верных друзей. Ступайте к нему. Он нуждается в вашей помощи. Пусть меня ждут этой ночью другие дела, знайте, что я с вами.
Маджере поднялся, посмотрел на замок, стены которого засветились странным оранжевым светом, и двинулся в том направлении.
Паслен вскочил на ноги. Он чувствовал себя освеженным, словно проспал целую неделю и съел на спор четырнадцать обедов. Тело было переполнено силой и энергией. Кендер бросил взгляд на гребень холма, отделяющего его от пещеры, и радость его утихла.
– Брат Бог! – закричал Паслен. – Прости, что снова тебя отвлекаю, после того что ты сделал для нас! Благодарю тебя за кузнечиков, и за благословение тоже. Мне гораздо лучше. Осталось только одно. – Он махнул рукой и коротко пояснил: – По этим камням так трудно ходить, они ужасно жесткие. И острые.
Монах улыбнулся, и в тот же миг камни исчезли, а вся поверхность холма поросла мягкой зеленой травой.
– Ух ты! – восхитился Паслен.
Размахивая руками и вопя, он понесся вниз по склону.
– Рис, Рис, держись! Мы идем тебя спасать! Нас благословил Маджере, Рис! Он благословил и меня, кендера!
Атта, обрадованная тем, что он, наконец, направляется туда, куда нужно, легко нагнала бегущего кендера, а затем оставила его далеко позади.

Глава 12

Рис сидел в темноте грота и, пока приближалась смерть, думал о жизни. Своей жизни. Он думал о страхе и трусости, самонадеянности и гордости и, крепко зажав в кулаке щепку, которая расцарапала ему руку, склонил колени перед Маджере и покаянно просил у него прощения.
Маджере предлагал каждому из своих монахов хотя бы раз в жизни оставить монастырь и отправиться в мир. Подобное путешествие каждый предпринимал по доброй воле, это не было обязанностью. Монахов не заставляли уходить, как не заставляли делать и все остальное. Все обеты, которые они давали, были проявлением их любви и выполнялись, потому что они стоили того. Бог мудро говорил, что обещания, данные под давлением или из страха наказания, лишены всякого смысла.
Рис предпочел не выходить из монастыря. Он ни за что не признался бы себе в этом тогда, зато прекрасно понимал сейчас, почему он сделал такой выбор. Монах полагал, полный гордости и самонадеянности, будто бы таким образом совершенствуется духовно. Мир ничему больше не может его научить. Маджере ничему больше не может его научить.
– Я знал все, – негромко говорил Рис, обращаясь к темноте. – Я был счастлив и доволен. Путь, которым я шел, был гладким и легким, он замыкался в кольцо. И я шел по нему так долго, что уже не видел его. Я мог пройти по нему с закрытыми глазами. Я просто шел и шел, и он всегда был у меня под ногами.
Я уверял себя, что внутри этого кольца Маджере. А на самом деле внутри его не было ничего – пустота. Не подозревая об этом, я двигался по краю пропасти, и, когда разразилось несчастье и путь ушел у меня из-под ног, мне некуда было деться. Я упал в темноту.
Но даже тогда Маджере спас меня. Он научил, как выйти наружу, но я оттолкнул его. Я боялся. Моя солнечная, уютная жизнь была отнята у меня. Я винил Бога, когда должен был винить себя. Наверное, я не смог бы удержать Ллеу от убийства родителей, если бы был там, но я должен был с пониманием отнестись к родительскому горю. Я должен был протянуть им руку помощи, когда они приехали ко мне. А вместо того я оттолкнул их. Меня возмутило, что они несут свой страх и боль в мою жизнь. Я не испытывал к ним никакого сострадания. Только к себе.
Рис поднял глаза к небесам, которых не мог видеть.
– И только когда я потерял свою веру, я обрел ее. Как же возможно подобное чудо? Просто ты, мой Бог, никогда не терял веру в меня. Я без страха брел в темноте, потому что внутри меня горел твой свет…
Пещеру залил холодный бледный свет, похожий на тот, что именуют «блуждающим огоньком», свечение, которое иногда видят над могилой, и суеверные люди считают его зловещим предвестником смерти.
В гроте появился человек. Он был бледен и красив какой-то холодной красотой. У него были черные волосы, великолепный наряд из черного бархата, белая рубаха с кружевными манжетами. Он посмотрел на Риса глазами, у которых не было ни начала, ни конца.
– Я Чемош, Повелитель Смерти, а ты, – прибавил Бог, рассердившись, – ты кто такой?
Рис поднялся с пола, загремев цепями, и почтительно поклонился. Он мог ненавидеть Чемоша за принесенное им в мир зло, но это был Бог, причем тот, перед которым однажды приходится предстать каждому смертному.
– Меня зовут Рис Каменотес, мой господин.
– Мне плевать, как там тебя зовут! – рявкнул Чемош возмущенно. – Ты любовник Мины! Вот кто ты такой!
Рис смотрел на Бога в таком глубочайшем изумлении, что даже не мог придумать ответа на столь поразительное обвинение.
Чемош и сам, кажется, призадумался. Он оглядел сумрачный грот, заметил цепи, жирные остатки соленой свинины, скверную воду, ощутил кислый запах – Рису было негде облегчиться, кроме как в пещере.
– Что ж, я не назвал бы подобное место любовным гнездышком, – произнес Повелитель. – Да и ты… – презрительно оглядел он Риса, – не слишком похож на любовника.
– Я монах Маджере, мой господин, – сказал Рис.
– Это я вижу, – сказал Чемош. Рот его скривился, когда он бросил взгляд на разорванную рясу, приобретшую оранжевый оттенок в призрачном свете. – Тогда возникает вопрос: если ты не любовник Мины, кто ты для нее? Она притащила тебя сюда, жалкого, покусанного блохами монаха. – Бог придвинулся ближе. – Ради чего?
– Тебе нужно спросить у нее, мой господин, – ответил Рис.
Он говорил спокойно, хотя для этого приходилось прилагать усилия. Крепко сжимая щепку от своего посоха, Рис мысленно просил Маджере придать ему храбрости. Его дух принимал неотвратимость смерти, но вот смертная плоть дрожала, внутренности сжимались.
– С чего тебе хранить ей верность? – раздраженно спросил Чемош. – Почему это все хранят верность ей? Клянусь Верховным Богом, который создал нас, Хаосом, который способен поглотить нас, я ничего не понимаю!
Его гнев пронесся по пещере порывом горячего ветра. Рис, потея, вонзил острый конец щепки себе в ладонь, чтобы боль спасла его от потери сознания.
– Она приковала тебя к стене, пытала тебя… я вижу следы ее гнева у тебя на щеке. Она оставила тебя здесь либо чтобы ты умер с голоду… – Чемош замолчал и пристально взглянул на Риса. – Она собиралась вернуться. Пытать тебя. Почему? У тебя есть что-то такое, чего она хочет. Вот причина. Что это, Рис Каменотес? Должно быть, что-то очень ценное…
Монах мог бы все объяснить, но это противоречило его убеждениям. Душа человека принадлежит только ему, учил Маджере. Каждый выбирает сам, открывать или хранить ее секреты. Мина же по какой-то причине предпочла сохранить свою тайну. Она ничего не рассказала Чемошу. Пусть ее душа черна, как грех, это все равно ее душа. У нее одной есть право раскрывать свои тайны.
Рис молчал. Кровь стекала по ладони и просачивалась между сжатыми пальцами.
– Твоя плоть может меня обманывать, – процедил Чемош, его дыхание сделалось ледяным, как воздух, выходящий из склепа. – Но душа – нет. Мертвые мне не лгут. Когда твоя душа будет стоять передо мной в Зале Уходящих Душ, ты расскажешь мне все, что знаешь.
«Тебя ждет горькое разочарование, мой господин, – печально подумал Рис. – Потому что я действительно ничего не знаю».
Повелитель Смерти подошел ближе, протянул руку:
– Я убью тебя быстро. Ты не будешь страдать, как страдал бы в руках Мины.
Рис коротко кивнул, соглашаясь. Его сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Он больше не мог говорить, лишь вздохнул, несомненно, в последний раз и собрался с силами. Закрыв глаза, чтобы не видеть перед собой жуткого Бога, монах вручил свою душу Маджере.
Он ощущал, как благословение его Бога охватывает душу, и вместе с этим пришли совершенная безмятежность и лай.
Собачий лай. Прямо у входа в пещеру. А вместе с лаем Атты донесся и пронзительный голос Паслена:
– Рис! Мы вернулись! Слушай, я встретил твоего Бога! Он благословил меня…
Монах открыл глаза. Безмятежность покинула его.
Чемош развернулся, глядя на вход в пещеру.
– Это что такое? Кендер и собака?
– Мои спутники, – сказал Рис. – Отпусти их, мой господин. Они ни в чем не виноваты, просто случайно оказались рядом.
Повелитель Смерти казался заинтригованным.
– Но кендер утверждает, что видел твоего Бога…
– Он же кендер, мой господин, – с отчаянием проговорил Рис.
И, выбрав самый неудачный момент, Паслен заорал:
– Слушай, Рис, дело снова связано с этой Миной! – Его голос и шаги эхом раскатывались по пещере. – Атта, не спеши!
– С Миной? – повторил Чемош. – Так ли уж он не виноват? Видимо, придется допрашивать две души…
– Паслен! – закричал Рис. – Не входи! Беги! Бери Атту и…
– Молчи, монах, – приказал Чемош и зажал рукой рот Риса.
Холод смерти быстро разлился по телу, кровь застыла от жестокого прикосновения. Рис упал на колени.
Атта влетела в пещеру и увидела, что хозяин стоит на коленях, а склонившийся над ним человек явно его обижает. Собаке он не понравился. В нем было что-то такое, что ее испугало. Прежде всего, у этого человека не было запаха. Все живое имело запах, даже мертвое имело запах, иногда приятный, иногда не очень, но этот человек никак не пах – это ее обескураживало. В этом он был похож на ту громкоголосую и неприятную женщину из моря и на монаха, который совсем недавно гладил ее нежной рукой. Ни один из них не имел запаха, и это казалось опасным и пугающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39