И захватите с собой городских стражников.
– Мы будем наготове, брат.
– Я вернусь с наступлением ночи. – Рис подхватил посох и поднялся на ноги. – Спасибо за обед.
– Тебе не нужно никуда идти, брат. Лучше останься и отдохни. Ты выглядишь совсем измученным.
– Мне бы очень этого хотелось, – сказал монах совершенно искренне. Покой, царящий в этом месте, был настоящим бальзамом для его израненной души. – Но я должен еще раз встретиться с капитаном корабля, попытаться убедить его взять нас на борт.
– Он считает, что кендер на судне к несчастью, – бодро сообщил Паслен. – Я сказал ему, что со мной путешествие станет по-настоящему интересным. Я видел, как души нескольких покойных матросов бродят по кораблю, и сказал ему, что они хотят с ним поговорить. Но он почему-то не захотел их выслушать. И ужасно рассердился, когда я упомянул о мятеже и о том, что он приказал всех их вздернуть на рее. Мне кажется, они до сих пор испытывают к нему неприязнь.
Рис взглянул на Патрика и кашлянул:
– Наверное, вы не захотите, чтобы кендер и дальше оставался с вами…
– Напротив. Он очень помог нам сегодня.
– Он может заодно побелить и пол, – добавила Галена, поглядев на белые следы.
Рис посвистел Атте, которая неохотно оставила кость.
– Я сохраню ее для тебя, – пообещала жрица. Она подняла кость и положила на буфет. Собака проводила ее движение внимательным взглядом.
– Брат, – сказал Патрик, идя с Рисом к двери, – может быть, тебе стоит попросить помощи у жреца Зебоим? Он обладает огромным влиянием среди капитанов. Они послушают его, а он более чем охотно послушает тебя.
– Отличная мысль, Праведный Сын, – согласился Рис. – Благодарю тебя.
– Мы будем молиться о тебе, брат, – произнес жрец, когда монах с собакой выходил.
– Помолитесь об этой молодой женщине, – сказал Рис. – Ей ваши молитвы нужны больше.
Патрик стоял в дверном проеме, глядя, как Рис шагает по улице. Посох монаха стучал по булыжникам. Черно-белая собака бежала рядом.
Жрец в задумчивости вернулся в дом.
– Куда ты идешь, дорогой? – спросила Галена.
– Перемолвиться словечком с Мишакаль, – ответил он.
– Об этой молодой женщине?
– О ней мы и сами сможем позаботиться. – Патрик посмотрел в окно и увидел, как Рис с Аттой заворачивают за угол. – А вот другую проблему в силах разрешить только Богиня.
– О чем ты говоришь? – удивилась его жена.
– О потерянной душе, – сказал Патрик.

Глава 4

Рис серьезно обдумал совет Патрика навестить жреца Зебоим. Но в итоге решил идти к капитану сам. Ему не хотелось быть обязанным Зебоим еще сильнее, чем он уже был, – во всяком случае, по ее мнению. По правде говоря, он сделал для нее гораздо больше, чем она для него.
Ему пришлось прождать много часов, поскольку капитан судна, готового отправиться в путь, – человек занятой, у него нет времени на разговоры с возможными пассажирами, особенно такими, кто не в состоянии оплатить проезд. Полдень наступил и прошел. Наконец, гораздо ближе к вечеру, капитан сказал Рису, что может уделить ему несколько минут.
В итоге монах убедил капитана взять его с Аттой на борт корабля. Но в отношении Паслена тот был категоричен. Кендер на борту к несчастью. Все это знают.
Рис подозревал, что капитан только что сам выдумал этот предрассудок, но все его возражения пропали впустую. В конце концов, пришлось, хоть и с большой неохотой, согласиться оставить кендера на берегу.
– Мы будем скучать по Паслену, верно, Атта? – сказал Рис собаке, когда они шли обратно к Храму.
Атта посмотрела на него теплыми карими глазами, махнула хвостом и придвинулась ближе. Она не понимала его слов, зато прекрасно чувствовала по тону, что хозяину грустно, и делала все, что могла, стараясь его утешить.
Рис действительно будет скучать по Паслену. Он трудно сходился с людьми, находил успокоение в обществе других монахов, но среди них у него не было ни одного настоящего друга. Он не нуждался в друзьях. У него были его собака и его Бог.
Рис потерял Бога, лишился братьев, зато нашел друга в кендере. Оглядываясь назад, на последние мрачные недели, монах вдруг отчетливо понял, что не сумел бы зайти так далеко, если бы не Паслен, чья жизнерадостность и нескончаемый оптимизм поддерживали его на плаву, когда черные воды уже были готовы сомкнуться над головой. Храбрость кендера и, как ни странно это звучит, если речь идет о кендере, его здравый смысл помогли им обоим остаться в живых.
– Жрецы Мишакаль его приютят, – сказал Рис Атте. – Эта Богиня всегда питала слабость к кендерам. – Он глубоко вздохнул и покачал головой. – Тяжело будет убедить его остаться. Нам придется ускользнуть, пока он спит, сбежать раньше, чем он поймет, что происходит. К счастью, корабль уходит с приливом, а значит, рано на заре…
Задумавшись о Паслене, Рис не обращал особенного внимания, куда он идет, и вдруг понял, что свернул не в тот переулок. Эта часть города была совершенно ему незнакома. Ошибка обеспокоила его, и беспокойство переросло в настоящее волнение, когда он осознал, что уже довольно поздно, гораздо позже, чем он думал. Небо было залито розовым светом, солнце почти коснулось городских крыш. Люди вокруг спешили по домам к ужину.
Испугавшись, что опоздает на встречу со жрецами и городской стражей, Рис поспешно зашагал обратно тем же путем, которым пришел. Ему несколько раз пришлось спрашивать дорогу и у прохожих, но потом они с Аттой снова оказались на улице, ведущей к Храму.
Монах быстро шагал вперед, Атта трусила следом. Рис почти не смотрел, куда идет. Он понял, что не заметил чего-то, когда Атта попыталась заставить его свернуть с дороги, всем весом, навалившись ему на ногу. Собака часто так делала, потому что монах, погруженный в медитацию, запросто мог наткнуться на дерево или свалиться в ручей, если бы она его не пасла.
Ощутив, как собака прижалась к ноге, Рис поднял голову и взглянул прямо на яркий фонарь. Свет его ослепил, он не сразу рассмотрел, в кого только что едва не врезался, увидел только, что это группа человек из шести.
Он неловко шагнул в сторону, чтобы не столкнуться с возглавлявшим шествие человеком, произнеся сокрушенно:
– Прошу прощения, сударь. Я очень спешу, поэтому не заметил…
Его голос затих. Дыхание перехватило. Глаза привыкли к свету, и он совершенно ясно увидел ярко-оранжевые монашеские рясы и розы, символ Маджере.
Идущий первым поднял фонарь так, чтобы свет падал на Риса, который не мог поверить в такое несчастье. Он так старательно избегал встреч с монахами Маджере и вот теперь буквально нарвался на шестерых из них. Хуже того, возглавлявший процессию монах, тот, у которого в руке был фонарь, судя по его рясе, был сам старший настоятель.
Настоятель в изумлении глядел на Риса, он не верил своим глазам: перед ним стоял монах в рясе Маджере, но почему-то сине-зеленого цвета Зебоим. Изумление переросло в неодобрение и, хуже того, в узнавание. Настоятель поднес фонарь к самому лицу Риса, так что ему пришлось заслонить глаза рукой от яркого сияния.
– Рис Каменотес, – сурово произнес монах. – Тебя-то мы и искали.
У Риса не было времени объясняться. Ему необходимо добраться до Храма Мишакаль. Он единственный знает, где найти Ллеу, который сейчас уже, наверное, спешит к дому молодой женщины.
– Прошу прощения, Наставник, но я тороплюсь на очень важную встречу.
Рис поклонился и хотел пойти дальше, однако настоятель схватил его за руку, удерживая.
– Прошу прощения, Наставник, – повторил Рис вежливо, но решительно, – я опаздываю.
Он сделал ловкий быстрый поворот, чтобы вырваться. К сожалению, настоятель тоже практиковал искусство «милосердного подчинения», он сделал умелый контрповорот, и Рис снова оказался в его руках. Атта, стоявшая рядом, предостерегающе зарычала.
Настоятель внимательно посмотрел на собаку и поднял руку повелительным жестом. Атта улеглась на живот и положила голову между вытянутыми лапами. Она больше не ворчала. Наоборот, слабо помахивала хвостом.
Старший снова повернулся к Рису.
– Ты бежишь от меня, брат? – спросил он скорее скорбным, чем обвиняющим тоном.
– Прошу меня простить, Наставник, – снова начал Рис. – Я очень спешу. Вопрос жизни и смерти. Прошу тебя, отпусти меня.
– Бессмертная душа гораздо важнее тела, брат Рис. Эта жизнь скоротечна, а жизнь души – вечна. До меня доходят слухи, что жизнь твоей души в опасности. – Настоятель крепко держал Риса. – Возвращайся с нами в Храм. Мы поговорим, найдем способ вернуть заблудшую овцу обратно в стадо.
– О другом я и не мечтаю, Наставник, – чистосердечно признался Рис. – Обещаю, я приду в Храм этим же вечером, но позже. А сейчас, как я уже и говорил, мне необходимо быть в другом месте. В опасности сейчас не моя жизнь…
– Прости, но я не вполне верю тебе, брат Рис, – прервал его настоятель.
Остальные монахи Маджере, столпившиеся вокруг них, согласно закивали головами в капюшонах.
– Члены нашего Ордена обыскали в поисках тебя весь Ансалон, и вот теперь, когда нашли, мы не собираемся тебя отпускать. Пойдем с нами, брат.
– Я не могу, Наставник! – Рис начал сердиться. – Пойдемте со мной, если вы мне не верите! Я направляюсь в Храм Мишакаль. Вместе с ее жрецами я иду по следу одного из Возлюбленных, который собирается отнять жизнь у молодой матери.
– Разве ты – шериф этого города, брат? – спросил настоятель. – Разве в твои обязанности входит предотвращение преступлений?
– В данном случае – да! – взорвался Рис.
Небо уже потемнело, появились звезды. Молодая женщина, наверное, уже уложила детей спать и теперь высматривает, ждет Ллеу.
– Этот Возлюбленный… он был… он мой несчастный брат. Только я могу его опознать.
– Паслен тоже его знает, – невозмутимо парировал настоятель. – Кендер сам сможет указать его стражникам.
Рис был поражен. Кажется, тот знает о нем все.
– Кендер знает Ллеу, но он понятия не имеет, где живет молодая женщина. Я не сказал ни ему, ни жрецам Мишакаль.
– А почему? – спросил настоятель. – Ты мог бы указать на ее дом.
Рис сбивчиво забормотал в ответ:
– Все дома там одинаковые. Было бы непросто…
– Лги другим, если должен, брат Рис. Но никогда не лги самому себе. Ты хочешь быть там. Ты хочешь сам, своими руками уничтожить то чудовище, в которое превратился твой брат. Ты жаждешь личной мести, Рис Каменотес. Ты одержим ненавистью, но… – голос жреца смягчился, – Маджере все равно любит тебя.
Он почтительно дотронулся до посоха, который Рис держал в руках.
И словно молния вдруг прорезала тьму, обратив ночь в жуткий день, Рис ясно увидел себя в безжалостном свете. Настоятель говорил правду. Рис мог бы объяснить Патрику, где живет молодая мать. Он намеренно оставил это при себе. Он хотел сам быть там. Хотел вызвать брата на бой, был готов рисковать жизнью женщины ради собственной ненависти.
Рису хотелось упасть на землю, к ногам настоятеля. Ему хотелось выплеснуть из себя тот яд, который разъедал его изнутри, хотелось молить о милосердии, о прощении.
Настоятель держал его за плечо. Выронив эммиду, Рис вцепился в руку монаха свободной рукой, резко дернул, сбивая его с ног и опуская на землю.
– Атта, сторожить! – приказал он.
Собака вскочила на ноги. Она не нападала на настоятеля, просто стояла над ним, оскалив зубы, и предостерегающе ворчала. Настоятель сказал ей что-то, но у Атты был ясный приказ хозяина, и она не собиралась его нарушать.
– Брат Рис… – начал настоятель.
– Она ничего тебе не сделает, если ты не будешь двигаться, Наставник, – холодно сообщил Рис. Он следил взглядом за остальными монахами, которые брали его в кольцо.
Рис подбросил посох носком ноги и поймал обеими руками. Он с тревогой гадал, станет ли эммида сражаться за него. Все-таки он собирался дать отпор слугам Маджере. Он держал посох перед собой, почти уверенный, что тот сейчас треснет и распадется. Но эммида оставалась целой, от нее Рису передавалось тепло и спокойствие.
– Я не хочу причинять вам боль, – сказал он монахам. – Просто дайте мне пройти.
– Мы тоже не хотим делать тебе больно, брат, – заверил один из них, – но и отпускать тебя мы не намерены.
Они собирались подчинить его, сделать беспомощным. Рис мысленно вызвал образ молодой женщины, представил, какая ужасная судьба ее ждет. Пять монахов бросились к нему, намереваясь свалить на землю.
Рис замахнулся посохом. Он ударил одного из монахов в голову, сбив с ног. Другой конец посоха угодил второму монаху в живот, заставив его согнуться пополам, третьему монаху достался удар по затылку – вся серия движений заняла какие-то секунды.
Он сразу же понял, что монахи вовсе не так сведущи в искусстве «милосердного подчинения», как их настоятель, потому что двое оставшихся на ногах отступили назад, осуждающе глядя на него. Настоятель, должно быть, попытался встать, потому что Атта залаяла и щелкнула зубами. Рис обернулся и увидел, что монах прижимает к себе окровавленную руку.
Жалея, что попал на эту улицу, что вообще пришел в этот город, Рис надежно уперся одним концом посоха между булыжниками мостовой, взялся за эммиду обеими руками, оттолкнулся и взлетел в воздух. Он пролетел по дуге над головами ошарашенных монахов и приземлился на мостовую позади них. Посвистев Атте, Рис кинулся бежать.
Он рискнул обернуться, опасаясь, что монахи кинутся в погоню, но увидел только Атту, догоняющую его. Двое оставшихся на ногах монахов помогали подняться упавшим. Настоятель нянчил окровавленную руку и смотрел Рису вслед скорбным взглядом.
Рис на бегу отогнал от себя все мысли о совершенных им грехах.
Он добежал до Храма Мишакаль и увидел Патрика, его жену и Паслена, стоящих у дверей вместе с городскими стражниками. Паслен метался взад-вперед, оглядывая улицу.
– Брат, ты опаздываешь! – закричал Патрик.
– Где ты был? – выкрикнул Паслен, вцепляясь в него. – Уже давно стемнело!
– Идемте за мной! – задыхаясь, сказал Рис.
Он сбросил руку кендера и побежал дальше.

Глава 5

Молодая мать, Камилла, была единственной дочерью зажиточного вдовца, занимавшегося торговлей. Росла она в полном довольстве, упрямой и избалованной и, когда в шестнадцать лет влюбилась в моряка, то, не слушая возражений отца, сбежала с ним из дому и вышла за него замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39