Поскольку Атте было запрещено охотиться на них, она только следила за грызунами прищуренными глазами и утробно ворчала, когда какая-нибудь тварь оказывалась слишком близко.
Одним из посетителей, пьющих здесь сегодня, был Ллеу.
Рис с Пасленом на короткое время потеряли его след, затем, совершенно случайно снова нашли – Ллеу двигался из Утехи на юг, а не на восток. Они проследили за ним до города Новый Порт, расположенного в Новой Гавани на южном побережье Нового моря. Рис не понимал, почему брат движется на юг, в то время как остальные Возлюбленные идут на восток. Ответ на свой вопрос он получил в Новом Порту. Ллеу оплатил место на корабле, отправляющемся через несколько дней в город Устричный.
Отыскать Ллеу было несложно. Рис просто ходил от одного бара с дурной репутацией к другому бару с дурной репутацией, описывая брата хозяевам заведений. В Новом Порту они нашли его с третьей попытки.
Хозяева всегда запоминали Ллеу, поскольку он отличался от всех прочих посетителей, в основном изможденных рабов «гномьей водки», которая правила их жизнями. Эти «пленники гномов», как их называли, обычно были худосочными и бледными, поскольку алкоголь был им и едой, и питьем, глаза у них были тусклые, щеки ввалившиеся. Ллеу же, наоборот, был здоровым и бодрым, симпатичным и жизнерадостным. Он давным-давно избавился от одеяний жреца Кири-Джолита и ходил теперь в рубахе и камзоле, кожаных сапогах и вязаных чулках – такой костюм носили обычно молодые люди благородного происхождения.
Ллеу, видимо, каким-то образом сумел разжиться деньгами, поскольку его одежда была хорошо пошита, и он отсчитал немалую сумму за право проезда на корабле. Надо полагать, какая-то из его жертв оказалась богатой. Если же нет, значит, он где-то украл деньги, что тоже не вызывало удивления. Все-таки Ллеу было нечего бояться закона, скорее судьи испытали бы немалое потрясение, пытаясь повесить его.
Когда Рис вошел в «Рыгантину», Ллеу посмотрел на него и отвернулся. В его пустых глазах не отразилось узнавания. Ллеу не помнил Риса, не помнил ничего. Он знал собственное имя – и это все. Наверное, Чемош сказал ему, кто он такой. Но тот человек, которым он был, исчез навсегда.
Прочие посетители таверны были полностью поглощены выпивкой и не желали общаться с чужаком, поэтому Ллеу поддерживал жизнерадостную беседу с самим собой. Он похвалялся своей способностью бражничать и женщинами, которые кидались ему на шею. Он смеялся собственным шуткам и распевал непристойные песни, а у Риса щемило сердце. Ллеу пил, пока у него не кончились деньги, после чего он попытался открыть у хозяина кредит. Тот, однако, в долг не наливал, но Ллеу все равно продолжал сидеть, зажав кружку в руке.
Так и прошел весь день. Ллеу время от времени забывал, что пить ему нечего, и подносил кружку ко рту. Обнаружив, что та пуста, он принимался колотить жестянкой по ящику и громким голосом требовал еще выпивки. Хозяин таверны, знавший, что денег у этого посетителя больше нет, просто не обращал на него внимания. Ллеу продолжал колотить по ящику, пока не забывал, зачем он это делает, после чего отставлял кружку. Спустя некоторое время он снова ее поднимал и требовал выпивки.
Рис сидел, наблюдая за существом, которое некогда было его братом, и время от времени делал вид, будто пригубливает пойло, – заказать выпивку пришлось, чтобы успокоить хозяина таверны. Паслен сначала скучал, а потом принялся метать в крыс сушеные фасолины, которые обнаружил в каком-то старом мешке, засунутом внутрь ящика, на котором сидел. У кендера оказалась рогатка (Рис не стал спрашивать, откуда она взялась), и, хотя сначала Паслен промахивался, через некоторое время у него начало неплохо получаться. Он попадал фасолиной в крысу с двадцати шагов, и зверек кубарем катился по грязному полу, переворачиваясь через голову. Однако через некоторое время это занятие кендеру наскучило. Умные крысы сидели теперь по своим норам, к тому же у него кончилась фасоль.
– Рис, – позвал Паслен, складывая рогатку и засовывая за пояс. – Пора бы поужинать.
– Мне казалось, у тебя нет аппетита, – улыбнулся в ответ монах.
– Это у моего носа аппетит пропал, а у желудка нет, – пояснил кендер. – И Атта думает, что уже самое время, правда, девочка? – Он потрепал собаку по голове.
Атта подняла голову и завиляла хвостом, надеясь, что они собираются уходить.
– Пока еще рано… – начал Рис, но, увидев, как вытянулось лицо Паслена и опустились уши Атты, добавил: – Но вы оба можете пойти погулять. У меня осталась еда от обеда.
Этим утром, по дороге в город, они с Пасленом помогли фермеру поставить колесо на телегу, и, хоть Рис и отказывался от оплаты, фермер поделился с ними едой. Монах передал сверток с вяленым мясом кендеру.
– Выйдем наружу, там и поедим, – сказал Паслен. – Тогда мой нос будет таким же голодным, как и желудок.
Он поднялся и потянулся. Атта встряхнулась, начав с носа и закончив хвостом, и живо посмотрела на дверь.
– А что же ты? – спросил кендер, увидев, что Рис продолжает сидеть. – Разве ты не голоден?
Рис покачал головой:
– Я останусь здесь и буду присматривать за Ллеу. Он говорил что-то насчет встречи с молодой женщиной этим вечером.
Паслен взял еду, но не пошел к выходу, а продолжал стоять, глядя на Риса, и, судя по его виду, пытался решить, стоит ему сказать что-то или нет.
– Да, друг мой, – мягко улыбнулся Рис. – В чем дело?
– Он через два дня отправляется на корабле, – произнес Паслен.
Монах кивнул.
– И что мы будем делать? Бросимся вплавь через Новое море вслед за ним?
– Я поговорю с капитаном. Договорюсь, что мы отработаем цену проезда.
– И что потом? – Наклонившись ниже, Паслен посмотрел другу прямо в глаза. – Рис, посуди сам! Мы так и будем мотаться по свету за твоим братом, когда нам исполнится уже лет по девяносто, и гонять его твоей палкой! Ллеу же останется таким же юным, будет ходить от таверны к таверне, надираясь «гномьей водкой», словно завтра никогда не настанет. И ты знаешь, что для него это действительно так! – Паслен вздохнул и помотал головой. – Наша жизнь не такая уж и длинная. Вот и все, что я хочу сказать.
Рис не стал возражать, он не мог. Кендер был прав. Жизнь коротка, но что еще ему остается? Пока кто-нибудь мудрый не найдет способ остановить Возлюбленных, он хотя бы будет стараться, чтобы список жертв Ллеу не увеличивался, и единственный способ, каким он может это сделать, – преследовать брата, как охотник преследует злобного волка.
Паслен видел, как помрачнело лицо друга, и его тут же начала мучить совесть.
– Рис, прости меня. – Кендер пожал его руку. – Я не хотел оскорбить твои чувства. Просто ты хороший человек, и мне казалось, что тебе следовало бы заниматься добрыми делами, вместо того чтобы растрачивать жизнь, не давая твоему брату совершать дела злые.
– Я вовсе не оскорблен, – ответил Рис, легко прикасаясь к плечу Паслена. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты наделен мудростью, друг мой?
– Пока еще нет, – сказал тот, усмехаясь.
– Так вот, я тебе говорю. Я подумаю над твоими словами. А пока отправляйся на ужин.
Паслен кивнул и снова сжал руку Риса. Они с Аттой развернулись и направились к выходу, когда дверь вдруг распахнулась с таким треском, что пьянчуги вышли из привычного оцепенения и выронили из рук кружки. Порыв ветра, принесший насыщенный запах моря, пронесся через таверну, поднимая пыль и закручивая ее крошечными смерчами, возвещающими приход Зебоим.
Богиня намеренно сбила с ног кендера, который загораживал ей дорогу, и принялась оглядывать темное помещение, высматривая Риса.
– Монах, я знаю, что ты здесь, – произнесла она штормовым голосом, от которого задрожали балки и бросились наутек крысы. – Где ты?
Платье цвета морской волны колыхалось, волосы, похожие на морскую пену, трепал ветер, свистевший во всех прорехах перевернутого корабля. Хозяин застыл, разинув рот. Пьяницы замерли, Ллеу при виде прекрасной женщины вскочил на ноги и отвесил галантный поклон.
Рис, изумленный сверх всякой меры, встал, приветствуя Богиню.
– Я здесь, – произнес он.
Атта кинулась к его ногам и замерла, глухо ворча. Паслен поднялся с пола. Он умудрился благодаря какому-то сложному акробатическому выверту спасти ужин и теперь засунул мясо в карман.
– И я здесь, Богиня, – пропел он бодро.
– Заткнись, кендер, – отрезала Зебоим, – и ты… – Она предостерегающе вскинула руку, указывая на Ллеу. – Ты тоже заткнись, мерзкая развалина. – Она сосредоточилась на Рисе, благосклонно улыбаясь. – Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился, монах.
Богиня взмахнула рукой, и мгновение спустя в таверне появилась еще одна женщина.
– Рис, это Мина, – многозначительно произнесла Зебоим. – Мина, Рис Каменотес, мой монах.
Рис был так поражен, что отступил назад, перешагнув через свой посох и наступив на Атту, которая протестующе взвизгнула. Он не мог выговорить ни слова, в голове царил полный сумбур, он вообще не понимал, что сейчас видит. У него в мозгу запечатлелось мимолетное видение молодой женщины, не столько красивой, сколько ошеломительной, с волосами цвета пламени и глазами, каких никто не видел раньше.
Глаза были янтарного цвета, и у него вдруг возникло странное ощущение, будто бы в них, как и в янтаре, увязнет любой, на кого она посмотрит. Ее взгляд сосредоточился на нем, и Рис ощутил, как его потянуло к ней, так же как тянуло всех остальных, сотни тысяч людей, попавшихся и завязнувших, как насекомые в смоле.
Янтарь обтекал его, теплый и сладкий.
Рис закричал и вскинул руки, чтобы закрыться от ее взгляда, – таким жестом он мог бы попытаться защититься от удара.
Янтарь треснул. Глаза продолжали удерживать своих несчастных узников, но теперь он видел пятнышки, крошечные трещинки и бороздки, тянущиеся от темных зрачков.
– Рис Каменотес, – произнесла Мина, протягивая к нему руку. – Ты знаешь ответ на загадку!
– Он? – хмыкнула Зебоим. – Он ничего не знает, дитя. А вот теперь нам, в самом деле, пора идти. Это был визит мимоходом, Рис, мой дорогой. К сожалению, мы не можем остаться. Я только хотела, чтобы вы познакомились. Кажется, это единственное, что я могла сделать, ведь это же я приказала тебе обшарить весь мир, чтобы отыскать ее. Ладно, прощай…
Ллеу издал отчаянный крик, нечеловеческий вопль, и бросился к Мине. Он пытался дотронуться до нее, но она отошла назад.
– Ты, убогий, – холодно произнесла она. – Что это ты себе позволяешь?
Ллеу упал на колени и умоляюще протянул к ней руки.
– Мина! – закричал он придушенным голосом. – Не отворачивайся от меня! Ты меня знаешь!
Рис пристально смотрел на них, Паслен даже разинул от изумления рот и так и застыл. Ллеу, который не мог вспомнить Риса, помнил Мину.
Что же касается Мины, она смотрела на него так, как могла бы смотреть на крысу.
– Ты ошибаешься…
– Ты меня поцеловала! – Ллеу разодрал рубаху, Показывая отпечаток губ, выжженный на груди. – Смотри!
– А, так ты один из Возлюбленных, – произнесла Мина и пожала плечами. – Ты получил благословение Бога…
– Я его не хочу! – с жаром воскликнул он. – Забери его обратно!
Мина смотрела на него, не понимая.
– Забери его! – кричал Ллеу. Его руки тянулись к ней, хватая воздух, потому что он не мог дотронуться до нее. – Забери! Освободи меня!
– Я не понимаю, – произнесла Мина, она и в самом деле казалась сбитой с толку его мольбами. – Я дала тебе то, чего ты хотел, чего хотят все смертные: бесконечную жизнь, бесконечную молодость, бесконечную красоту…
– Бесконечные страдания, – взвыл он. – Я не могу выносить твой голос, постоянно звенящий у меня в ушах. Я не могу выносить боль, от которой у меня темнеет в глазах, боль, которую ничем не заглушить, даже самой крепкой выпивкой… – Ллеу заломил руки. – Забери это «благословение» обратно, Мина! Отпусти меня!
Женщина отстранилась от него, высокомерная и холодная. Янтарь ее глаз затвердел, трещинки затянулись.
– Ты отдал себя моему Повелителю. Ты принадлежишь ему. Я ничего не могу сделать.
Ллеу пополз вперед.
– Я тебя умоляю!
Зебоим бросила на Возлюбленного полный отвращения взгляд и потянула Мину за собой:
– Идем, дитя. Если уж говорить о Чемоше, он скоро потеряет терпение. А что касается тебя, монах… – Богиня обернулась через плечо на Риса, и взгляд ее был совсем не дружелюбным, – с тобой мы поговорим позже.
Штормовой ветер ворвался в таверну, подхватил Риса, прижал его к стене. Песок больно ударил в лицо. Монах ничего не видел из-за песка и хлещущего по лицу дождя, но слышал, как люди вокруг сыплют проклятиями, а деревянные ящики летают по комнате. Шторм бушевал еще мгновение, затем все стихло. Рис нашел Атту, забившуюся под ящик. Ллеу так и стоял на коленях. Надеясь, наперекор всему, что к брату вернулась память, Рис поспешно подошел к нему.
– Ллеу, это я, Рис…
Ллеу отшвырнул его в сторону:
– Мне наплевать, кто ты такой. Убирайся с дороги! Трактирщик, еще водки!
Появился хозяин таверны, поднявшийся из-за стойки. Он огляделся, увидел перевернутые ящики и сбитых с ног пьяниц, после чего обрушился на Ллеу:
– Хорошие у тебя друзья! Только посмотри вокруг! Кто за это заплатит?! Уж, наверное, не ты! Убирайся! – заорал он, потрясая сжатыми кулаками. – И никогда больше не приходи!
Бормоча под нос, что есть места и получше, куда он запросто может пойти, Ллеу вышел из таверны, хлопнув дверью.
– Я заплачу за ущерб, – сказал Рис, отдавая свою последнюю монету. Он посвистел Атте и пошел вслед за Ллеу, сказав на ходу Паслену: – Поторопись! Нам нельзя его упустить!
Но Атта заскулила, и Рису пришлось остановиться и обернуться назад.
Паслен смотрел на то место, где недавно стояла Мина. Глаза у него были круглые, дикие, монах с изумлением смотрел, как из них по щекам кендера катятся слезы.
– О Рис, – захлебнулся слезами Паслен. – Как грустно! Как невыносимо грустно!
Он закрыл лицо руками и разрыдался так, словно у него разрывалось сердце.

Глава 2

Рис поспешно подошел к другу.
– Паслен, – позвал он участливо. – Прости, что я вел себя так бездушно. Ты ведь наверняка сильно ушибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39