Дальше начинались стены из светлого камня высотой немногим более человеческого роста, увенчанные остроконечными зубцами скорее декоративными, чем для защиты от воров – и снабженные многочисленными арками и воротами. За этими стенами с обеих сторон возвышались красивые дома из такого же камня, разделенные темными участками садов и лужаек. Одно величественное сооружение, во много раз выше стены, поднималось справа; арочные окна с панелями из свинцового стекла, очень высокие и изящные, покрывали его фасад от первого этажа до самой крыши, а над большой застекленной мансардой под самой крышей резной орел раскинул иссеченные непогодой каменные крылья. Напротив него у стены стояло более низкое здание со множеством маленьких окон, между которыми располагались скульптурные фризы с поразительно совершенными изображениями цветов и животных, переплетающихся с гротескными карикатурами на людей. Несмотря на то что Элофа постоянно толкали в спину, он стремился вобрать в себя и запомнить эти буйные образы, пленившие его воображение. Это было цивилизованное искусство, бесконечно далеко отстоявшее от черно-белых эквешских эмблем, однако резьба выглядела совершенно новой, с четкими краями и без следов эрозии. Если теперь город и принадлежал морским грабителям, смена власти произошла недавно.
После нескольких поворотов улица расширилась и вышла на широкий бульвар, тесно застроенный зданиями разных форм и размеров, от высоких башен до богатых многоколонных особняков и небольших домов с островерхими крышами, но в красивых и с хорошо выдержанными пропорциями. Здесь пленникам открылась более жестокая истина. С прочного кронштейна для факела, вделанного в стену дома, свисал труп, подвешенный на веревке за шею; одежда мертвеца не напоминала эквешскую, но больше ничего нельзя было сказать. Судя по виду и запаху, повешенный находился в этом положении уже несколько дней. На кронштейне примостилась жирная серая чайка, погруженная в глубокий сон. Элоф прочел собственный ужас и гнев в глазах своих друзей, но эквешцы остались безучастными и погнали пленников в узкую аллею за вывеской постоялого двора.
Так они кружили по всему городу длинной и запутанной дорогой с изнурительным чередованием подъемов и спусков. Еще до того, как они достигли места назначения, примерно в третьем часу ночи, Элоф догадался, что это будет дворец. Несмотря на потемневший камень, монументальное здание казалось теплым и живым. Оно меньше напоминало ему Кербрайн, чем Чертоги Лета; его величие было скорее грациозным, а не гордым. Но у Элофа было мало времени на осмотр – на страже стояло много эквешцев, и при приближении колонны они принялись суетиться, как муравьи. Командир не тратил времени на слова: спустя несколько мгновений боковая дверь со скрипом отворилась, и пленников потащили вниз по лестнице, освещенной дымным оранжевым светом факелов. Лестница была спиральной, с низким потолком и сильно стертыми ступенями, поэтому Керморвану и высоким эквешцам угрожала одинаковая опасность. Когда они выходили в горизонтальный тоннель, капитан все-таки ударился головой о замковый камень и сильно рассек лоб. Тем не менее он проследил за тем, чтобы пленников поместили в темный подвал за прочной дубовой дверью, и стоял над ними, ругаясь и смахивая кровь с бровей, пока их развязывали и отталкивали к стене под острыми наконечниками копий. Потом их сковали кандалами за запястья и лодыжки, а через эти оковы пропустили цепи к стенным кольцам за спиной, натянув так туго, что они едва могли пошевелиться. Капитан тщательно проверил крепления и распорядился подтянуть цепь Элофа; лишь после этого он вышел вместе с остальными, забрав все факелы. Дверь захлопнулась, ключ проскрежетал в замке, и в погребе воцарилась темнота. Никто не двигался и не произносил ни слова – слишком велики были усилия, необходимые для того, чтобы просто дышать. Кошмар достиг своего апогея.
Наконец Керморван пошевелился; они услышали звяканье цепи.
– Что произошло? – тихо спросил он осипшим и невыразительным голосом. – Керайс, что случилось?
Никто не ответил – остальные собирались задать ему тот же вопрос.
– Они пригнали нас сюда после наступления темноты, как будто не хотели, чтобы нас заметили… – начал Элоф, но слова вдруг застряли у него в глотке: ключ снова начал очень тихо и медленно поворачиваться в замочной скважине. После щелчка снова наступила тишина, показавшаяся бесконечной. Потом дверь слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель просочилась полоска слабого желтоватого света. Над ней появилось лицо, от которого у Элофа перехватило дыхание. Оно казалось мертвенным и призрачным, паря в темноте, словно одно из лиц в Доргаэль Арланнен, наделенное бледным подобием жизни. Он с содроганием отметил, что лицо действительно было похоже на царственных мертвецов, с впалыми скулами и висками под натянутой кожей, увенчанное клочками бесцветных волос. Но, когда оно придвинулось ближе, он увидел, что волосы были густыми и совершенно седыми, нос – прямым и длинным, губы – тонкими и бескровными, а в глубоко запавших глазницах сияли голубые глаза. Это было очень старое лицо, благородное и исполненное хрупкой красоты, которая иногда приходит с возрастом; в молодости оно, наверное, было таким же привлекательным, как… как у Керморвана. Оно не было его зеркальным отражением, как лицо Корентина, – скорее сходства заключалось в общем строении костей и во взгляде, в котором светилась холодная энергия. Однако в голосе, прозвучавшем из полумрака, слышалась стариковская надтреснутость и горечь перенесенных страданий.
– Скажите, милорды, кто вы такие? – Язык был южным, со странно звучащими окончаниями слов, но такой же ясный, как у любого жителя Кербрайна. Элоф инстинктивно подождал, ожидая ответа от Керморвана, но тот хранил молчание.
– Странники с запада, – наконец вымолвил он. – С западных побережий, где поселились жители Морвана после падения города.
– Ах-х-х… – В звуке слышалось понимание, граничившее с физической болью. – Но как это может быть? Мы не знали, что на западе кому-то удалось выжить. Невероятно – преодолеть такое чудовищное расстояние и…
– Мы не больше знали о востоке, – тихо сказал Керморван. – А наше путешествие в самом деле было трудным и унесло много жизней. Но самым ужасным было его окончание! Что здесь произошло? Почему эти варвары, которые угрожают и нам, захватили этот город?
Лицо резко отвернулось.
– Значит, Западные Земли тоже находятся в их руках? Тогда сгиньте вместе со злом, которое вы пробудили…
– Западные Земли еще не покорились, – проворчал Рок. – И те, с кем ты говоришь, приложили к этому руку, даже я. Они драпали от нас так, что только пятки сверкали!
– Тогда надежда еще жива! – с волнением произнес старик и внезапно смутился. – Н-но вам ведь нужно поесть и попить? Я принес, что мог; хоть это скудное угощение, но у меня нет лучшего.
– Вы очень добры, – с благодарностью сказал Элоф, едва ворочая языком, распухшим от жажды. – Но нельзя ли освободить наши руки, чтобы мы могли поесть, добрый тюремщик?
– Нет, сир, я не тюремщик и даже не ключник; меня держат здесь только для самой низкой и простой работы. Они не доверяют мне других ключей, кроме этого, и правильно делают! – На мгновение в его усталом голосе зазвенел металл. – Судя по твоему говору, ты северянин? Приятно знать, что их род нашел себе прибежище на западе.
Его голос упал почти до шепота.
– Теперь я должен покормить вас. Простите мою неловкость; зрение быстро изменяет мне в таком неверном свете. Но потом выслушайте, если хотите, историю наших бед!
Рука с длинными и сильными пальцами, как у Керморвана, подняла фляжку к губам Элофа. Разбавленное вино, прохладное и освежающее, коснулось его губ, и он с благодарностью сделал большой глоток.
– С чего мне начать? Может быть, с падения Морвана и гибели обоих наших правителей, короля Керина и принца Корентина, павших при осаде города?
Керморван издал странный звук, как будто подавившись вином.
– Морваннек был оставлен на попечение лорда-хранителя Каруэна, их двоюродного брата. Когда последние беженцы пришли из-за гор со скорбными вестями, здешние жители назвали Каруэна и его потомков своими правителями. Большей частью то были достойные лорды, и неудивительно, ведь они происходили от рода Керморванов. Возможно, им не хватало лишь малой толики бесстрашия и отваги древних королей, но многие считали, что это не так уж плохо. Когда стало ясно, что горы и климат надежно удерживают Лед на занятых рубежах, они приложили свои силы к новому строительству и процветанию Морваннека, который так долго прозябал в тени Морвана. Так мы обрели благополучие и наслаждались покоем – в течение многих поколений, большей частью улаживая свои текущие дела и редко вспоминая о прошлом.
Горечь, прозвучавшая в голосе старика, пробудила ответную реакцию.
– И мы тоже! – с жаром произнес Керморван. – Но продолжай свой рассказ; сколько оно длилось, ваше благополучие?
– До недавнего времени, – хмуро ответил тот. – Я был таким же самодовольным и уверенным, как мои предки. Лучше бы я умер и сгнил в земле, не утратив эту иллюзию! Около четырех лет назад к нам пришла моровая язва, если это действительно была болезнь; некоторые говорили, что наши колодцы были отравлены, хотя никто не представлял, кто мог это сделать. За одно короткое лето две трети населения погибли, а выжившие не успевали сжигать трупы своих родных и близких. Я лишился детей и родни, однако для меня было еще горше, что лорд Корен умер вместе со своей супругой, не оставив потомков.
– У него не было братьев? – спросил Рок, жевавший хлеб с мясом, протянутый ему из полумрака.
– В том-то и дело, что были, и некоторые из них повели себя самым недостойным образом. Они заявили свои права на власть, а потом в городе вспыхнула рознь и начались волнения. Справедливости ради нужно сказать, что никто из них не подстрекал к мятежу, но каким-то образом раздоры все время следовали за ними. Никому не известные люди стали приобретать влияние на умы горожан – особенно один, называвший себя странствующим торговцем из наших малых портовых городов на юге. Теперь я в этом сомневаюсь! Он привел с собой множество слуг с бронзовой кожей, которые, по его словам, живут в далеких Южных Землях, и распорядился, чтобы они помогали нам на фермах и в городе. Они оказались крепкими и выносливыми работниками, очень полезными для нас.
Прошлой весной этот торговец вернулся из какого-то путешествия. В ту же ночь его слуги сбросили свою личину, разобрали припрятанные доспехи и оружие и напали на немногочисленную стражу у ворот. Перебив стражников, они открыли ворота и впустили других, подоспевших из диких северных пустошей. Другие наши города были захвачены сходным образом, но с помощью кораблей, украденных в гавани Морваннека. Многие, и я в том числе, пытались бороться с ними, но мы были ослаблены и не имели предводителя, а они с самого начала считали себя безусловными победителями, как будто сопротивление было немыслимым. За неделю все наши земли были захвачены, и вот уже больше года мы находимся в рабстве и трудимся на них в десять раз больше, чем они когда-то трудились на нас.
Керморван посмотрел на старика.
– Так ты и попал сюда?
– Когда-то я был гофмейстером и распорядителем этих погребов, где хранилось лишь доброе вино. Любое сопротивление, даже самое слабое и пассивное, пресекается немедленно и самым жестоким образом. Если вы сражались с ними, то должны знать, как они беспощадны и как мало хорошего можно сказать о них, если не считать храбрости и дисциплины. Эти люди способны на такие зверства, о которых я и помыслить не мог! Сердца у них такие же темные, как их кожа.
– Зло развратило их, – тихо сказал Элоф. – Но кожа тут ни при чем. Многие люди с таким цветом кожи смешались с выходцами из северной ветви вашего рода. Они тоже жестоко пострадали от эквешцев и ненавидят их не менее сильно, чем вы.
Старик с подчеркнутой уважительностью протянул Иле ломоть хлеба с мясом и вздохнул.
– Мне жаль их… но это восстанавливает мою веру в человеческий род. Иногда мне казалось, что мы столкнулись с какой-то другой расой, столь же легендарной, как дьюргары.
Иле фыркнула; в ее глазах появился жесткий блеск, а голос звучал язвительно и угрожающе.
– Берегись, человек, не то легенда откусит тебе кончики пальцев!
Старик ахнул и вгляделся в ее лицо с такого близкого расстояния, что их носы почти соприкоснулись.
– Значит, вы… – пробормотал он и вдруг улыбнулся как ребенок, увидевший дивное зрелище. – Ох, леди, прошу прощения! Я не собирался сравнивать Старший народ с этими скотами, которые стоят настолько ниже людей, насколько вы, по преданиям, стоите выше нас. И еще меньше я ожидал, что встречусь с прекрасной дамой из вашего племени! Если бы вы посетили наш город при более благоприятных обстоятельствах…
Иле расцвела, но Керморван резко вмешался, не дав ей ответить.
– Сир, вы говорите, что эквешцы хозяйничают здесь уже больше года. Но почему? Они привезли сюда свои семьи и рабов, чтобы поселиться на завоеванных землях, как у них заведено?
Старик покачал головой.
– Нет. Они опустошают город так, словно не собираются надолго задерживаться здесь; сгоняют сюда земледельцев и оставляют поля без посевов, а сами занимаются грабежами по всему побережью. Мы долго гадали, какова их цель. Кажется, будто они чего-то ждут, но кто знает, что это такое?
– Этот торговец, чем он занимается? – не удержался Элоф. – Вы говорите, что он не один из них, однако он командует ими?
– Да, это так. Он… или его женщины.
– Его женщины?
– Я видел их. Одна жила в его доме с тех пор, как он впервые появился здесь, и отправлялась вместе с ним во все его путешествия. Другая… не знаю. Но ни та, ни другая не ведет себя как жена или дочь.
Холодок, пробежавший по спине Элофа, был более ощутимым, чем холод тяжелой цепи или стены за спиной. Он вздрогнул от недоброго предчувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60