— Для людей это яд.
— Правда?
— Правда.
— Отменяю заказ, Регги. Между прочим, с чего это трехногие оранжевые мохнатые мячи начали одеваться, как индейцы?
— Мы с Велитаса IV, — ответил Сидящий Конь.
— Никогда не слышал о такой планете.
— Потому что теперь она называется иначе, — объяснил Сидящий Конь.
— Нас колонизировали потомки великого племени сиу, — продолжил Неистовый Бык. — Но вместо того чтобы эксплуатировать нас, они разделили с нами свои знания и культуру, и в конце концов мы стали братьями по крови и взяли индейские имена. Мы даже переименовали планету. Теперь она называется Биг-Литтлхорн IV. — Он помолчал. — Сидящий Конь и я, мы стали завсегдатаями «Аванпоста», потому что нам нравится любой человек, называющий себя Томагавком.
— Спрашиваю только из любопытства, — не унимался Бейкер, — кто-нибудь из вас видел лошадь или быка?
— Нет, но мы видели много Неистовых людей и еще больше тех, кто проводил свое время сидя, когда следовало что-то делать.
— Ну, это не про меня, — ответил Бейкер. — А будь моя воля, я бы стал Джеронимо* .
— А я Джимом Торпом* , — вмешался Большой Рыжий.
— А я — Покахинтас* , — вставила Золушка.
— Так прилетайте на Большой Малый Рог и возьмите себе имена, какие хотите, — предложил Сидящий Конь.
— А в дополнение к именам каждую субботу вы сможете наносить на лицо боевой раскрас, — добавил Неистовый Бык.
— И сколько жен разрешено иметь индейцу? — спросил Бейкер.
— Со сколькими бы женщинами ты смог жить? — задал встречный вопрос Сидящий Конь.
— Если исходить из моего достаточно долгого и обширного опыта, в итоге получается, что меньше чем с одной, — ответил Бейкер.
— Видишь? — кивнул Сидящий Конь. — На поверку выходит, что ты совсем и не инопланетянин.
— Я вообще-то думал, что инопланетяне — вы.
— Для нас мы — не инопланетяне.
Они унесли стаканы с «Синим ангелом» за столик и начали играть в какую-то игру, с картами, камешками и перышками.
— Я вот думаю, а чего мы должны тревожиться из-за этой войны, — подхватил разговор преподобный Билли Карма.
— Они трижды подумают, прежде чем атаковать «Аванпост», — изрек Макс. — Все-таки здесь обретаются живые легенды. Им не захочется с нами связываться.
— Если это безбожные хлордышащие, они, возможно, и не знают о нас, — резонно указал Карма. — А может, у них другие легенды.
— Если они — безбожные хлордышащие, к Генриху II интереса у них не больше, чем у нас — к их родной планете. — Никодемий Мейфлауэр улыбнулся своей шутке и лицом, с вдовьим пиком и длинным крючковатым носом, превратился в дьявола, как я его представлял. Возможно, поэтому он и взял себя имя Никодемий.
— Я хочу прямо заявить: утверждений, если инопланетян — значит безбожник, я не приемлю. — Аргиль засиял, как рождественская елка.
— Ты веришь в Бога? — в лоб спросил его Карма.
— Я верю в тридцать различных и одинаково выдающихся богов, — гордо ответил Аргиль. — В моем пантеоне их на тридцать шесть больше, чем у тебя.
— То есть ты язычник.
— То есть у тебя ограниченный кругозор.
— Впрочем, совершенно не важно, во что ты веришь, — продолжал Карма. — Иисус все равно умер и за твои грехи.
— Никак не могу понять, как вы можете обожествлять того, кто не сумел даже спасти себя. Да еще носите изображение креста, который его убил. Это очень уж напоминает психическую некрофобию.
— За это ты мне ответишь! — вскричал Билли Карма, поднимая сжатые в кулаки руки.
Аргиль прыгнул вперед и нанес резкий удар в подбородок. Тут же отступил, а преподобный медленно осел на пол.
— Тебе не победить того, кто молится Балакстибо, богу самозащиты, — торжествующе воскликнул Аргиль.
— Он — один из тридцати семи? — осведомился Бейкер.
— Да, — кивнул Аргиль. — Хотя мой фаворит — Уилксибоет.
— Это еще кто?
— Бог сексуальной потенции.
Преподобный Билли Карма застонал, сел, потирая подбородок.
Аргиль протянул ему руку.
— Не обижаешься?
— Нет, — ответил Карма. — Помоги мне встать, а? — Встав, повернулся к Регги. — Эй, Регги, смешай мне и моему другу по высокому стакану. Пошли, Аргиль, удивительный ты наш инопланетянин. — Обнял его за переливающиеся разноцветьем плечи и повел к столику. — Нам надо о многом переговорить.
— Правда?
Карма кивнул:
— Давай начнем с Уилксибоета.
— Уилксибоет, — задумчиво повторил Бард, оторвавшись от блокнота. — Звучит.
— Как вышло, что ты не пользуешься ни диктофоном, ни компьютером? — спросил Катастрофа Бейкер, который подошел к нему и заглянул через плечо на исписанную страницу.
— Это не искусство.
— В чем разница между фиксацией наших разговоров на магнитный носитель и записью на бумаге?
— Я приукрашиваю текст.
— А с помощью компьютера это сделать нельзя?
Бард на мгновение задумался, потом покачал головой.
— Не люблю машины.
— Если уж на то пошло, я их тоже не люблю, — признал Бейкер. — Просто подумал, что компьютер ускоряет процесс.
— Он может написать мою книгу в двести тысяч раз быстрее, чем мое перо, — согласился Бард. — Но, поверь мне, из-под пера вы выйдете куда более красивыми.
— Шлифуешь острые углы, да?
— Или добавляю, — ответил Бард. — Всяко бывает.
— Предлагаю тебе сделку, Вилли. — К ним присоединился Маленький Майк Пикассо. — Дай мне десять процентов аванса, и я проиллюстрирую твою книгу. Сделаю рисунки всех, кто бывает в «Аванпосте».
— Дельное предложение. При условии, что ты согласишься подождать, пока я не продам рукопись.
— Конечно. Нет проблем.
Бард долго смотрел на него.
— Тогда по рукам. А теперь поделись со мной истинной причиной, заставившей тебя сделать такое предложение.
Маленький Майк указал на Силиконовую Карни.
— Я умру, если не смогу нарисовать ее.
Бейкер проследил за его рукой и впервые увидел ее.
— Если ты хочешь только нарисовать ее, значит, у тебя не все в порядке с головой.
Силиконовая Карни поднялась, и в зале все замерло. Никто не говорил, не пил, не играл в карты. Напрягшись, можно было услышать, как одна молекула стукается о свою соседку. Такое впечатление производила она на мужчин.
Я кое-что о ней знал. Не много, но достаточно, чтобы понять, откуда взялось ее имя. С силиконовой половиной все было просто: редко кто из стройных женщин может похвастаться пятидесятидюймовым бюстом с торчащими вперед сосками. Карни, как я понимал, от карнавала: ее тело покрывали произведения искусства, не просто татуировки, а какие-то картины инопланетян, которые находились в непрерывном движении и переливались разными цветами, так что она сияла, как бесценное украшение.
Тишину нарушил Бейкер.
— Клянусь Богом! — воскликнул он. — Впервые вижу одно произведение искусства поверх другого, еще более красивого!
Силиконовая Карни одарила его улыбкой.
— Тебе нравится? — промурлыкала она с акцентом, происхождение которого мне за пять лет так и не удалось установить.
— Мэм, — он скинул жилетку и рубашку, — у меня тоже неплохие татуировки, как ты сама можешь в этом убедиться, но я признаю, что в сравнении с твоими они — ничто. И, уж конечно, нарисованы не на столь прекрасном холсте.
Насчет татуировок Бейкера я не ошибся: они встречались в страстном и порнографическом объятии на его груди, чтобы тут же убежать на руки и вернуться на грудь.
Силиконовая Карни посмотрела на него и захихикала. Как мне показалось, даже покраснела, хотя утверждать, со всеми этими переливающимися цветами, я не могу. Да и никакого значения это не имело. Когда она смеялась, она тряслась, а когда тряслась, у сильных мужчин перехватывало дыхание.
— Какой нежный, серебристый у тебя смех. — Голос Бейкера переполняло восхищение. Он надел рубашку. — Думаю, однажды я уже слышал такой же.
— И кто же так смеялся? — спросил Макс.
— Как ни странно, единственная татуированная танцовщица, которую я знал, — ответил Бейкер. — Женщина удивительной красоты, но не обладающая такими достоинствами, — он выразительно посмотрел на бюст, — как эта очаровательная дама.
— Так расскажи нам о ней, — попросил Макс.
Бейкер покачал головой.
— Это длинная и трагическая история, и мне совсем не хочется ее вспоминать.
— Я бы хотела послушать ее, — улыбнулась Силиконовая Карни.
Бейкер мгновение молчал, словно обдумывал ее просьбу, потом пожал плечами.
— Хорошо, мэм. Это болезненные воспоминания, но я взял за правило никогда не отказывать женщинам, особенно таким красивым, мэм. Если ты хочешь ее услышать, так и будет. Но сразу предупреждаю, не рассчитывайте на счастливый конец.
КАТАСТРОФА БЕЙКЕР И СИРЕНА СЕРЕБРЯНОЙ ЖИЛЫ
Все началось с того (повел рассказ Бейкер), что я решил проведать моего давнего друга, Кровавого Бена Мастерса, который первым добрался до месторождений серебра на Серебряной Жиле. Заработал несколько миллионов кредиток на самом металле, продал принадлежащие ему участки еще за несколько миллионов, построил замок, оградив его рвом, заполненным кислотой, и вышел на пенсию.
Прилетев на Серебряную Жилу, я к своему сожалению узнал, что бедняги Бена более нет среди живых. Как-то вечером он сильно набрался и решил проверить, сможет ли переплыть ров, ни разу не вдохнув. Полагаю, ему это удалось, потому что буквально через три секунды после того, как он нырнул в кислоту, дышать ему уже было нечем. Короче, у меня появилось свободное время, и я отправился в город, чтобы посмотреть, как развлекаются местные жители, когда не режут друг другу глотки из-за фунта серебра. Как выяснилось, в городе гастролировал Карнавальный парк аттракционов Дока Небучаднеззара.
С типичным набором, включающим колесо обозрения с нулевой гравитацией, Вавилонскую башню для мужчин, Дворец Гоморры для женщин. Желающие могли помериться силой с трамболианцами, фокусник предлагал распилить любую женщину пополам, но, насколько я помню, не обещал собрать из половинок единое целое, народ развлекали шестирукие жонглеры, но меня все это как-то не заинтересовало.
Я уже собрался уходить, когда заиграла труба, на летающей платформе появился какой-то недомерок в золотом костюме и объявил, что наступил момент, которого мы все ждали. Так что теперь, всего за двадцать кредиток, каждый может лицезреть Сирену Серебряной Жилы во всем ее сексуальном великолепии.
Что ж, в последний раз я видел, чтобы так много людей так быстро переместились из одного места в другое, на Билбау II. Мы с Кровавым Беном в очередной раз повздорили, я вышвырнул пару столов для покера в окно, чтобы освободить место для доброй драки, а он отправил бармена следом за столами и признал, что это очень неплохая идея. Я и решил, раз народ так ломанулся на обещанное зрелище, значит, оно стоит двадцати кредиток, подвинул тех, кто мешался под ногами, не обращая внимания на вопли злобы и боли, и протянул кассиру деньги.
Войдя под купол, протолкался вперед, практически никого не задев, за исключением шести или семи мужчин, которые не соизволили быстро уступить дорогу гостю их планеты, и сел.
Ждать долго не пришлось. Едва я опустился на стул, заиграла музыка и на сцене появилась Сирена Серебряной Жилы. Можете мне поверить, на тот момент более прекрасной женщины я не видел. Волосы достигали талии и отдельные пряди она последовательно покрасила в разные цвета: красный, синий, желтый, зеленый. Получилось здорово.
Она подняла перед собой полупрозрачную простыню или полотенце и начала танцевать. Тут я заметил, что из одежды на ней только туфельки, а остальные ее волосы также раскрашены в несколько цветов. И в тот же момент без памяти в нее влюбился.
Просто не мог понять, как такая очаровашка может работать в бродячем парке развлечений, и вдруг мне пришло в голову, что старый Небучаднеззар, должно быть, похитил ее еще маленькой девочкой, до того, как она расцвела неземной красотой, и теперь она ждет появления героя, чтобы тот спас ее от этой рабской жизни и отвез домой, где она стала бы танцевать только для него, тем самым выражая свою благодарность.
Я подождал, пока танец закончится. Потом зрители еще минут пять выражали свой восторг аплодисментами, топаньем ног и свистом. Наконец купол опустел, я поднялся на сцену, нашел маленькую дверку, ведущую за кулисы, вошел в нее и через несколько секунд очутился в уборной Сирены.
В чем мать родила, она сидела на маленькой табуретке, парящей над полом перед туалетным столиком и трехмерным зеркалом, и расчесывала многоцветные волосы. На стенах висели многочисленные голографии, изображавшие ее в разной степени раздетости, на полке стояли куклы, на комоде тявкали уродливые фарфоровые собачки, там же стояли картинки инопланетных детей, большеглазых и очень похожих друг на друга, хотя среди них были четырехрукие, инсектоиды и даже хлордышащие.
Увидев мое отражение в зеркале, Сирена повернулась ко мне.
— Кто ты? — пожелала знать она, напрочь забыв о том, что полностью раздета, а может, ее это и не волновало.
— Я — Катастрофа Бейкер, пришел, чтобы признаться тебе в вечной любви и спасти от этой чудовищной рабской жизни.
— Я польщена, — она оглядела меня с головы до ног, — но не хочу, чтобы меня спасали.
— Только потому, что док Небучаднеззар зомбировал тебя, — объяснил я. — Несколько месяцев полетаем по галактике, и мозги у тебя прочистятся. Что скажешь, Сирена?
— Скажу — нет, и меня зовут не Сирена.
— Тогда как же? — спросил я. — Раз уж нам предстоит провести остаток жизни в интимной близости, полагаю, я должен знать твое имя.
— Я — Мелора, но никакой близости не будет.
— Мелора, — повторил я. — Это судьба.
— Почему?
— Я всегда таял перед обнаженными сиренами по имени Мелора, — ответил я. — По моему разумению, Мелора — самое чистое, самое добродетельное имя во Вселенной.
— Я тебя не звала. А теперь — уходи.
— Я не могу допустить, чтобы ты и дальше влачила столь жалкое существование.
— Я здесь безмерно счастлива. И мучаюсь только последние три минуты.
— Ты все не так поняла, — объяснил я. — Я — герой, по крайней мере когда не убегаю от всяких разных жандармов, и главное дело моей жизни — спасать непорочных дев, попавших в беду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44