Солдаты стояли молча. Серые пушистые хлопья разваливались и немного разлетались в утреннем бризе.
– Неправильный пепел, – сказал Ворбис.
Сержант открыл было рот.
– Будь уверен, я узнал бы тот, о котором говорю, – сказал Ворбис.
Он прошелся над обуглившейся крышкой люка и ткнул ее пальцем ноги.
– Мы проследили, куда ведет туннель, – сказал сержант, с интонациями человека, который вопреки опыту надеется, что если его голос будет звучать подобострастно, то он избегнет гнева. – Он выходит наружу у доков.
– Но если войти в него из доков, он не приведет сюда, – задумчиво проговорил Ворбис. Дымящийся пепел, казалось, завораживал его. Бровь сержанта изогнулась.
– Понял? – сказал Ворбис. – Эфебцы не стали бы строить дорогу наружу, которая была бы и дорогой внутрь. Мозг, задумавший лабиринт, не сделает такого. Должны быть… створки. Возможно, последовательность приводящих в движение камней. Ловушки, действующие лишь на пути в одну сторону. Пролетающие лезвия, появляющиеся неожиданно из стен.
– А.
– Самые хитрые и запутанные, несомненно.
Сержант провел сухим языком по губам. Он не мог читать Ворбиса, как книгу, ибо никогда не было книги вроде Ворбиса. Но у Ворбиса были определенные привычки мышления, которые через некоторое время можно изучить.
– Вы желаете, чтобы я взял отделение и проследовал по нему от доков, – сказал он глухо.
– Я как раз собирался предложить это, – сказал Ворбис.
– Да, господин.
Ворбис похлопал сержанта по плечу.
– Не расстраивайся, – сказал он бодро. – Ом оберегает сильных верой.
– Да, господин.
– Потом составите мне полный отчет. Но в первую очередь… они не в городе?
– Мы обыскали его полностью, лорд.
– Никто не ушел через ворота? Значит они отправились морем.
– Весь эфебский военный флот под контролем, лорд Ворбис.
– Бухта кишмя кишит мелкими корабликами.
– Им некуда отправиться, кроме открытого моря, сир.
Ворбис взглянув вдаль, на Кольцевое Море. Оно заполняло мир от горизонта до горизонта. Ниже лежало грязное пятно равнин Сто и неровная линия вершин Рама, на всем протяжении до высящихся пиков, которые еретики называют Пупом, но который, на самом деле, он знал, является Полюсом, видимым вокруг дуги мира только потому, что путь света искривляется в атмосфере, как в воде… и он увидел размытое белое пятно, вьющиеся далеко в океане. У Ворбиса было отличное обозрение, с высоты. Он поднял пригоршню серого пепла, некогда бывшего «Принципами навигации» Дикери, и позволил ему медленно протечь сквозь его пальцы.
– Ом послал нам попутный ветер, – сказал он, – спустимся в доки.
В водах сержантского отчаяния оптимистически забилась надежда.
– Вы не желаете, чтобы мы исследовали туннель, господин?, – сказал он.
– Ох, нет. Вы сможете сделать это по возвращении.

* * *
Урн ткнул в медную сферу куском проволоки, пока Безымянный Корабль барахтался среди волн.
– Ты не можешь его подхлестнуть? – спросил Симония не видевший разницы между машиной и человеком.
– Это философский двигатель, – сказал Урн. – Битьем тут не поможешь.
– Но ты же говорил, что машины буду нашими рабами, – сказал Симония.
– Не в смысле битья, – сказал Урн. – Сопла забились солью. Когда вода вырывается из сферы, она оставляет позади себя соль.
– Почему?
– Не знаю. Вода любит двигаться налегке.
– Мы остановились! Ты можешь что-нибудь сделать?
– Да. Подождать, пока остынет, прочистить и залить свежей воды.
Симония безумно озирался.
– Но мы все еще в виду берега!
– Ты – может быть, – сказал Дидактилос.
Он сидел в середине корабля, скрестив руки на верхушке своего посоха и выглядел, как пожилой человек, которого редко выводят подышать свежим воздухом, а потому он этим очень доволен.
– Не беспокойся, никто не сможет увидеть нас здесь, – сказал Урн. Он ткнул механизм. – В любом случае, меня слегка расстроил этот винт. Он приспособлен двигать воду, а не двигаться по воде.
– Он запутался? – спросил Симония.
– Завинтился, – весело сказал Дидактилос.
Брута лежал на остром конце, глядя вниз в воду. Маленькая раковинка плыла следом, прямо под водой. Ему было интересно, что же это… …и он знал, что это обычная бутылочная ракушка, класс головоногих, семейство Mollusca, и у нее внутренняя хрящевая опора вместо скелетной, и хорошо развитая нервная система, и большие воспринимающие изображение глаза, подобные глазам позвоночных. Знание мгновение повисело на переднем плане его мыслей, а потом пропало.
– Ом? – прошептал Брута.
– Что?
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь уснуть. Знаешь, черепахам надо много спать.
Симония с Урном бились над философским двигателем. Брута взглянул на сферу… «…сфера радиуса r, которая имеет объем V=(4/3)(pi)rrr, и площадь поверхности A=4(pi)rr…»
– О, мой бог…
– Что там опять? – сказал голос черепахи.
Лицо Дидактилоса повернулось к Бруте, схватившемуся за голову.
– Что такое pi?
Дидактилос вытянул руку и успокоил Бруту.
– Что происходит? – спросил Ом.
– Я не знаю! Это просто слова! Я не знаю, что в книгах! Не умею читать!
– Много спать полезно для здоровья, – сказал Ом. – Так получается здоровый панцирь.
Брута рухнул на колени посреди качающегося корабля. Он чувствовал себя подобно домовладельцу, неожиданно вернувшемуся и обнаружившему, что в доме полно чужих. Они находятся в каждой комнате, не угрожая, а просто заполняя собой пространство.
– Книги истекают!
– Не представляю, как это возможно, – сказал Дидактилос. – Ты сказал, что ты просто взглянул на них. Ты их не читал. Ты не знаешь, что в них написано.
– Они знают, что в них написано!
– Послушай. Это просто книги, по своей природе, – сказал Дидактилос. – Они не магические. Если бы можно было знать, что в книге содержится только взглянув на нее, Урн был бы гением.
– Что с ним стряслось? – спросил Симония.
– Он слишком много думает.
– Нет! Я ничего не знаю! В действительности, я не знаю! – сказал Брута. – Я просто вспоминаю, что у этой ракушки хрящевая опора!
– Это может причинить беспокойство, – сказал Симония. – Хах. Священники? Помешанные, в большинстве своем.
– Нет! Я не знаю, что значит хрящевая опора!
– Скелетная соединительная ткань, – сказал Дидактилос. – Представь себе кость и кожу одновременно.
Симония фыркнул.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, – живешь и учишься, как ты и говорил.
– Только некоторые из нас ухитряются делать это как-то иначе, – сказал Дидактилос.
– Это должно что-нибудь означать?
– Это философия, – сказал Дидактилос. – И сядь, парень. Ты раскачиваешь корабль. Мы и так перегружены.
– Его поддерживает выталкивающая сила, равная весу вытесненной жидкости, – пробормотал, опускаясь Брута.
– Гмм?
– Только я не знаю, что значит выталкивающая сила.
Урн поднял глаза от сферы.
– Мы готовы продолжить путь, – сказал он. – Только плесни немного воды сюда своим шлемом, приятель.
– И тогда мы снова поплывем?
– Ну, мы начнем выпускать пар, – сказал Урн. Он вытер руки об свою тогу.
– Знаешь, – сказал Дидактилос, – есть разные способы учиться. Мне вспоминаются времена, когда старый Принц Ласгири, из Цорта, спросил меня, как ему стать сведущим, особенно если у него нет времени на занятие чтением. Я сказал ему: «В учении нет королевских дорог, сир», на что он сказал мне: «Что ж, тогда построй мне такую, или я отрублю тебе ноги. Используй столько рабов, сколько тебе нужно». Отрезвляюще деловой подход, я считаю. Он был не из тех людей, что бросаются словами. Людьми, да. Но не словами.
– Но он не отрубил тебе ноги? – сказал Урн.
– Я выстроил ему дорогу. Более или менее.
– Как? Я думал, это всего лишь метафора.
– Ты учишься, Урн. Я нашел дюжину рабов, которые умели читать и посадил в его спальне ночью, шептать ему избранные пассажи, пока он спит.
– И это сработало?
– Не знаю. Третий раб всадил ему в ухо шестидюймовый кинжал. Потом, после революции, новый правитель позволил мне выйти из тюрьмы и сказал, что я могу покинуть страну, если я пообещаю не думать ни о чем по пути к границе. Но я не верю, что идея плоха в принципе.
Урн подул на огонь.
– Займет немного времени, пока согреется вода, – пояснил он.
Брута снова улегся на носу. Если он сосредотачивался, он мог остановить истечение знания. Нужно было только перестать смотреть на предметы. Даже облака… «…изобретенные натурфилософией, как средство создания тени на поверхности мира, с целью предохраняя ее от перегрева…» …вызывали наплыв видений.
Ом вскоре уснул.
«Знание без учения, – подумал Брута. – Нет. Другой путь. Учение без знания».

* * *
Девять десятых Ома дремали под панцирем. Остальная часть дрейфовала, подобно туману, в истинном мире богов, который куда менее интересен, чем трехмерный мир, населенный по большей части людьми. Он думал: «Мы – маленький кораблик. Она, возможно, даже не заметит нас. Вокруг целый океан. Она не может быть всюду. Конечно, у нее много верующих. Но мы всего-навсего маленький корабль…» Он почувствовал мысли любопытствующих рыб, снующих вокруг винта. Это было плохо, ибо при нормальном положении вещей рыбы не славятся своим…
– Привет, – сказала Королева Моря.
– Ах.
– Вижу, тебе по-прежнему удается существовать, маленькая черепашка.
– Я тут устроился, – сказал Ом.
– Нет проблем.
Повисла пауза, которая, если бы это происходило между двумя людьми в людском мире, была бы потрачена на покашливание и удивленное выражение лица. Но боги никогда не удивляются.
– Ты явилась, – осторожно сказал Ом, – за своей платой?
– Это судно и все, кто в нем, – сказала Королева. – Но твой верующий может спастись, как обычно.
– На что они тебе? Один из них – атеист.
– Ха! Они все поверят, в конце концов.
– Это ведь не слишком… – Ом заколебался, – справедливо?
Теперь приумолкла Королева Моря.
– Что значит справедливо?
– Как… прописная истина? – сказал Ом. Он удивился, зачем он это сказал.
– Звучит как человечье измышление.
– Согласен, они изобретательны. Но я имел ввиду… я думал… они ничем не заслужили этого.
– Заслужили? Они люди. Как это связано с заслужили?
Ом вынужден был сдаться. Он думал не по-божески. Это его беспокоило.
– Это просто…
– Ты слишком долго полагался на одного человека, маленький бог.
– Знаю. Знаю. – Ом усмехнулся. Мысли перетекали одна в другую. Он слишком многое видел с человеческой точки зрения. – Хорошо, возьми этот корабль, если тебе надо. Я только хотел, чтобы это было…
– Справедливо? – сказала Королева Моря.
Она двинулась вперед. Он ощутил ее повсюду вокруг.
– Такой вещи, как справедливость, нет, – сказала она. – Жизнь как морской берег. А потом умираешь.
Она исчезла. Ом позволил себе удалиться под покров своего панциря.
– Брута?
– Да?
– Ты умеешь плавать?
Сфера начала вращаться. Брута слышал, как Урн сказал:
– Вот. Скоро мы двинемся.
– Да уж хорошо бы, – сказал Симония.
– Там виден корабль.
– Эта штуковина движется быстрее, чем что угодно с веслами или парусами.
Брута взглянул в сторону бухты. Узкий Омнианский корабль как раз проходил мимо маяка. Он был по-прежнему очень далеко, но Брута смотрел на него со страхом и ожиданием, которые увеличивали лучше телескопа.
– Он быстро идет, – сказал Симония. – Я не понимаю, ведь нет ветра.
Урн оглянулся с непоколебимым спокойствием.
– Ветер не может быть там и не быть здесь, – сказал он.
– Я спросил, ты плавать умеешь? – упорствовал голос черепахи в голове Бруты.
– Не знаю, – сказал Брута.
– Ты сможешь быстро выбраться отсюда?
Урн взглянул вверх.
– Ох, – сказал он.
Над Безымянным Кораблем собирались тучи. Было заметно, как они двигаются.
– Ты должен знать! – кричал Ом. – По-моему, у тебя была отличная память!
– Мы плескались в большой бочке в деревне, – прошептал Брута, – но я не знаю, считается ли это!
Мгла покрыла поверхность моря. У Бруты заложило уши. А Омнианский корабль по-прежнему приближался, летя по волнам.
– Как называется участок мертвого покоя, окруженный ветром… – начал Урн.
– Ураган? – сказал Дидактилос.
Молния протрещала между небом и морем. Урн рванул рычаг и опустил винт в воду. Его глаза светились почти так же ярко, как молния.
– Вот это мощность! – сказал он. – Впрячь молнию! Мечта человечества!
Безымянный корабль рванулся вперед.
– Да? Не моя мечта, – сказал Дидактилос. – Я всегда мечтал об огромной колеснице, влекущей меня по полю, полному крабов.
– Я имел ввиду метафорическую мечту, мастер, – сказал Урн.
– Что такое метафора? – спросил Симония.
Брута сказал:
– Что такое мечта?
Колонна молнии врезалась в дымку. Следующие молнии отражались во вращающейся сфере.
– Их можно получать из кошек, – сказал Урн, заплутавший в мире философии, в то время как Корабль оставлял позади белый кильватер. – Гладя их янтарной палочкой мы получим слабые разряды… если бы я сумел усилить это в миллион раз, ни один человек не был бы больше рабом, и мы могли бы поймать их в кувшин и отменить ночь…
В нескольких ярдах ударила молния.
– Мы находимся на корабле с большим медным шаром среди массы соленой воды, – сказал Дидактилос. – Спасибо, Урн.
– И святилища богов были бы великолепно освещены, конечно, – быстро сказал Урн.
Дидактилос постучал своей палкой по корпусу.
– Это хорошая идея, но у тебя никогда не будет достаточно кошек, сказал он.
Море взволновалось.
– Прыгай в воду! – крикнул Ом.
– Зачем? – сказал Брута.
Волна почти перевернула корабль. Дождь шипел на поверхности сферы, отскакивая обжигающими брызгами.
– У меня нет времени объяснять! Прыгай за борт! Это к лучшему! Верь мне!
Брута встал, держась, для устойчивости, за раму сферы.
– Сядь! – сказал Урн.
– Я просто выйду, – сказал Брута. – Меня не будет некоторое время.
Корабль закачался под ним, когда он наполовину выпрыгнул, наполовину упал в бурлящее море. Молния попала в сферу. Ударяясь о поверхность, Брута увидел, на мгновение, сферу, светящуюся белым калением и Безымянный Корабль, с винтом, почти что над водой, мчащийся, подобно комете сквозь туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37