Брута едва слышал его через грохот крови в ушах. Дидактилос оказался куда лучшим мыслителем, нежели он думал.
– Да, господин?
– Возьмешь группу людей и отведешь их в Библиотеку… а потом, Брута, ты подожжешь Библиотеку.

* * *
Дидактилос был слеп, но было темно. Преследующие его стражники будут видеть, только видеть тут нечего. И они не проводили свою жизнь, гуляя по извилистым, неясным и, кроме всего прочего, многоступенчатым улочкам Эфебы.
– …восемь, девять, десять, одиннадцать, – бормотал философ, запрыгивая на совершенно темный пролет ступенек и петляя по заячьи за угол.
– Черт, ай, это была моя коленка, – бормотало большинство стражников в куче где-то около середины пути.
Один как-то забрался наверх. В лунном свете он как раз смог разглядеть тощую фигуру, бешенно скачущую вдоль по улице. Он поднял свой арбалет. Старый дурак даже не уворачивался. Отличная мишень. Мгновение стражник выглядел ошарашенным. Арбалет вырвался из его рук, полетев на булыжники и посылая стрелы рикошетить от статуи. Он взглянул вниз, на оперенный конец стрелы, торчащий из его грудной клетки, а затем на фигуру, выступившую из теней.
– Сержант Симония? – прошептал он.
– Мне жаль, – сказал Симония. – Мне действительно жаль. Но важнее Истина.
Солдат открыл рот, что бы высказать свое мнение об истине, а потом тяжело упал вперед. Он открыл глаза. Симония удалялся. Все выглядело светлее. Было по-прежнему темно. Но теперь он мог видеть в темноте. Все приобрело сероватый оттенок. И булыжник под его рукой каким-то образом превратился в крупный черный песок. Он взглянул вверх.
– ВСТАТЬ, РЯДОВОЙ ИХЛОС.
Он смущенно встал. Теперь он был больше, чем просто солдатом, анонимной фигурой чтобы преследовать и быть убитым, и быть не более чем мелкой сошкой в жизнях других людей. Теперь он был Дерви Ихлос, тридцати восьми лет, по сути, относительно безупречный, в основном, и мертвый. Он неуверенно поднял руку к губам.
– Ты – судья? – сказал он.
– НЕ Я.
Ичло взглянул на простирающийся вдаль песок. Он инстинктивно знал, что делать. Он был куда менее рафинирован, нежели генерал Фрайят, и обращал больше внимания на песни, выученные в детстве. Кроме того, у него было преимущество. Он был даже менее религиозен, чем его генерал.
– СУД В КОНЦЕ ПУСТЫНИ.
Ичло попытался улыбнуться.
– Мама говорила мне об этом, – сказал он. – Когда ты умираешь, ты должен пересечь пустыню. И ты увидишь все так, как должно быть, говорила она. И все правильно вспомнишь.
Смерть усердно ничего не делал[Note 2 - Не забыли, Смерть в Плоском Мире – существо мужского рода. (OVL)], дабы обозначить какие-либо свои чувства.
– Можно встретить друзей по пути, а? – сказал солдат.
– ВОЗМОЖНО.
И Ихлос отправился. В общем, думал он, все могло быть и хуже.

* * *
Урн лазал среди полок, как обезьяна, вытаскивая книги из их отсеков и швыряя их вниз, на пол.
– Я могу унести двадцать, – сказал он. – Но которые двадцать?
– Всегда мечтал сделать это, – бормотал Дидактилос радостно. – Оберегать истину перед лицом тирании и все в таком роде. Ха! Один человек, не боящийся…
– Что взять? Что взять? – кричал Урн.
– Нам не нужны «Механики» Гвидо, – сказал Дидактилос. – Эх, хотел бы я видеть выражение его лица! Дьявольски хороший бросок, учитывая обстоятельства. Надеюсь, кто-нибудь опишет, что я…
– Принципы приводного механизма! Теория расширения воды! – кричал Урн. – Но нам не нужны Ибидовское «Государство», или Гномоновская «Эктопия», действительно, это…
– Что? Они принадлежат всему человечеству! – огрызался Дидактилос.
– Тогда пусть все человечество придет и поможет нам их унести, – сказал Урн. – Но, поскольку нас только двое, я предпочел бы нести нечто полезное.
– Полезное? Книги о механизмах?
– Да! Они покажут людям, как жить лучше!
– А эти покажут людям, как быть людьми, – сказал Дидактилос. – Это напомнило мне. Дай мне другой фонарь. Я чувствую себя совсем слепым без него…
Дверь библиотеки вздрогнула под громоподобным стуком. Это был стук людей, не ожидающих, что им откроют.
– Мы можем выбросить некоторые другие в…
Петли выскочили из стен. Дверь с глухим звуком грохнулась вниз. Солдаты с вытащенными мечами вскарабкались на нее.
– А, господа, – сказал Дидактилос. – Умоляю, не сотрите мои окружности.
С разбегу капрал тупо взглянул на него, потом вниз на пол.
– Какие окружности?
– Эй, как насчет того, чтобы дать мне пару компасов и вернуться сюда, скажем, через полчаса?
– Оставь их, капрал, – сказал Брута. Он перешагнул через дверь. – Я сказал, оставьте их.
– Но я получил приказ…
– Ты глух? Если да, то Квизиция сможет это излечить, – сказал Брута, сам удивляясь твердости своего голоса.
– Ты не принадлежишь к Квизиции, – сказал капрал.
– Нет, но я знаю человека, который принадлежит, – сказал Брута. – Вы здесь чтобы искать в этом дворце книги. Оставьте его со мной. Он стар. Что может он сделать?
Капрал в сомнении переводил взгляд с Бруты на своих пленников.
– Отлично, капрал. Я беру командование на себя.
Все повернулись.
– Вы меня слышали? – сказал Сержант Симония, проталкиваясь вперед.
– Но дьякон приказал нам…
– Капрал?
– Да, сержант?
– Дьякон далеко. Я здесь.
– Да, сержант.
– Пошли!
– Да, сержант.
Сержант прислушивался, пока солдаты маршировали прочь. Затем он воткнул свой меч в дверь и повернулся к Дидактилосу. Он сжал левую руку в кулак и положил свою правую поверх, вытянув ладонь.
– Черепаха Движется, – сказал он.
– Все относительно, – сказал философ опасливо.
– Я имею ввиду, я… друг, – сказал сержант.
– Почему мы должны тебе верить? – сказал Урн.
– Потому, что у вас нет выбора, – сказал Сержант Симония резко.
– Вы можете вывести нас отсюда? – спросил Брута.
Симония взглянул на него.
– Ты? – сказал он. – Почему я должен выводить отсюда тебя? Ты – инквизитор! – он схватил меч.
Брута попятился.
– Нет!
– На корабле, когда капитан сказал пароль, ты ничего не ответил, – сказал Симония. – Ты не один из нас.
– Я также не думаю, что я один из них, – сказал Брута. – Я сам по себе.
Он бросил на Дидактилоса умоляющий взгляд, что было совершенно зря, и быстро повернулся к Урну.
– Я не знал об этих солдатах, – сказал он. – Я знал только, что Ворбис задумал убить вас, и что он подожжет Библиотеку. Но я могу помочь. Я придумал это по пути сюда.
– Не слушайте его, – сказал Симония.
Он пал на одно колено напротив Дидактилоса, словно умоляя.
– Сир, здесь… несколько наших… тех, кто знает, что значит ваша книга… смотрите, у меня есть копия…
Он нащупал что-то за своим нагрудником.
– Мы скопировали это, – сказал Симония. – Единственная копия! Все, что у нас есть! Но это распространяется. Те, кто умеет читать, читают это остальным! Это производит такое впечатление!
– Э… – сказал Дидактилос. – Что?
Симония в возбуждении замахал руками.
– Ибо мы знаем это, я был в тех местах, это правда! Великая Черепаха существует. Черепаха действительно движется! Нам не нужны боги!
– Урн? Еще никто не ободрал медь с крыши? – сказал Дидактилос.
– Не думаю.
– Тогда, напомни мне, чтобы я не разговаривал с этим малым снаружи.
– Я не понимаю! – сказал Симония. – Я могу спасти вас. У вас есть друзья в самых неожиданных местах. Пошли. Я только убью священника…
Он взялся за меч. Брута попятился.
– Нет! Я тоже могу помочь! Вот, почему я пришел. Когда я увидел вас напротив Ворбиса, я понял, что могу сделать!
– И что же ты можешь сделать? – усмехнулся Урн.
– Я могу спасти Библиотеку.
– Что? Положить на спину и убежать? – издевался Симония.
– Нет. Не в этом смысле. Сколько здесь свитков?
– Около семи сотен, – сказал Дидактилос.
– Сколько из них важны?
– Все! – сказал Урн.
– Может, пара сотен, – сказал Дидактилос, мягко.
– Дядя!
– Все прочее просто изданный вздор и суета, – сказал Дидактилос.
– Но это книги!
– Возможно, я смогу взять больше, – сказал Брута медленно. – Отсюда есть выход наружу?
– Отсюда… возможно, – сказал Дидактилос.
– Не говори ему! – сказал Симония.
– Тогда все ваши книги сгорят, – сказал Брута. Он указал на Симонию. – Он сказал, что у вас нет выбора. Так что вам нечего терять, верно?
– Он свя… – начал Симония.
– Все заткнитесь, – сказал Дидактилос. Он смотрел в сторону брутиного уха. – Отсюда может быть путь наружу, сказал он. – Что ты собираешься делать?
– Не верь ему! – сказал Урн. – Омнианцы вокруг, а ты говоришь, что есть другой путь наружу!
– Сквозь эту гору есть туннели повсюду, – сказал Дидактилос.
– Возможно, но мы не говорим об этом людям!
– Я склонен верить этой личности, – сказал Дидактилос. – У него честное лицо. Философски выражаясь.
– Почему мы должны ему доверять?
– Любой, кто настолько туп, чтобы надеяться на то, что в подобных обстоятельствах ожидает, что мы будем ему доверять, должен быть достоин доверия, – сказал Дидактилос. – Он должен быть слишком глуп, чтобы быть предателем.
– Я могу уйти прямо сейчас, – сказал Брута. – И что тогда будет с вашей Библиотекой?
– Видите? – сказал Симония.
– Просто, когда все кажется беспросветным, вдруг у нас появляются неожиданные друзья повсюду, – сказал Дидактилос. – Каков твой план, юноша?
– У меня нет никакого, – сказал Брута. – Я просто делаю вещи, одну за другой.
– И сколько займет делание вещей, одну за другой?
– Около десяти минут, я думаю.
Симония взглянул на Бруту.
– А теперь, принесите книги, – сказал Брута. – И мне необходимо немного света.
– Но ты даже читать не умеешь! – сказал Урн.
– Я не собираюсь их читать, – Брута невыразительно взглянул на первый свиток, которым случайно оказался De Chelonian Mobile. – Ох. Мой бог, – сказал он.
– Что-нибудь не так? – сказал Дидактилос.
– Кто-нибудь может сбегать за моей черепахой?

* * *
Симония бежал по дворцу. Никто не обращал на него особого внимания. Большинство эфебских стражников было снаружи лабиринта, а Ворбис дал ясно понять любому, способному помыслить о том, чтобы рискнуть войти вовнутрь, что случится с жителями дворца. Группы омнианских солдат осуществляли дисциплинированный грабеж. Кроме того, он возвращался к своим комнатам. В комнате Бруты действительно была черепаха. Она сидела на столе, между развернутым свитком и объеденным ломтиком дыни, и, насколько это можно сказать о черепахе, спала. Симония безо всяких церемоний схватил ее, впихнул в свой вещмешок и бросился обратно в Библиотеку. Он ненавидел себя, за то, что так сделал. Этот тупой священник все разрушил! Но Дидактилос дал слово, а Дидактилос знал Истину. На всем протяжении пути было ощущение, что нечто стремится привлечь его внимание.

* * *
– Ты запоминаешь их просто взглянув? – сказал Урн.
– Да.
– Весь свиток?
– Да.
– Я тебе не верю.
– На основании первой буквы слова Librum, снаружи, есть трещинка, – сказал Брута. – Ксено написал: «Рефлекции», старик Аристократес – «Банальности», а Дидактилос считает, что Ибидовы «Рассуждения» дьявольски тупы. От трона Тирана до Библиотеки шесть сотен шагов. В…
– У него хорошая память, тебе придется с этим смириться, – сказал Дидактилос. – Покажи ему еще несколько свитков.
– Откуда мы знаем, что он их запоминает? – настаивал Урн, разматывая свиток с геометрическими теоремами. – Он не умеет читать! И даже, если бы он умел читать, он не умеет писать!
– Нам придется научить его.
Брута взглянул на свиток, заполненный картами. Он закрыл глаза. Мгновение, неровная кромка маячила напротив внутренней поверхности его глазных яблок, потом они осели в его мозгу. Они по-прежнему были где-то там, он смог бы вытащить их назад в любой момент. Урн развернул следующий свиток. Рисунки животных. Этот – рисунки растений и множество надписей. Этот – одни лишь записи. Этот – треугольники и предметы. Они оседали в его памяти. Через некоторое время он перестал даже беспокоиться о том, развернут ли свиток. Он просто смотрел. Ему было интересно, как много он сможет запомнить. Но это было глупо. Просто запоминать все, что видишь. Поверхность стола, или свиток, заполненный письменами. В этом было столько же информации, как в полировке и окраске дерева в «Рефлекциях» Ксено. Даже так он ощущал явную тяжесть мыслей, ощущение, что если он резко повернет голову, память хлынет у него из ушей. Урн поднял случайный свиток и частично развернул.
– Опиши, на что похожа Неясная Пузума, – потребовал он.
– Не знаю, – сказал Брута. Он закрыл глаза.
– Слишком много для Г-на Памяти, – сказал Урн.
– Он не умеет читать, парень. Это неправильно, – сказал философ.
– Хорошо. В смысле, четвертый рисунок в третьем свитке, – сказал Урн.
– Четырехногое животное смотрящее влево, – сказал Брута, – широкая голова, похожая на кошачью, и широкие плечи, с телом, суживающимся в направлении задней части. Тело состоит из черных и светлых квадратов. Уши очень маленькие и лежат плашмя на голове. У нее шесть усов. Хвост обрубком. Только задние лапы имеют когти, на каждой по три когтя. Четвертая нога примерно такой же длины, как голова, и поднята относительно тела. Полоска толстой шерсти…
– Это было пятьдесят свитков назад, – сказал Урн. – Он видел весь свиток пару секунд.
Они взглянули на Бруту. Брута снова прикрыл глаза.
– Ты знаешь все? – сказал Урн.
– Не знаю.
– У тебя в голове половина Библиотеки!
– Я… немного…

* * *
Библиотека в Эфебе превратилась в печь. Пламя стало синим, когда растаявшая медная крыша закапала на полки. Все библиотеки, повсюду, соединены ходами книжных червей в пространстве, возникающими в результате сильных пространственно-временных искажений, имеющихся вокруг любой большой книжной коллекции. Очень мало кто из библиотекарей постиг этот секрет; имеются гибкие правила, как извлечь из этого факта пользу. Ибо это равнозначно путешествию во времени, а путешествия во времени сопряжены с большими проблемами. Но, если Библиотека горит, и в истории записано, что она должна сгореть… Был тихий хлопок, совершенно неслышный среди треска книжных полок, и фигура выпала из ниоткуда на маленький участок негорящего пола в центре библиотеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37