Все остальное пространство Ч слева, справа и,
наверное, сзади меня Ч было погружено в сумрак. И лишь просветленные гро
мады исполинских дисков выдавали свое присутствие слабым мерцанием.
Где-то далеко вверху, на фоне красноватого марева, метались длинные тени.
Иногда тени принимали знакомые очертания: мне казалось, я вижу теневое и
зображение человека, одетого в скафандр. Моя догадка неожиданно подтвер
дилась. Мятущийся клубок теней распался, и вниз, в клокочущую бездну, поле
тел какой-то темный продолговатый предмет. Да, это был человек в скафандр
е. Но, падая, он странно увеличивался в размерах, распухал. Пролетая мимо м
еня, он уже превосходил размерами меркурианский глаер! В лицо мне ударил
горячий вихрь, и через минуту все было кончено: исполин погрузился в меси
во оранжевых сгустков и стал разваливаться на отдельные глыбы… Из прова
ла докатились раскаты гула.
Вокруг посветлело. Справа появились колонии серебристых игл, слева надв
игалось скопище фиолетовых торов. «Теперь уж мне несдобровать», Ч безр
азлично подумал я, чувствуя неодолимую слабость. Перед глазами расцвета
ли великолепные созвездия узорчатых огней, знакомо раскачивались руло
ны радужного сияния. И вдруг я заметил свой маленький диск. Но он прилетел
не один: следом за ним, подпрыгивая на невидимых волнах, плыл маленький го
лубой шарик. Вдвоем они исполнили вокруг меня замысловатый танец. Я ощут
ил, как все мое тело начинает покрываться пушистыми кристалликами инея.
Боль сразу утихла, уставший мозг заволокла приятная дремота…
Больше я ничего не помню, Алеша. Я проснулся, когда меня разбудил Акопян…

Рассказывая, Шаров ходил взад и вперед за спинкой моего кресла. Чтобы вид
еть его, мне приходилось поворачивать голову то вправо, то влево. Когда мо
я шея устала, я взгромоздился на кресло с ногами и, положив локти на спинку
, молча следил за ходьбой командира.
Закончив свой рассказ, Шаров остановился рядом и, приблизив лицо почти в
плотную к моему, тихо спросил:
Ч Бред?..
Я отшатнулся.
Ч Многие детали вашего бреда и моего странным образом совпадают… Ч ск
азал я, подумав. Ч Если это и бред, то бред обоюдный, так сказать, телепатич
еского характера: один Ч продолжение или часть другого. Мы помолчали. Ша
ров, задумчиво поглаживая подбородок, смотрел куда-то мимо меня.
Ч А знаете что?.. Ч нарушил я неловкое молчание. Ч Мне в голову пришла ин
тересная мысль: не заключается ли суть разгадки в двух словах: «нейтринн
ый синдром»?!
Ч Синдром?.. Ч переспросил Шаров.
Ч Ну да, нейтринный синдром. Защитная система «Бизона» ограждает нас от
любого проникающего излучения, кроме одного. Поток нейтринов пронизыва
ет нас беспрепятственно, и кто знает, какое воздействие оказывает этот п
лотный поток на нашу психику… А для людей с расстроенной психикой мир га
ллюцинаций часто неотличим от мира реальных вещей.
Ч А это?.. Ч Шаров протянул руки, показывая красные следы на сгибах кисте
й.
Ч Это Не довод, Ч возразил я. Ч Известны случаи, когда силой гипнотичес
кого внушения на теле человека вызывались признаки ожога: кожа краснела
, покрывалась волдырями…
Шаров колебался недолго. Повернулся ко мне спиной и быстро стащил через
голову свитер.
Я собирался сказать что-то еще, но замер с открытым ртом. От правого плеча
до левого бедра на спине командира проходил страшный, болезненно вспухш
ий рубец. Там, где края свежесросшейся раны прилегли не совсем плотно, вид
нелись засохшие капельки крови…

НАД АРКАМИ ПРОТУБЕРАНЦЕВ

Полмиллиона километров от поверхности Солнца. Это немного, если между на
ми и зыбкой, подвижной оболочкой звезды Ч всего лишь тонкий слой внутре
нней короны. Там, внизу, в глубинах кипящего зноя, зарождаются световые лу
чи. Покидая свою колыбель, они уходят в просторы Вселенной вестниками гр
озных процессов преобразования звездной материи. Восемь долгих минут м
чатся они с неимоверной скоростью, чтобы достигнуть орбиты Земли, и всег
о лишь две секунды, мгновение, чтобы встретить «Бизон»…

Веншин подумал, что-то прикинул в уме и, наконец, ответил:
Ч Еще сто тысяч километров и, я думаю, будет достаточно.
Ч Скорлупка не выдержит, Ч мрачно заметил Акопян. Ч Мы выполнили зада
нную нам программу сближения, не знаю, что вам нужно еще… Впрочем, считайт
е, что я воздержался. Решайте сами. Ч Он демонстративно встал и пересел в
кресло за пультом. Ч Мало вам космических девушек.
Ч Итак, шестьдесят? Ч переспросил Шаров.
Ч Сто, Ч спокойно поправил Веншин. Ч Как минимум.
Ч Тяжеловато. Теплоприемники перегружены, энерговыброс на пределе… Мо
розов, дайте схему облета.
Я включил автоматы подсчета и отрегулировал изображение:
Ч Готово!
Шаров приблизился к экрану вплотную.
Ч Так… Потребуется два витка. И даже еще шестнадцать градусов. Тяжелова
то… Как вы полагаете, Морозов?
Я промолчал. Сейчас только от командира зависит, будем ли мы опускаться н
иже предельной отметки, или повернем на Меркурий.
Прежде чем высказать свое решение, Шаров несколько раз пересчитал резул
ьтат. Я и Веншин с одинаковым волнением следили за выражением его лица, хо
тя наши интересы были прямо противоположны. Мой мозг был перенасыщен нед
авними впечатлениями, и я не испытывал особого энтузиазма сосредоточив
аться на чем-нибудь другом. Я мог сколько угодно называть себя размазней
и кисляем, упрекать в забвении долга Ч все напрасно. Мне хотелось домой.

Ч Облет по спирали опасен, Ч сказал командир. Ч Пройдем по касательно
й. Вас устраивает полтора часа на пределе снижения?
Веншин развел руками:
Ч За неимением лучшего…
Ч Хорошо. Готовьтесь.
Закипела работа. Я меняю кассеты, проверяю нули записывающих устройств,
настраиваю аппаратуру. За моей спиной что-то выстукивает цифровой датчи
к электронного лоцмана, шуршит бумага, туда и обратно, как мячики, летают к
ороткие фразы Шарова и Веншина.
Ч К экватору ближе нельзя, Ч говорит командир. Ч Не имеем права так рис
ковать.
Ч Объясните! Ч недовольным голосом восклицает Веншин.
Ч Кому нужны экспедиции, из которых не возвращаются?
Ч Вас пугает возможность непредвиденного выброса?
Ч Меня пугает то, что ты не вернешься! «Тур» и «Мустанг» не вернулись.
Ч Между прочим, это я уже слышал. Где же выход?
Ч Зона спокойной плазмы.
Ч Значит Ч полюса… Который из них?
Ч А это уж вы мне подскажете.
Ч Лучше, конечно, южный…
Ч Южный выброс рассеялся?
Ч Почти.
Ч Ну, если «почти», тогда Ч северный.
Ч Южный.
Ч Веншин, не упрямьтесь.
Ч На кой черт мне спокойная плазма?!
Ч Вам виднее…
Ч Ну, знаете…
Ч Будет лучше, если мы превратимся в облако раскаленного газа? Ладно, про
йдем по дуге восемьдесят два и пять десятых. Это что-то около двух часов н
а пределе снижения.
Ч Так… И склонение Ч двадцать.
Ч Шесть, и ни градусом больше.
Веншин долго еще что-то доказывал, возмущался, но я уже не слушал.
Глухо грохотали моторы, деловито постукивали вакуумные насосы, тонкий п
иск энергообменных устройств вплетался в многоголосый хор включенных
приборов.
Корабль так же, как и люди, напряженно готовился к решающему броску. Тольк
о что в звездоплавании родился новый термин: «корональные ямы».
Авторство принадлежит Акопяну. Его побелевшие пальцы крепко сжимают ры
чаги управления.
Каждые пять минут командир спрашивает:
Ч На сетке?
Ч Шесть! Ч громко отвечает Акопян. Ч Градус в градус.
Ч Баланс режима?
Ч Четыре нуля! Молекула в молекулу.
Ч Отлично. Прежний курс.
Ч Есть прежний курс! До следующей ямы…
Акопян внешне спокоен. Но предательская смена красных и белых пятен на л
ице выдает его возбуждение. Им, вероятно, овладел азарт пилота…
Ч Спокойнее, Ч бросает Шаров, не поворачивая головы.
Его руки неподвижно лежат на рычагах дублирующей системы управления, гл
аза устремлены в экран.
Мы с Веншиным колдуем над приборами. Некогда даже оглянуться. Но, сверяя п
оказания орбитальных шкал, я получаю возможность взглянуть на экран. Нак
лонная поверхность экрана испещрена линиями градусной сетки, на фоне ко
торой полыхает пурпурный эллипс. Голова Акопяна мешает смотреть, и я, заб
ыв обо всем, делаю шаг в направлении пульта. В глубине экрана, под сеткой, к
ипит зернистая масса, похожая на рисовую кашу. Гранулы. Они снуют на повер
хности фотосферы Солнца, как ватные шарики, колеблемые ветерком, Ч «шар
ики», имеющие в поперечнике добрую тысячу километров! Это поднимаются из
солнечных недр раскаленные массы газа, остывают и опускаются обратно, а
на смену им поднимаются новые… Скоро эллипс превратится в окружность, за
тем начнет расширяться, указывая, что «Бизон» ложится на обратный курс, н
а Меркурий…
Веншин окликнул меня Ч он умеет это делать очень тактично Ч и быстрым ж
естом занятого человека указал на тубус оптического магнилатора. Я взби
раюсь на круглое сиденье этого съемочного суперкомбайна и нажимаю нога
ми педали. Массивный аппарат (он всегда напоминал мне что-то среднее межд
у перископом и зубоврачебным агрегатом) повернулся так, что теперь мне б
ыл виден надпультовый экран. Однако особой необходимости смотреть туда
не было Ч ведь у меня теперь был свой экран, хотя и меньших размеров. Я пог
ружаю лицо в пенопластовую мякоть затемняющей маски и впиваюсь глазами
в окуляр экспонира.
Ото, мы уже на пределе снижения! Веншин прав: пора начинать последнюю съем
ку.
Длинные, отведенные в стороны и назад ручки управления повинуются малей
шей прихоти оператора, пальцы удобно лежат на вогнутых клавишах переклю
чателей. Нажимая их поочередно, Ч я знаю каждую клавишу на ощупь, Ч доби
ваюсь наиболее резкого, сочного изображения. В эти минуты я думал о людях
Земли Ч будущих зрителях магнитного фильма «Четыреста тысяч километр
ов над поверхностью Солнца». Ну, Алеша, не подкачай! Сейчас все зависит от
твоего операторского мастерства… Просмотровый зал набит до отказа. Гас
нет свет и… зрители замирают от восторга. Два часа молчаливого, напряжен
ного внимания. Заключительный аккорд, зал выплывает из мрака. Потрясенны
е зрители долго еще сохраняют молчание. «Простите, кто режиссер-постано
вщик?» Ч «Что вы, неужели вам неизвестно?! Участник экспедиции Алексей Мо
розов». Ч «Потрясающе! Скажите, а кто оператор?» Ч «Все он же. Глядите, гля
дите, вот он выходит на сцену!» Всемирно известные деятели искусства пож
имают мне руки, зал сотрясается от бури оваций, девушки несут мне цветы. Я
переполнен гордостью, снисходительно киваю в ответ на приветствия, но мн
е приятно это неистовое изъявление восторгов… Ну и мерзавец же ты, Алешк
а, опомнись!.. И на сцену выходят генеральный директор фильма Ч Шаров, гла
вный режиссер Ч Веншин, технический руководитель Ч Акопям и тысячи дру
гих участников невиданного эксперимента. И нам всем удивительно приятн
о от сознания того, что мы совершили, мы аплодируем друг другу, аплодируем
Земле. Земля аплодирует нам… Я, кажется, злоупотребляю съемкой в лучах во
дорода. Нет, так нельзя, нужно уделить долю внимания лучам кальция, магния
, железа. Но трудно оторваться от феерической картины Солнца в лучах водо
рода: исполинские волокна протуберанцев вспухают, переплетаются, образ
уя сложный ансамбль титанических ротонд и арок. Мы шествуем над этой огн
енной аркадой, как боги, удивляясь собственной смелости. Нет, даже богам н
едоступно такое!..
Шаров сменил Акопяна и взял управление кораблем на себя.
Через минуту экран покрывается лиловыми разводами. Корональная яма!..
Тело наливается свинцом, в глазах темнеет. Преодолевая головокружение, я
пытаюсь привстать, но падаю куда-то в непроглядную тьму…
Медленно рассеивается тьма, тяжесть проходит. Я поднимаю голову и вижу л
ежащего Веншина. Голова его запрокинута, зубы страшно оскалены, одна рук
а подвернута за спину, другая Ч не успела сползти с аппаратного стенда; п
осиневшие веки и алая струйка у рта приводят меня в смятение. К счастью, я
быстро нащупал пульс.
Он все же встал и, невзирая на мои протесты, вернулся к регистраторам.
Мне волей-неволей пришлось смириться с упрямством этого фанатика от нау
ки.
Я машинально двигал рукоятью настройки и с ужасом думал, что будет с нами,
когда мы опять завалимся в яму…
Ч Чистенько выпрыгнул, Ч с завистью говорит Шарову Акопян. Ч Семь дес
ятых склонения. Я завалил на градус больше…
Шаров не ответил. Все его внимание сосредоточено на том, чтобы не дать пур
пурному ободку уйти из центра градусной сетки. Здесь, почти у самой повер
хности Солнца, полностью доверить управление автоматам было бы опасно, п
отому что в ячейках «памяти» электронного лоцмана не было достаточно по
лной информации о корональных ямах. Только посредничество человека мог
ло заставить «Бизон» придерживаться заданного курса и не позволить ему
стать игрушкой завихрений гравитационного поля.
Вдруг я замечаю, что Акопян кладет руку на плечо командира и кивает в стор
ону указателей температуры:
Ч Девятый сектор корпуса на пределе. Пойду взгляну.
Глаза Шарова обеспокоенно метнулись по шкалам.
Ч Да, Ч соглашается он. Ч Возьми с собой Морозова.
Ч Справлюсь сам, пусть остается на съемке. Дам вызов, если что-нибудь сер
ьезное…
Я помог ему забраться в скафандр. Тяжело топая, он исчез за дверью люка пер
еходной камеры.
Проходит полчаса. Блики указателей температуры заметно сползли вниз.
Проходит час. Попадаем в яму. Веншин успевает свалиться в кресло, и все обх
одится благополучно, если не считать царапины на его левой щеке. Блики ук
азателей температуры снова прыгнули вверх.
Шаров сделал мне и Веншину знак подойти. Пурпурная окружность превратил
ась в удлиненный овал, который занимал теперь четверть экрана.
Ч Пошли на подъем, Ч сказал командир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15