За улицей Гозиён снова начиналась старая, не тронутая временем Бухара. Здесь нового было немного: кое-где замостили улицу да красными прямоугольниками вставали кирпичные стены.
Когда Хайдаркул дошел до квартала Джуйбор и увидел мазар имама Бикри Фазла, сердце его больно сжалось: здесь, на холме, похоронены его жена и дочь... такова жизнь. Человек понемногу забывает все, что он перенес, но дорогие сердцу люди не уходят из памяти. Когда-то ему казалось, что жизнь кончилась, что все мечты и надежды он похоронил здесь, вместе со своими любимыми. Но потом он понял, что должен отомстить кровопийцам-баям, и не только за своих близких, а за весь свой народ — обманутый, прижатый к самой земле горем и нуждой. Да, он прошел трудную школу, но много передумал и многое понял. И в тот день, когда трон насилия и гнета будет свергнут и растоптан, он придет сюда, на могилы своих любимых, принесет им эту радостную весть.
На улице почти не было прохожих. Хайдаркул пересек площадь и поднялся на холм. Он сразу нашел одинокую могилу и опустился на землю. В памяти из далекой смутной дали всплыли какие-то незначительные, но дорогие сердцу воспоминания, и глаза, разучившиеся плакать, наполнились слезами. Он сидел, низко склонив голову, как бы беседуя со своим прошлым.
Потом он поцеловал землю и поднялся.
Хайдаркул прошел базар и торговые ряды у ворот Каракуль, свернул в квартал Абдуллоходжи. У одного из домов увидел погребальные носилки и людей в трауре, со двора доносился женский плач. Хайдаркул остановился.
— Кто умер? — спросил он.
— Аксакал Нусратулло.
Подняв руки, Хайдаркул прочел заупокойную молитву. Только после того, как носилки внесли во двор и люди, стоявшие у стены, прошли за ними, Хайдаркул повернул к дому тетушки Дилором.
Снаружи двор тетушки Дилором выглядел совсем ветхим, но по каким-то мелочам — свежим пятнам штукатурки на дувале, двум-трем новым доскам, умело прилаженным на воротах,— Хайдаркул понял, что за хозяйством здесь следят чьи-то заботливые руки.
Ворота были заперты. Хайдаркул постучался, на стук из соседнего двора вышел совсем скрючившийся от старости человек. Это был Гуломали-ткач.
— Есть здесь кто-нибудь? — спросил по-персидски Хайдаркул.
— А кто вам нужен?
— Мне... мне нужен Асо.
— Асо пошел разносить воду, скоро придет.
— А больше здесь никто не живет? — помолчав минуту, спросил Хайдаркул.
— Фируза отправилась на гулянье к роднику Айюб. Зайдите, пожалуйста, к нам. Асо сейчас должен вернуться.
Хайдаркул поблагодарил и пошел следом за стариком. Гуломали расстелил на суфе палас и одеяла так, чтобы на них падало солнце, и пригласил гостя сесть.
— Хорошо весной посидеть на солнышке,— говорил он.— А мои отправились на гулянье... В Новый год погулять, конечно, хочется.— Он протянул гостю пиалу чая.
— Очень хорошо, пусть погуляют, пусть развлекутся. Вы уж меня извините, я вас оторвал от дела.
— Нет-нет,— возразил Гуломали,— я сегодня не работаю, сил нет, приболел что-то. Силы со старостью не прибывают, а убывают,— невесело заключил он.
— Да ведь вы не такой уж старый.
— Разве дело в годах,— вздохнул Гуломали,— дело в жизни. Тяжелая жизнь рано старит. Горе меня сломало, видите, согнуло как: вырастили старшую дочь Зулейху, замуж выдали, она через год от родов умерла...
— Да,— вздохнул Хайдаркул,— это большое горе. Но что поделаешь — судьба...
— Судьба,— согласился Гуломали. Он не стал рассказывать незнакомому, что из-за беспросветной нужды пришлось выдать дочь за дурного человека, не сказал о побоях, которые ей приходилось терпеть, о том, сколько страдала и мучилась и как умерла.
Во двор зашел Асо. Он сразу узнал Хайдаркула и, не обращая внимания на его предостерегающие знаки, бросился к нему:
— Дядюшка, дорогой! — Он целовал его и прикладывал его руки к своим глазам.— Какая радость, какое счастье! Сосед, неужели вы не узнаете его? Ведь это мой дядюшка Хайдаркул!
— А ты все такой же наивный простак,— засмеялся Хайдаркул.— Я уже час разговариваю с Гуломали и не называю себя.
— Почему? — удивился Асо.— Ведь дядюшка Гуломали — свой человек, надежный, верный, он голову сложит, но тайну не выдаст... Как же хорошо, что вы приехали! Но почему вы не дали о себе знать? Я бы поехал в Каган и встретил вас. Надо же, как получилось: и Фирузы дома нет. Прямо не знаю, что делать. Придется вам немного подождать, пока я сбегаю за хозяйкой... А вы, дядюшка Гуломали, проведите моего гостя в дом.
Когда Асо вернулся вместе с Фирузой, Хайдаркул сидел с Гуломали за дастарханом.
Увидев в комнате незнакомого мужчину, Фируза прикрыла лицо рукавом. Но как только Хайдаркул назвал ее по имени, она тут же узнала его, бросилась к нему в объятия и залилась слезами.
Хайдаркул поцеловал ее в лоб, успокоил и усадил рядом с собой.
— Неужели же ты та самая маленькая Фируза? Да не может быть... Какая красавица выросла! Рассказывай же, рассказывай, что у вас, как вы живете?
— Слава богу, неплохо,— все еще взволнованная, отвечала Фируза.— Горит еще огонек в доме моей любимой бабушки... Вы лучше о себе расскажите. Мы все время ждали ваших писем, беспокоились. Спасибо, что и там вы нас не забывали, писали, даже деньги как-то от вас получили. Я сказала Асо, что деньги надо вам отослать обратно, мы здесь и так проживем, а вам на чужбине деньги куда нужнее, да Асо сказал, что вы обидетесь...
— Он правильно сказал. Если бы вы вернули деньги, я бы так рассердился, что и не приехал бы к вам.
Фируза подала яичницу, но не успели все приняться за еду, как послышался стук в дверь. Асо пошел открывать и долго не возвращался. Фируза вышла за ним. Они вернулись, когда яичница уже совсем остыла, оба были расстроены.
— Это приходили от Магфират,— ответил Асо на вопрос Хайдаркула,— неприятности... Ну да ладно, ешьте, пожалуйста, не беспокойтесь.
Только после того, как Фируза унесла пустое блюдо, Хайдаркул снова спросил:
— А все-таки что случилось?
Чем вы так расстроены?
— Все из-за дома,— неохотно ответил Асо.— Вы же знаете, что дом достался в наследство Магфират. Впрочем, эту хибару и домом-то нельзя назвать, гниль одна. Если бы я не ремонтировал его, не поддерживал, он бы уж давно развалился, а сейчас она прислала человека сказать, чтобы мы отсюда убирались, дом нужен ей самой.
— А что Фируза?
— Она им сказала: «Пойдите, передайте вашей хозяйке, что пусть дом свалится ей на голову! Завтра мы его освободим». А я, признаться, и ума не приложу, куда нам перебраться.
Хайдаркул опустил голову, задумался. В комнату вернулась Фируза. Заметив, что гость опечален, она сердито посмотрела на мужа.
— Я так и знала. Да вы не огорчайтесь, дядюшка, ничего страшного, эти скандалы с Магфират не первый день и не последний. Это началось давно, а кончится, наверно, только с ее смертью. Ничего, не пропадем, на улице не останемся.
— Верно, дочка, верно,— сказал Хайдаркул.— Мы не пропадем, если будем держаться друг за друга.
— Да, сегодня они уже так и сделали, жены бедняков. Расскажи, Фируза,— попросил Асо.
— У Магфират, наверное, до сих пор спина чешется,— засмеялась Фируза и рассказала о скандале, который разыгрался на кладбище.— Жены бедняков все взяли мою сторону. Ну и попало же ей! Если люди действуют дружно, то перед ними никто не устоит.
— Правильно, доченька,— улыбнулся Хайдаркул.— Ты поняла самое главное — дружно. В этом-то сейчас все дело...
— Я схожу сегодня к Оймулло, там у них пустует балахана, я уверена, они будут рады, если мы туда переберемся.
Настроение у всех снова поднялось, и разговор продолжался...
Перед вечерним намазом Фируза надела паранджу, закрыла лицо сеткой и вышла за ворота.
На их обычно тихой улочке сейчас было тесно от людей. Дойдя до дома Нусратулло, она сообразила в чем дело. У двора аксакала, сложив на животе руки, в два ряда стояли мужчины — родственники, знакомые, друзья покойного. Женщины, по обычаю, сворачивали в сторону и шли другой улицей. Но Фируза торопилась, обходить было далеко, и она пошла напрямик. Мужчины с возмущением смотрели на женщину, легкомысленно попиравшую старинный обычай. Но момент для скандала был неподходящий; и никто не сказал ни слова.
Фируза прошла мимо дома аксакала, свернула в другой переулок, один из мужчин, стоявший до того в воротах, пошел за ней. В конце квартала Фируза свернула на другую улицу, мужчина продолжал идти следом. Улица в тот час была пустынна.
— Как вы быстро идете, душенька, да будет ваш путь счастлив и благословен. За вами не угнаться...
Фируза ускорила шаги.
— Подождите, не торопитесь так. Я вас сразу узнал, ведь я давно по вас вздыхаю. Да постойте же минутку, послушайте.
Мужчина обогнал ее и преградил дорогу.
— Не упрямьтесь, выслушайте хоть разок несчастного влюбленного.
Фируза подняла глаза и сквозь сетку с возмущением посмотрела на нахала. Это был высоченный, уродливый мужчина. По-видимому, чтобы казаться моложе своих лет, он коротко стриг усы и бороду, в которых густо блестела седина. На нем был легкий халат без подкладки, а сверху — поношенный шелковый халат, непристойно распахнутый на груди; один конец серой чалмы свисал над ухом.
Фирузе показалось, что она где-то уже видела этого урода, но где и когда — не могла вспомнить.
— Пожалуйста, пойдемте со мной в переулок,— настойчиво повторил мужчина.
— А ну, убирайся отсюда, свинья! — крикнула Фируза, взбешенная таким нахальством.— Что, как минарет, стал на дороге?
— Тише, тише,— не двигаясь с места, продолжал мужчина.— Не кипятись так, моя красавица.
— Дай пройти, неверный! Ты думаешь, город без власти, а улица без прохожих? Думаешь, на тебя управы не найдется?
— А ты не ори, самой хуже будет Да не бойся, я тебя не съем. Зайдем на минутку в переулок, а там — воля твоя.
— Ну нет, и здесь воля моя. Прочь с дороги, пакостник!
В это время из переулка вышел Таго. Услышав последние слова Фирузы, он подошел ближе.
— Эй, племяш,— окликнул он незнакомца.— Да это, никак, старый знакомый. Ну, почтеннейшей Курбан, так у вас плешь и не заросла?
Мужчина зло посмотрел на Таго, повернулся и быстро ушел.
— Так это и есть Кали Курбан, охранник миршаба! - все еще дрожа от злости и нервного возбуждения, воскликнула Фируза. Завтра же пойду к кушбеги и скажу, что из-за этого негодяя по улице нельзя ходить.
— Да пусть его черт заберет, племянница!
— Как хорошо, что ты подоспел, Таго. Проводи меня, пожалуйста, к Оймулло.
— Э, да вы, оказывается, меня знаете! — удивился Таю - Кто вы? Фируза приподняла сетку.
— Так это вы, Фируза-апа? Бедняжка, как вас этот плешивый напугал! Но ничего, все кончилось благополучно. Пойдемте, я провожу вас.
Таго, который едва доставал Фирузе до плеча, вышагивал рядом с ней, гордый, по-молодецки закинув на плечо полу халата, закрыв по примеру щеголей воротником подбородок. Он явно юрдился своей ролью защитника женщины.
— Пусть будет проклят отец этого бездельника,— продолжала негодовать Фируза.— Его обязанность — охранять покой и честь людей, а вместо этого он безобразничает.
— А сказать вам правду? - Таго покосился на Фирузу. Вы сами во всем виноваты...
— Я? Почему же я виновата?
— Потому что вы и в парандже похищаете мужские сердца...
— Да ну вас, Таго. Вам сегодня кто-то в рот сахару насыпал. Вижу, что вас с плешивым Курбаном можно было бы запрячь н одну упряжку.
— Упаси боже! Я вам правду говорю. Вам одной ходить по улице негоже, береженого и бог бережет. Когда захотите выйти на улицу, зовите меня.
— Больше мне, видно, ничего не остается,— засмеялась Фируза. Так, болтая, дошли они до дома Оймулло Танбур.
Ворота были изнутри закрыты на цепочку. Таго забрался на небольшую скамью у ворот и потянул за проволоку. Через несколько минут ворота приотворились, в них показался муж Оймулло, старенький, сгорбившийся человек.
Увидев рядом с Таго женщину под паранджой, он вопросительно посмотрел на них.
Добрый вечер, дядюшка,— сказал Таго.
— Добрый вечер, дядюшка Тахир-джан,—снимая паранджу, сказала Фируза.
— А-а, вот это кто,— обрадовался старик.— Здравствуй, здравствуй, Фируза-джан, здравствуй, дорогая. Заходи, пожалуйста, а то ты совсем забыла к нам дорогу.
— Ну, вот и дошли благополучно,— улыбнулся Таго.— Я теперь пойду, Фируза-апа. Может, мне зайти за вами попозже и проводить домой?
— Нет, нет. Спасибо. За мной зайдет Асо. Таго попрощался и ушел.
— Оймулло дома, дядюшка? — спросила Фируза, пройдя в ворота.
— Нет, но скоро придет. Зайди пока, доченька, в дом, выпей пиалу чаю, поболтай со стариком.
Они вошли во внутренний двор.
Когда-то он казался Фирузе многолюдным и шумным. Но с тех пор как Оймулло закрыла школу, двор стал тих и безлюден. Ювелир перенес мастерскую из холодного коридора в комнату и работал там целый день в одиночестве.
— Вот уже двое суток, как Оймулло даже ночевать домой не приходит,— рассказывал ювелир.— Пошшобиби теперь всеми делами заведует, и всю переписку приходится вести госпоже Танбур. Уж бы моя жена неграмотная была — сидела бы дома.
Слушая ювелира, Фируза осматривала комнату. Здесь было чисто, прибрано.
— С тех пор как Оймулло закрыла школу и пошла служить во дворец матери эмира, дом наш совсем опустел,— жаловался ювелир.— Только работа и спасает. А когда ее мало, читаю книги, учусь на старости лет,— улыбнулся он.— Посмотри-ка, что я сделал...
Ювелир подошел к нише, отдернул занавеску и достал что-то большое и круглое, похожее на арбуз. Арбуз этот был на подставке, и через него проходил большой серебристый стержень.
— Что это? — удивленно спросила Фируза.
— Это земной шар! — гордо сказал ювелир и, толкнув шар пальцами, заставил его вращаться вокруг стержня.— Ты, конечно, об этом никогда и не слышала, а вот если бы продолжала учиться, читала книги, то знала бы.— Помолчав, он продолжал: — Наша Бухара издавна славилась большими учеными. И сейчас они есть. Да когда еще народ о них узнает!.. Видишь? — Ювелир снова показал на шар.— Это наша земля. Земля, на которой живешь и ты, и я... Она так же вертится, как этот шар, поэтому на ней бывает то день, то ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56