во второй раз вдохновил нас испражняться и бросить дохлого бычка в реку, чтобы отравить вояк, и мы напугали их зверьем в спальных мешках, а Фелисидад получила божественную силу, чтобы заразить всех офицеров обычной гонореей и барранкильским сифилисом. В третий раз нам подсказали тактику, чтобы уничтожить солдат, не потеряв ни одной жизни среди своих.
Но это не самое чудотворное; когда мы оставили поселок, Он вызвал землетрясение, одновременно осушив озеро в долине, чтобы мы могли там жить, и пролив воды в долину Мулы, чтобы солдаты не смогли нас преследовать. Пока мы шли, наши удивительные кошки, направляемые божественным провидением, приносили нам пищу. Вдобавок Он вызвал снежную лавину, открывшую тела конкистадоров, затем размороженных Аурелио, дабы они помогли нам отстроить город, где мы теперь живем в гармонии, подобно ангелам, каковыми и являемся.
Из этого следует заключить: Бог желает, чтоб мы разрастались, шли в авангарде завоевания мира нашей внутренней ангельской природой и очищали материю, пока она тоже не станет духом. И когда это произойдет, дух Сатаны лишится власти, ибо владычествует он лишь над грубо материальным. И таким образом, наш святой долг перед Богом – размножаться и заселять мир себе подобными, чтобы погрузить его в пиршественную благость. Между нами говоря, не удивлюсь, если однажды утром все мы проснемся и обнаружим, что у нас снова крылья, а совокупляемся мы, целиком перемешиваясь телами.
Но до того времени будем же укреплять себя доброй пищей, включая мясо; станем щедро блудить, пусть хныканье младенцев в обгаженных пеленках не дает нам спать ночами. Да будут матери бессонны, кормя грудью, и да будут бессонны девицы, совокупляясь. Deo gratias. Dominus vobiscum. Аминь.
6. Эна и мексиканец-музыковед (3)
Проснувшись утром, я обнаружил, что Эна незаметно ускользнула, а я делю постель с клубком сибаритствующих кошек. Когда мне наконец удалось их согнать, чтобы застелить сбитые простыни, я увидел пятнышко крови там, где Эна радостно простилась с невинностью.
Вечером Эна пришла, как обычно, и я преподнес ей коробочку. В ней лежало обручальное кольцо моей бабушки.
– Эна, выходи за меня замуж, – сказал я. – Пожалуйста.
Она смотрела на кольцо и вроде сильно побледнела.
– Я бы очень хотела, – сказала она, – но… дело в том, что я не могу. – Вид у нее был несчастный.
– Ну, раз хочешь, значит, можешь. Что тебе мешает?
– Я пока не могу сказать, но когда скажу, надеюсь, ты поймешь. – Лицо ее прояснилось: – Но я могу просто жить с тобой, если хочешь.
– Но пожениться-то лучше! – в недоумении воскликнул я.
– По мне тоже лучше пожениться, но это было бы несправедливо.
– Несправедливо к кому? К твоим родителям?
Она разволновалась:
– Нет-нет, этого я тоже пока не могу объяснить. Но обещаю тебе, что скажу завтра, честно.
Я ничего не понимал.
– Ладно, но жить ты со мной будешь?
Она застенчиво улыбнулась:
– О да, конечно.
Я нагнулся, поцеловал ее в лоб и сказал:
– Ну, а теперь пошли в постельку.
– В постель? – ошеломленно переспросила Эна.
– Да, в постель. Прошлой ночью это было так восхитительно, я ни о чем думать не могу, хочу только снова любить тебя.
– Прошлой ночью? Снова? – изумилась она.
– Забыла, ты хочешь сказать? Что, очередная шуточка?
Эна замерла, потом сказала:
– Нет, конечно, я не забыла, но не слишком ли часто? Ее простодушие меня рассмешило:
– Да что ты, Эна, этим можно заниматься, когда хочешь.
Похоже, она сильно колебалась; затем, сжав губы, сказала:
– Но, мне кажется, я еще не готова.
– Готова, готова, – ответил я, помня удачливую решительность героя «Унесенных ветром». – А если нет, то очень скоро будешь.
Эна вновь продемонстрировала многоликость: этой ночью она была совершенно иной. Все время просила меня быть нежным и милым; вначале никак не могла расслабиться, но в конце концов все прошло восхитительно, как и накануне. На сей раз она оставалась со мной всю ночь, а утром разбудила сладким поцелуем, приготовила кофе и сказала:
– Я тебя правда очень люблю.
– Оставайся у меня, и мы будем говорить это друг Другу каждое утро.
– Я приду вечером, и мы во всем разберемся. А сейчас пойду умоюсь.
Когда она вернулась, посвежевшая и причесанная, я спросил:
– Querida, как тебе удалось потерять невинность дважды? – Я указал на еще одно кровяное пятнышко на простыне.
– Вот странно! – ахнула она, а потом прибавила: – У меня немного болело после первого раза, и я думала, еще не совсем зажило. Я потому и сказала, что не готова.
Она не смотрела на меня, хотя вроде бы покраснела и пыталась скрыть улыбку, но больше я об этом не думал. Я в технической стороне девственности не разбираюсь, девственница – большая редкость в наши дни, и сей аспект остался за пределами моего весьма обширного опыта.
– А как смыть кровь с простыни? – спросил я.
– Да просто замочи и посыпь солью или еще чем-нибудь.
– Ладно, неважно. Может, оставлю на память.
Она похлопала меня по щеке и сказала:
– Я у тебя вся буду на память, не только моя кровь. Вечером из темноты выступили две тени и, держась за руки, двинулись к двери дома, где я стоял, привалясь к косяку. Перед этим я понарошку боролся с одной своей кошкой и весь был покрыт пылью, потому как зверь решил нынче не играть в поддавки. Я подумал: «Кого это Эна с собой привела?», увидел, что это еще одна девушка, и решил – наверное, взяла с собой подругу.
Но когда они вышли на свет фонаря, я застыл от изумления. Потеряв дар речи, грузно осел и машинально потянулся за сигаретами. Руки сильно тряслись, и я уронил спички, а с незажженной сигаретой, свисавшей изо рта, выглядел до того нелепо, что девушки захихикали. Наконец одна произнесла:
– Это что-нибудь объясняет?
– Две? – глупо спросил я. – Две? И все время было две?
Они кивнули, и та, что справа, сказала:
– Я – Лена, а это – Эна.
– Скажи, что не сердишься, – льстиво пропела Лена. Она опустилась на крыльцо и уперлась подбородком в мою коленку, дразня нарочито покаянными карими глазищами, а Эна подошла и взъерошила мне волосы. И они на пару начали эту дьявольскую игру, которая отныне стала проклятьем и счастьем моей жизни.
– Не надо, не сердись, – сказала Лена. – Поначалу мы хохмили, чтобы подразнить мексиканца. Понимаешь, у нас мексиканцев за дураков держат, и вроде бы получался славный розыгрыш.
– Но нам, – продолжила Эна, – понравилось слушать, как ты играешь, а потом мы обе в тебя влюбились, и все вдруг стало очень серьезно. И мы поняли – ну все.
– По правилам игры, – подхватила Лена, – нельзя было ни о чем друг другу рассказывать, чтобы дать тебе шанс догадаться, но ты так и не догадался.
Я лишь, как попка, повторял: «Две? Две?», и все вдруг прояснилось, и раскрылась тайна многоликости «Эны».
– Но мы все всегда делили поровну, – сказала Лена.
– Мы решили из-за тебя не драться, – прибавила Эна.
– И теперь ты понимаешь, в чем сложность с женитьбой, так что мы просто будем с тобой жить. Если ты, конечно, по-прежнему этого хочешь.
– Две? – с убитым видом повторял я. – Как же я справлюсь с двумя?
– Мы тебя любим, – сказала Эна.
– А ты любишь нас, – подхватила Лена, – и мы постараемся не ревновать и не цапаться.
Обе согласно кивнули:
– Обещаем.
– А вы обещаете, – спросил я, – не поворачивать всегда все по-своему, потому что вас двое, а я один?
– О нет! – рассмеялась Эна. – Это демократический город, у каждого только один голос, все равно не выиграешь.
– У тебя ни единого шанса, – сказала Лена. – Вообще, это мужчины придумали единобрачие, чтоб женщины над ними не властвовали. Мы это поправим. – Они снова захихикали.
– А что скажут ваши родители? Я не хочу, чтобы меня пристрелили.
– Они считают, ты богатый и знаменитый, и всегда поступают, как мы велим. Учитель Луис научил нас читать и считать, а они – неграмотные, так что вообще-то мы за них отвечаем, а они – наши дети.
– И в городском законе сказано, что в случаях, подобных этому, каждый может поступать по своему усмотрению. У Хекторо – три жены, у Дионисио Виво – два десятка, а у Консуэло и Долорес раньше или позже побывал каждый мужчина в городе; ну разве что тебя они не получат.
– Никогда.
– Только попробуй!
– Я устала, – заявила Лена. – Пойдемте баиньки.
– И я устала, – лукаво сказала Эна, притворно зевая.
Они рассмеялись, увидев, как я в тревоге окостенел.
– Мне нужно хорошенько выпить, – сказал я.
Прошел год, и мы действительно поженились; отец Гарсиа сказал, что идентичные близнецы получаются из одной расщепленной яйцеклетки, а значит, Эна и Лена, говоря научно, а следовательно, и в глазах Бога, – один человек. Он сказал еще, что его мнение основано наличной встрече с ангелами, и Господу абсолютно наплевать, как люди устраивают свою половую жизнь, пока все, чем они занимаются, продиктовано бесконечным многообразием форм любви.
Я прогуливался с моим другом Антуаном и, говоря об этих необычайных событиях, спросил:
– Как же они меня провели? И как получилось, что никто не знал?
Он обнял меня за плечи и ответил:
– Друг мой, любовь слепа. Понимаешь, мы все знали. С одной стороны, мы за тебя очень радовались, а с другой, всегда занятно разыграть мексиканца.
– Откуда же ты узнал, старый козел? Давай, рассказывай.
Антуан многозначительно побарабанил себя по носу:
– Разговоры вокруг и, понимаешь, приятель, эти девушки не единственные, кто сидел тут и слушал твою музыку. Я сам частенько приходил, хотя, должен сказать, надо бы разучить что-то новенькое. Прими совет доброго друга, а то начнешь терять слушателей.
– Доброго друга? – воскликнул я. – Ничего себе! Да мне минутки не выкроить! Семь здоровенных ягуаров, две женщины, и каждому удели время, со всеми будь ласков!
– Скоро времени у тебя будет еще меньше, – сказал Антуан.
Очевидно, он заметил мое недоумение, потому что прибавил:
– То есть они тебе не сказали? Всегда узнаешь последним? Здорово. Но я не хочу быть вестником, спроси лучше у них.
Вечером мне удалось вырвать признание у Эны с Леной, и, помнится, я вскричал:
– Что? Сразу обе?! Пресвятая Дева!
Они мило кивнули, а Эна взяла сигарету, прикурила и, сунув ее мне в рот, проворковала:
– Мы собирались сказать тебе завтра.
7. представление Святой Палаты его преосвященству (1)
И произнесу над ними суды Мои за все беззакония их, за то, что они оставили Меня, и воскуряли фимиам чужеземным богам, и поклонялись делам рук своих.
Иеремия 1:16
Ваше преосвященство, в этом докладе мы отдаем должное Вашему мудрому решению возродить на этой земле Святую Палату и использовать ее для выполнения благородного дела – тайной проверки состояния веры нации. С этой целью сто монахов ордена святого Доминика были направлены во все уголки страны – на громадные и неприступные вершины Анд, на промерзшие и негостеприимные плоскогорья, в тропические зоны льяносов и пропитанные влагой суровые леса и джунгли Амазонки. Они проникли во все эти районы и расположенные в них города и выполнили данные им инструкции исследовать не только суеверия бедняков, анимизм и политеизм дикарей, кому наши доблестные проповедники стремились донести светоч Христа, но также и образованный средний класс и элиту, внедрившись даже в верхние эшелоны светской власти. Они сделали это с помощью, как удачно выразился Ваше преосвященство, «благочестивой хитрости»; ясно, что, не скрывайся они под личинами продавцов бамбуковых свистулек, барышников, лекарей-травников, ясновидящих, отъявленных протестантов, птицеловов, змееловов и курощупов, они не добились бы такого успеха в определении истинного состояния людских душ. Доклад, который Вы сейчас рассматриваете, представляет собой выдержки из донесений, кои Ваше преосвященство может в свое удовольствие изучить полностью, обратившись к нам с просьбой переслать их в его резиденцию.
Мы разбили доклад на три раздела, начав с прискорбного вопроса духовного здоровья нашего клира. С величайшим сожалением приходится доложить, что, перечитав материалы рассмотрений на Соборе в Эвре 1195 года, Авиньонского Собора (1209) и Парижского Собора (того же года), Ваше преосвященство получит весьма точную картину того, что по-прежнему существует в нашей стране спустя почти тысячу лет.
Встречаются священники, которые либо торгуют отпущением грехов и получают за него сексуальные услуги, либо даруют индульгенции умирающим в обмен на завещание наследства. Нами отмечен случай, когда епископ продал благочестивой вдовице фалангу мизинца святой Терезы Младенца Иисуса (за пятьдесят тысяч песо), тогда как подлинная. реликвия в действительности пребывает выставленной для всеобщего обозрения в соборе города Байо в Нормандии. Это наихудший пример торговли реликвиями, подлинными и мнимыми. Мы встречали многочисленные образчики Истинного Креста, явно сделанные из бразильского палисандра, красного дерева, амазонской бальзы, квебрахо и даже крашеной глины. Существуют многочисленные плащаницы Христа, выставленные напоказ в разных храмах; имеются изготовленные из нержавеющей стали гвозди из рук и ног Христа («чудотворно не заржавевшие, невзирая на древность»); тернии из венца Христа; чучела птиц (все тропические), Удостоенных блага присутствовать на проповедях святого Франциска Ассизского. Существуют кости Христа (вопреки учению о Воскресении), а священник в Сантан-Дере демонстрирует голову Иоанна Крестителя, пугающе схожую с высушенными головами, которые во множестве изготавливают и очень выгодно продают североамериканским туристам индейцы племени кусикуари. Все это – вдобавок к реликвиям так называемых «народных святых», как, например, Педро Антиохийский, который доставал из шляп лягушек и специализировался на благословении мулов и лам. Многие из этих неканонизированных «святых» имеют значительное число последователей среди священников, худший пример тому – церковь Непорочной Лючии, известной тем, что, будучи девственницей, произвела на свет двадцать два кролика.
Мы отмечали случаи, когда монахи в монастыре, коротая время в праздности, играют в кости на епитимью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53